Естественная по племенному составу союзница России Австрия, таким образом, очутилась не в одном с Россией лагере.
Россия ко времени вступления на престол императора Александра III оказалась в политическом отношении одинокой.
Но уже с первых дней царствования обозначился резкий поворот во взглядах на внешнюю политику России нового императора с его предшественниками, начиная с Павла I. Русские интересы были поставлены на первый план.
С. Татищев в 1890 году писал: «За последние 10 лет и немцы, и русские успели свыкнуться с несомненной истиной, что политика чувства, а тем более чувствительности, не ведет к добру».
Эта политика чувства и чувствительности мощной волей императора Александра III была заменена возвратом к русской национальной политике.
По отношению к внешней политике в программе государя значилось:
Освободить нашу внешнюю политику от опеки иностранных держав.
Это освобождение было в особенности необходимо по отношению к Германии. Пользуясь дружескими отношениями России, немцы после франко-прусской войны начали заселение нашей пограничной полосы земледельческим населением и захватили часть русской промышленности в свои руки.
В 1884 году только в одном Царстве Польском пришлое немецкое население уже составило до 400 тыс. человек. На железных дорогах Царства Польского оказалось 1830 человек служащих немцев[87], из которых большинство были ландверисты[88] с несколькими десятками офицеров во главе.
С целью обойти покровительственный для русской промышленности тариф, немцы начали основывать промышленные предприятия на русской территории: в Сосновицах с окрестностями оказалось 25 немецких заводов, рабочие которых ежедневно два раза переходили нашу границу.
В циркуляре министра иностранных дел русским дипломатическим представителям при иностранных дворах, от 4 марта 1881 года, между прочим значилось:
«Внешняя политика императора будет вполне мирной, Россия останется верной друзьям своим; она сохранит в неизменности свои симпатии, освященные преданием, и будет отвечать взаимностью на дружественное расположение всех других государств. Она удержит подобающее ей значение в ряду прочих держав и озаботится поддержанием политического равновесия. Соответственно своим интересам, Россия не отступит от призвания, в согласии с прочими правительствами, охранять основанный на уважении права и договоров всеобщий мир. Долг России заботиться, прежде всего, о себе самой. Одна только обязанность защищать свой честь или безопасность может отвлечь ее от внутренней работы. Наш Августейший Государь напрягает свои усилия к утверждению могущества и благосостояния России, на благо ей и никому во вред»[89].
В 1883 году к союзу Германии с Австрией присоединилась Италия. Ближайшей причиной поворота Италии в сторону своей традиционной соперницы — Австрии — было занятие Францией Туниса, обострившее отношения между Францией и Италией. Между тем, ранее эти отношения начали приобретать настолько дружественный характер, что возможно было ожидать союза между Францией и Италией. Наконец, в 1890 году к тройственному союзу примкнула Англия. Германия добилась соглашения с Англией, уступив ей обширные владения в Восточной Африке и получив взамен небольшой, ранее бывший немецким, остров Гельголанд.
При такой изолированности России император Александр III решился открыто сблизиться с Францией. При посещении в 1891 году французской эскадрой Кронштадта император приказал играть Марсельезу, выслушал ее стоя и послал президенту республики депешу, в которой говорилось «о глубоких симпатиях, соединяющих Францию и Россию».
При ответном посещении русской эскадрой Тулона наших моряков встретили восторженно. Русские моряки с судов прибыли в Париж, где в честь их устраивались овации и празднества. Наш государь снова обменялся с президентом депешами, в которых говорилось об «узах, связывающих оба государства».
Англия скоро возвратила себе свободу действий, и в Европе до начала XX века действовали два союза: тройственный из Германии, Австрии и Италии и ответный ему двойственный из России и Франции.
Эти два союза, уравновешивающие в известной степени значение вооруженных сил главнейших держав Европы, вызвали то положение в ней, которое называется «вооруженным миром».
Автор «Политической истории современной Европы» Ш. Сеньобос следующими верными строками очерчивает значение и тягости вооруженного мира:
«Со времени окончательного объединения Германии и Италии, в течение четверти века, в Европе не было нигде, кроме полуварварских балканских стран, никакой войны, ни большой, ни малой. Европа первый раз пережила такой продолжительный период полного мира. Но этот мир прикрывает постоянную враждебность»[90].
Между Германией и Францией вражда из-за вопроса об Эльзас-Лотарингии, оставшегося невыясненным в общественном мнении Франции, но возникшего вследствие непримиримого противоречия между двумя противоположными понятиями о праве, между верховной властью правительства по праву завоевания — принципом германской монархии, и верховной властью народа, из коей вытекает право населения располагать своей принадлежностью к государству — принципом французской демократии.
Между Австрией и Россией идет старый спор по поводу восточного вопроса, борьба за влияние в балканских странах.
Страх войны, ставшей гораздо более ужасной, чем прежде, останавливает враждебные действия; все народы с таким ужасом относятся к войне, что правительства не смеют даже больше угрожать ей для поддержания своей политики. Все согласились принять сохранение мира за основное правило политики.
Но этих единогласных заявлений недостаточно, чтобы внушить общественному мнению полную уверенность в прочности мира; в продолжение пятнадцати лет постоянно раздаются голоса, что война возгорится в следующую весну. Взаимное недоверие государств так глубоко, что каждый народ отказывается верить в искренность своего соседа и принимает его миролюбивые заявления за маневр, долженствующий усыпить соседа перед нападением. Кроме того, в новой войне мобилизация производится так быстро, преимущества нападающего такие решительные, что для того, чтобы иметь возможность оказать надлежащее сопротивление, надо быть всегда готовым к войне. Быстрый прогресс в военном искусстве побуждает каждое государство часто перевооружаться и увеличивать число своих солдат, чтобы не отстать от своих соседей; наличный состав войска на мирном положении равняется в настоящее время прежнему составу на военном положении.
Тягость вооруженного мира особенно ощутительна для отставшей в культурном отношении России. Ей приходится равняться по Германии, непрерывно увеличивающей и совершенствующей свои силы, а на это средств у России не хватает.
Так как готовность к войне армии в настоящее время более всего зависит от хорошо развитой сети железных дорог, то в этом отношении мы ранее хотя и отставали от Германии, но могли равняться с Австрией. К началу же XX века мы стали в тревожной степени отставать и от Австрии.
Антимилитаристское движение, получившее большое развитие во Франции, стремление принять сроки службы, приближающие армию к народным ополчениям, если этим явлениям не будет положено предела, грозят ослаблением военной мощи нашей союзнице — Франции.
Когда в первых годах XX века неожиданно разразилась война России с Японией, в результате русской политики XIX столетия Россия оказалась без союзников, которые могли бы действительно помочь ей, а главные и наиболее готовые в боевом отношении силы русских войск были оставлены на западной границе.
Огромные расходы, произведенные Россией на развитие ее вооруженных сил с 1871 года, могли быть использованы в войне с Японией лишь в малой степени, причем в составе войск, принимавших участие в военных действиях, значительная часть принадлежала к наскоро сформированным резервным войскам, а в полевых войсках, двинутых на подкрепление из Европейской России, около двух третей их состава были запасные нижние чины.
Внешнее положение России к концу XIX столетия, сравнительно с внешним положением в конце XVIII столетия, несомненно ухудшилось.
Отсутствие в течение XIX столетия вполне определенной и национальной внешней политики, вмешательство в чужие дела, неясность целей, преследовавшихся в разное время русским правительством на Балканском полуострове, — все это вместе с опасением могущества России создало общее по отношению к России и ее планам недоверие.
В конце XVIII века непосредственные соседи России в Европе Пруссия и Австрия были значительно слабее ее в военном отношении. Турция победами России была ослаблена. Соседи в Азии были слабы или миролюбивы настолько, что ничтожные силы, содержавшиеся нами в Оренбургском крае и в Сибири, признавались достаточными, чтобы поддерживать спокойствие в наших пределах. В течение XIX столетия, при содействии России, на западной ее границе возникла германская империя с могущественной военной организацией. Усилилось военное значение и Австро-Венгрии и Турции. В Азии произошла перемена, тоже неблагоприятная для нас: вместо слабых киргизских орд мы ныне в Туркестане стоим против Афганистана с воинственным населением. Миролюбивый Китай, разбуженный японцами и европейцами, в том числе и нами, начинает заводить многочисленную армию.
