Ранним утром 2 июня мы снова укладывали уже идентифицированные останки в поименованные, обитые черным шелком с белым крестом, гробы. Эту процедуру снимали на видеокамеры местные журналисты. Те, кто впервые видел останки, были в том молчаливо-испуганном состоянии, которое запомнилось на лицах присутствующих при открытии нами первой могилы в поселке Тарасовском. А у нас было торжественное настроение — мы предавали земле мучеников, выполняли свои обещания и клятвы.
2 июня был учрежден как День Памяти еще в 1992 г. Но он не стал всеобщим городским днем траура. О страшном больно вспоминать, да и воспоминания разные…
2 июня 1994 г. был четверг, рабочий день. На улицах города было мало людей. На площади у Атаманского дворца установили сцену, обитую черно-красной тканью. К низкой изгороди сквера прислонились венки, в скорбном ожидании в траурных одеждах стояли родственники погибших, маячили казаки, прохаживались знакомые и незнакомые люди. Звучала траурная музыка. Молча проходили по краям площади в здание работники администрации и городской Думы.
Навсегда запомнится шествие нашей процессии от комендатуры до площади расстрела. Это около 350 метров по центру города. Солдаты в камуфляжной форме на плечах выносили гробы из ворот комендатуры на проезжую часть Платовского проспекта и останавливались, строясь в колонну. Я встала впереди, Крайсветный суетился и не знал, куда деться.
Олицетворенная смерть лежала на плечах живых людей, черные гробы с белым крестом резко контрастировали с голубым небом и свежей зеленью тополей. Мое длинное красное платье служило как бы маяком. Никого вокруг и в сопровождении не было. Михаил все-таки встал рядом, и мы пошли… Люди по пути следования колонны молча застывали. Не было любопытства, никто никому ничего не объяснял.
На площади нас ждали. Слева и справа от трибуны были расставлены 52 выструганные табуретки. На них и поставили гробы, к которым сразу припали родственники.
Пора было начинать митинг. Но площадь не двигалась. Молчаливое, застывшее выражение скорби отпечаталось на лицах стоящих людей. Трибуна долго оставалась пустой. На обычных мероприятиях многие стремятся выделиться на публике, занять почетные места, а здесь каждого пришлось лично, персонально не по одному разу приглашать на помост. Так и стояли вначале мы трое: Валентина Евгеньевна, Михаил и я. Потом подошли Присяжнюк, Дьяков и Шаповалов.
Лишних слов на площади не говорили. Гробы подняли и снова на руках, уже в сопровождении всех присутствующих, понесли на Соборную площадь, где рядами стояли военные грузовики. Расположились перед входом в Собор, и прямо на площади настоятель храма о. Александр провел службу. Звонили колокола, ясное небо затемнялось тучами. К могилам поехали родственники, приглашенные, журналисты и те, кто знал, помнил, не боялся.
Новое городское кладбище расположилось на западной окраине города, вдоль Мало-Мишкинской дороги. На холмистом пространстве — ни одного деревца и мало могил. Правда, наш мемориал обустроили: ровная площадка, аккуратные четыре большие могилы, несколько высаженных ив, березок, хвои. Надо отдать должное коммунальным службам города. Руководители И. Селиверстов, Н. Головин и служители кладбища постоянно откликались на наши просьбы, и не только по долгу службы. Они сами нашли мраморную плиту и выбили на ней надпись: «Памяти жертвам Новочеркасской трагедии». Рядом с каменным обелиском на мемориале поставили большой дубовый крест. Его к похоронам в одночасье изготовили в художественной реставрационной мастерской.
На кладбище во время похорон пошел дождь. Снова, в третий раз разместились на табуретках гробы. В последний раз над страдальцами зазвучали слова молитвы. Всех похоронили по православному обряду, хотя, наверное, были среди них и некрещеные, и иноверцы. Всех приняла земля. К концу панихиды дождь пошел ручьями, смешиваясь со слезами стоящих людей.
Опустили гробы в ямы. В двух ближних к кресту — по семь человек, в следующих — по шесть. Быстро набросали черноземные холмики, уложили венки, цветы. Утром в Соборе я набрала свечей и, зажигая, раздавала их всем. Дождь закончился. Солнышко, отдав дань смерти, выглянуло и провозгласило жизнь.
Отдел торговли администрации города прислал несколько крытых машин с водой, водкой и бутербродами. Три поминальных стопки мог выпить каждый, присутствовавший на похоронах.
Вернулись в город. В зале ДК электродного завода состоялась немногочисленная пресс-конференция. Члены Фонда, эксперты и работники прокуратуры рассказали об обстоятельствах дела, следствие по которому фактически было завершено. Основное было сделано. Оставалось только поминать погибших и помогать живым. Надеялись, что вскоре все-таки завершится полная реабилитация.
* * *
Над братскими могилами стоит дубовый крест. Памятник жертвам Новочеркасской трагедии, огромный крест, как тот, на котором распяли Христа.
На этом кресте распята наша вера в коммунизм, но она уже не воскреснет.
Я смотрю на памятник, и мне начинает казаться, что Христос снова распят и прибит к кресту. И в момент погребения, как и тогда, спустился мрак на землю, ударила молния, прогремел гром и начался проливной дождь, плач распятого Господа по невинно убиенным сынам своим, которым пулями помешали реализовать Божий замысел о них. Вы зажигали восковые свечи и раздавали их людям, они ладонями бережно укрывали пламя свечей от дождя. У Бога просят: «Даждь нам днесь!» Ему бы ответить: «Вышел весь!»…
Виталий Василенко, 1994 г.
Процессы демократизации общества вызвали к жизни идеи возрождения казачества. В 1990 г. прошел первый Круг Дона, на котором атаманом был избран сын великого писателя М. Шолохов. Он недолго атаманствовал» его сменил С. Мещеряков, затем снова представитель громкой фамилии В. Каледин.
Новочеркасск и Ростов-на-Дону помнят многотысячные казачьи марши, громкоголосые, живописные Круги, энергичную и наступательную политику: «Мы — народ! Репрессированный! Верните нам наши права, хотим жить по-казачьи!». Эти требования казались справедливыми. В Законе 1991 г. +0 реабилитации репрессированных народов» вместе с ингушами и татарами поименованы казаки, что дало возможность заявлять о признании казачества как народа. Предполагалось, что не за горами и реабилитационные меры — восстановление казачьего самоуправления и самой территории Области Войска Донского. Однако здесь возникала трудность — Область некогда занимала территорию не только нынешней Ростовской, но и частично Воронежской, Волгоградской, и Донецкой (Украина) областей. Казаки рассчитывали на возвращение земель общинного пользования, имущества и ценностей своих предков.
Движение бурно разрасталось. Из сундуков доставалась казачья форма, кресты и награды дедов. Шилась и украшалась новая одежда, переиначиваясь на свой вкус и цвет, плелись нагайки, отращивались чубы. Гуляй, вольница! И гуляли. Власть не уступала, ей грозили шашками и устраивали демарши. Не раз содрогался Новочеркасск от буйства подгулявших казаков. Залы и комнаты Атаманского дворца помнят грязные матрацы и не снимающих круглосуточно сапоги и форму казаков, разбивших здесь бивуак осенью 1992 г. Хватило головной боли и администрации города, и депутатам горсовета, пытающимся вести диалог с казаками.
В Новочеркасске на исторической основе сформировались казачьи станицы (территории города)» и каждый станичный атаман был известной личностью не без претензий на полную самостоятельность.
В ряды казачества вливалась интеллигенция. Город вспоминал свою столичную изначальность, и в каждой выборной программе уважающего себя кандидата был такой пункт: «Придание Новочеркасску статуса города федерального значения». Составлялись и рассматривались на правительственном уровне программы реставрации Вознесенского кафедрального собора, реконструкции центральной части города и создания в ее исторической части заповедниковой зоны. С участием казачества восстанавливались исторические названия улиц, из небытия воссоздавался кадетский корпус.
Особо успешной оказалась работа Платовского комитета, занимавшегося восстановлением памятника знаменитому атаману. Долго спорили, как воссоздать памятник, изготовленный в мастерской Клодта и установленный в самом центре города в 1853 г., когда город отмечал 100-летие со дня рождения Матвея Платова — героя Отечественной войны с Наполеоном и основателя Новочеркасска. Памятник выдержал революцию и гражданскую войну, а когда в 1923 г. понадобилось место «вождю мирового пролетариата», то «графа, прислужника царизма» стащили с пьедестала. Бронзовая фигура атамана-героя зарастала пылью под лестницей музея, а затем кто-то вспомнил о ценности бронзы и пустил памятник «на сковородки». Пытались и покорителя Сибири, атамана Ермака с памятника-утеса у Собора убрать, да не справился заграничный трактор «Фордзон» с этакой махиной.
