С каждым из таких движений вплотную работали представители Запада, в основном - США. Активнее всего подобное шефство наблюдалось как раз в Прибалтике; именно в эстонском Тарту, университетском городке, известном своим давним вольнодумством, располагался тогда главный мозговой центр по выработке идеологии сопротивления.
Известен факт, когда аккурат накануне объявления Литвой независимости, делегация «Саюдиса» - главной ударной силы демократического Вильнюса - посетила американского посла Джека Мэтлока, и лишь после его благословения приступила к делу. (Встреча с послом была 7 марта 1990 года, а провозглашение независимости состоялось уже 11-го.)
То же самое происходило и со всеми прочими сепаратистами; поддержка Вашингтона вселяла в них уверенность и силу; не будь ее - не было б и столь молниеносного парада суверенитетов.
Лидеры украинского «Руха», например, тесно взаимодействовали с американскими дипломатами еще с 1988 года; они летали в Штаты, как к себе домой. Не могли пожаловаться на отсутствие должного внимания и грузинские звиадисты. В свою очередь, дудаевские экстремисты работали уже с коллегами из Прибалтики и Грузии, строго по принципу цепной реакции.
Расчет сделан был верно: достаточно было лишь разбросать по углам пару зажженных спичек, чтобы огонь дальше начал распространяться уже сам, без особой даже помощи.
«Из Литвы эмиссары приезжали, мы эти копии документов получали через агентуру: инструкции по тактике действий, - свидетельствовал позднее председатель КГБ Чечено-Ингушетии в 1990-1991 годах генерал Кочубей. - Оружие в основном от Гамсахурдиа шло… Пистолет получил Дудаев, пистолет получил Яндарбиев, кстати, Дудаев потом демонстративно пришел на заседание Верховного Совета с этим пистолетом… В июле месяце [1991 года] мы зафиксировали первую партию оружия. А эмиссары от Ландсбергиса приезжали уже где-то с мая».
Эти умело скоординированные действия быстро начали приносить свои плоды. К началу 1991 года союзная власть уже фактически потеряла контроль над большинством республик; Горбачев все больше становился похож на генерала без армии.
Шла война в Карабахе. Собственная, неподвластная Центру армия, создавалась в Приднестровье. От Москвы отделилась по сути Грузия, чей новый президент Звиад Гамсахурдиа открыто взял курс на сближение с Западом и отчуждением от России, в ознаменование чего ввел даже войска в Южную Осетию, где тоже бушевали межнациональные страсти.
То же самое начинало твориться и в Украине. Когда летом 1991 года президент Буш полетел с официальным визитом в Киев и Горбачев послал с ним Янаева, разочарованию последнего не было предела. По свидетельству американских участников поездки, к вице-президенту СССР принимающая сторона отнеслась как к «председателю всесоюзной ассоциации прокаженных»; достаточно сказать, что за торжественным обедом все разговоры велись лишь на двух языках - английском и украинском.
О Прибалтике - даже говорить не приходится; эти самые западные республики СССР давно уже воспринимали себя осколками свободного мира.
Именно Прибалтика - в первую очередь Литва - сыграла ключевую роль в распаде страны, и тут уж точно без участия Запада дело не обошлось. Впрочем, и сами российские демократы приложили к тому немало усилий.
В то время либеральная часть российского общества искренне считала, что эти три республики следует незамедлительно освобождать; они-де - жертвы сталинской оккупации. Самые многолюдные столичные митинги, собираемые демократами в 1990-1991 годах, были посвящены как раз заботе о стонущих под советским гнетом прибалтах; на одном из них собралось рекордное количество участников - полмиллиона человек.
Вообще, если вдуматься, большего абсурда трудно себе представить. До какой же степени демократической пропаганде удалось запудрить населению мозги, если подавляющее его большинство уверовало в необходимость расчленения собственной страны, ампутации своих же конечностей. О том, что значительная часть живущего там населения - это русскоязычные (в Латвии - их было 34%, в Эстонии - 30%) никто почему-то не задумывался.
Не буду сейчас вдаваться в исторические и геополитические изыскания - кто кого оккупировал; замечу лишь, что с точки зрения международного права вхождение Латвии, Литвы и Эстонии в состав СССР было действием совершенно законным, подтвержденным впоследствии многими международными актами и соглашениями - от Ялтинских и Потсдамских конференций до Хельсинкского заключительного акта СБСЕ (Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе).
Кто не знает, последний документ был принят в 1975 году, и среди его подписантов значились все страны Западной Европы, а также США. Хельсинкский акт устанавливал 10 неотъемлемых принципов коллективной безопасности; в их числе значились нерушимость границ, территориальная целостность каждого государства, суверенное равенство.
Однако не прошло и 15 лет, как подписанты разом вдруг позабыли о своих прежних обязательствах.
В мае 1990-го госсекретарь США Бейкер прямо заявил литовскому премьер-министру Казимире Прунскене, что Америка будет твердо держаться непризнания вхождения Литвы в СССР. То же самое он повторил на встрече с главой советского МИД Шеварднадзе, мы, мол, относимся к прибалтийским республикам как к оккупированным странам. А Шеварднадзе - мало того, что в ответ никак не возмутился, так еще и ринулся американцу поддакивать: «Но жители Кавказа столь же остро чувствуют свое насильственное включение в состав Советского Союза, - изрек Эдуард Амвросиевич, - и многие так же думают и в Центральной Азии».
При такой уступчивости и бесхребетности опасаться американцам было попросту нечего; даже после того как Горбачев, спохватившись, ринулся было демонстрировать прибалтам свою силу, янки мгновенно выдвинули ему встречный ультиматум.
11 марта 1990 года Верховный Совет Литовской ССР единогласно проголосовал за независимость республики. «Мы ни у кого не спрашиваем разрешения на этот шаг», - торжественно объявил Ландсбергис; о том, что четырьмя днями раньше американский посол Мэтлок благословил литовцев, пообещав, что Москва применять против них военную мощь не будет, спикер благополучно умолчал.
Напрасно Горбачев бился в припадке падучей, Запад строго стоял на защите интересов порабощенных наций. На встрече с Михал Сергеичем 26 марта сенатор Эдвард Кеннеди прямо сказал, что «Тяньаньмэнь в Вильнюсе поставит под вопрос американо-советские отношения». А помощник Буша по национальной безопасности генерал Скоукрофт недвусмысленно предупредил советского посла Дубинина, что если против Литвы будет применена военная сила, запланированный на июнь визит Горбачева в США отменится.
В итоге поставленный на место генсек не нашел ничего умнее, как кинуться униженно умолять Ландсбергиса с Прунскене «вступить в диалог», однако те, обнадеженные уже Вашингтоном, любые переговоры отвергали наотрез.
Больше месяца советские лидеры всячески уговаривали недавних братьев сменить гнев на милость, только что на колени перед ними не становились. Но Ландсбергис был непреклонен.
Выхода не оставалось, и 17 апреля Горбачев был вынужден объявить, что, если Вильнюс и дальше будет отказываться от переговоров, Москве придется остановить поставки в республику газа и нефти. Что бы вы думали? В тот же вечер в Белом доме Буш спешно провел совещание (на нем присутствовала вся силовая верхушка: госсекретарь Бейкер, министр обороны Чейни, помощник по нацбезопасности Скоукрофт), которое пришло к очень простому выводу: в случае начала блокады Литвы, США сократит торговые и экономические контакты с СССР. Разумеется, резолюция совещания незамедлительно была доведена до Горбачева с Шеварднадзе.
Бывший помощник президента по нацбезопасности Збигнев Бжезинский впоследствии напишет: «Пропасть между Вашингтоном и Москвой углубилась еще больше из-за нежелания Кремля отказаться от всех завоеванных Сталиным территорий. Западное общественное мнение, особенно в Скандинавских странах, а также и в Соединенных Штатах было особенно встревожено двусмысленным отношением России к Прибалтийским республикам… Обстановка была еще больше омрачена подчеркнутым нежеланием Кремля денонсировать секретное германо-советское соглашение 1939 года, которое проложило дорогу насильственному включению этих республик в состав Советского Союза».
Что это, как не откровенный, ничем не прикрытый шантаж и вмешательство во внутренние дела суверенного государства? Увы, никто из нас об этом тогда почему-то не вспоминал…
И вновь - позволю себе абстрагироваться от эмоций и коснуться стороны сугубо юридической. Формально - вступление Прибалтики в СССР было некогда обусловлено декретами Верховных Советов каждой из республик (а вовсе не поминаемым Бжезинским пактом Молотова-Риббентропа; оригинал этого договора не найден, кстати, до сих пор, а следовательно правовым документом считаться он не может). Теперь же эти самые органы принимают решения прямо обратные - о выходе из Союза.
