К сожалению, не было никакой возможности создать в Египте за несколько недель отряд бомбардировщиков дальнего действия, способных причинить Триполи сколько-нибудь ощутимый ущерб. Обстрел с моря, помимо того, что он являлся гораздо более эффективным и экономичным, был единственной практической мерой, которую мы были в состоянии осуществить, и я считал, что таким способом флот, несмотря на тяжелую нагрузку, которую он нес тогда в греческой кампании, возможно, сумел бы внести важный вклад в оборону Египта.
Необходимость нанести удар по Триполи вызвала горячую дискуссию между военно-морским министерством и адмиралом Кэннингхэмом: рисковать ли своим флотом, проводя обстрел в весьма опасном районе, или же принять другое весьма суровое решение.
Военно-морское министерство – главнокомандующему флотом на Средиземном море
15 апреля 1941 года
«Для стабилизации положения на Среднем Востоке необходимы, очевидно, радикальные меры. После тщательного изучения было решено, что одни только действия нашей авиации против Триполи не прервут в достаточной степени поток подкреплений, которые прибывают в Ливию главным образом через этот порт. Поэтому необходимо в самое ближайшее время принять другие меры.
Имеются два решения:
а) обстрел гавани,
б) попытка блокировать ее.
Начальники управлений министерства согласны с Вами, что результат обстрела ненадежен и нельзя ожидать, чтобы он, хотя бы временно, значительно уменьшил приток подкреплений. Поэтому решено, что следует попытаться сочетать обстрел с блокированием так, чтобы обстрел производили в упор блокировочные суда по мере своего приближения к гавани».
Этот приказ был рассчитан на то, чтобы убедить отважного Кэннингхэма подходить к событиям с той меркой, с которой мы подходили к ним в Уайтхолле, и внушить ему, что в этот критический момент необходимо идти даже на отчаянный риск. На рассвете 21 апреля Кэннингхэм появился в виду Триполи с линкорами «Уорспайт», «Бархэм» и «Вэлиант», крейсером «Глостер» и эсминцами и в течение 40 минут обстреливал город. К общему удивлению, была достигнута полная внезапность. Батареи береговой артиллерии не отвечали в течение 20 минут. Никакого сопротивления не было оказано и с воздуха. Судам, стоявшим в гавани, а также набережным и портовым сооружениям были причинены повреждения. На складе горючего вспыхнул большой пожар, перекинувшийся на окружающие здания. Английский флот отошел без потерь. Ни один корабль не получил даже попадания.
Главной моей целью оставалась победа в Западной пустыне. Нужно было уничтожить армию Роммеля, пока он не стал слишком сильным и пока новая страшная танковая дивизия не прибыла к нему в полном составе. Такая победа во всяком случае спасла бы от краха наши позиции в Египте. Поэтому я должен рассказать об одном эпизоде, за который я нес более непосредственную ответственность, чем обычно.
Катастрофа на фланге сил Уэйвелла в Пустыне оставила его почти без танков. Воскресенье, 20 апреля, я проводил в Дитчли и работал в постели, когда пришла телеграмма генерала Уэйвелла начальнику имперского генерального штаба, вскрывавшая всю тяжесть его положения.
«Хотя положение в Киренаике улучшилось, еще некоторое время перспективы будут внушать беспокойство из-за нехватки у меня танков, особенно крейсерских. Как вы понимаете, исход этой войны в Пустыне зависит во многом от количества танков... Противник имеет на линии фронта в Киренаике, вероятно, по меньшей мере 150 танков, из которых около половины – средние танки. В течение мая я могу получить из ремонтных мастерских еще 30 – 40 крейсерских танков, что позволит сформировать еще одну слабую часть, и несколько пехотных танков, которые, вероятно, потребуются для непосредственной защиты Александрии от возможных рейдов».
В отдельной телеграмме, датированной тем же числом, генерал Уэйвелл подробно описал положение с танками.
«Как видно, к концу мая предполагается сформировать в Египте только два полка крейсерских танков, и нет никаких резервов для возмещения потерь, между тем как в настоящее время в Египте имеется прекрасно подготовленный личный состав для шести бронетанковых полков. Я считаю, что в дополнение к пехотным танкам, которые не обладают скоростью и радиусом действия, необходимыми для операций в Пустыне, крайне нужны также крейсерские танки.
Прошу начальника имперского генерального штаба оказать личное содействие».
Прочитав эти тревожные послания, я решил, не считаясь больше с нежеланием военно-морского министерства, послать через Средиземное море непосредственно в Александрию конвой со всеми танками, необходимыми генералу Уэйвеллу. У нас имелся конвой с крупными танковыми подкреплениями, который должен был немедленно отправиться вокруг мыса Доброй Надежды. Я решил, что быстроходные танкодесантные баржи, входящие в состав этого конвоя, должны повернуть у Гибралтара и пойти кратчайшим путем, сэкономив таким образом почти 40 дней.
Адмирал Паунд согласился провести транспорт через Средиземное море. Начальник штаба военно-воздушных сил маршал авиации Портал сказал, что постарается выделить эскадрилью «бофайтеров», чтобы обеспечить дополнительное прикрытие с Мальты. Затем я попросил комитет рассмотреть вопрос об отправке с конвоем дополнительно 100 крейсерских танков. Я готов был пойти на двухдневную задержку. Генерал Дилл воспротивился отправке этих танков ввиду нехватки танков для обороны метрополии. Учитывая то, что он согласился 10 месяцев назад, когда в июле 1940 года мы послали на Средний Восток вокруг мыса Доброй Надежды половину нашего небольшого количества танков, я не мог в то время признать этот довод веским.
Как известно читателю, в апреле 1941 года я не считал вторжение серьезной опасностью, поскольку для отражения его были сделаны надлежащие приготовления. Теперь мы знаем, что эта точка зрения была правильной. Было решено приступить к выполнению этой операции, которую я назвал «Тайгер», и присоединить к конвою шестое судно с 67 (крейсерскими) танками «Марка VI». Однако, несмотря на все старания, это судно не удалось нагрузить вовремя и оно не смогло отплыть вместе с конвоем.
Пока все это происходило, мысли о Тобруке не переставали беспокоить нас. 24 апреля генерал Уэйвелл сообщил о серьезном положении с истребителями. Все «харрикейны», действовавшие в Греции, были потеряны, а в результате недавних налетов вражеской авиации на Тобрук была уничтожена или повреждена значительная часть «харрикейнов», имевшихся там. Маршал авиации Лонгмор считал, что всякая дальнейшая попытка держать в Тобруке эскадрилью истребителей приведет лишь к бесполезным тяжелым потерям.
Таким образом, до тех пор пока не удалось бы создать новый отряд истребителей, противник безраздельно господствовал бы в воздухе над Тобруком. Однако в это утро гарнизон отбил атаку, причинив врагу тяжелые потери и взяв 150 пленных.
В это время ощущалось сильное беспокойство и замечался некоторый пессимизм. Я не мог удержаться от суровых замечаний.
Премьер-министр – начальнику имперского генерального штаба
22 апреля 1941 года
«Мы не должны забывать, что осажденных в четыре-пять раз больше, чем осаждающих. Никто не возражает против того, чтобы они устроились удобно, но они должны быть очень осторожны и не позволить меньшим силам окружить себя и потерять тем самым возможность вести наступательные действия на коммуникациях врага. Надо полагать, что 25 тысяч человек с сотней орудий и обильными запасами в состоянии удерживать сильно укрепленную зону против 4500 человек, коммуникации которых протянулись на 700 миль, даже если эти люди немцы. В данном случае некоторые из них не немцы. Цифры, которые я привел, получены мной от военного министерства. Мы не должны ставить себя слишком низко по сравнению с противником».
Вскоре генерал Уэйвелл прислал нам новую тревожную информацию о приближавшихся подкреплениях Роммеля. Высадка германской 15-й танковой дивизии, за вычетом потерь, понесенных ею при переезде через Средиземное море, должна была закончиться, вероятно, к 21 апреля. Надо было думать, что 15-я танковая дивизия, 5-я легкая моторизованная дивизия и дивизии «Ариете» и «Тренто» сумели бы выступить уже во второй половине июня, а не в июле, то есть на две недели раньше, нежели предполагалось.
В течение последующих двух недель мое внимание и заботы были прикованы к перипетиям операции «Тайгер». Я полностью отдавал себе отчет в том риске, на который готов был пойти начальник военно-морского штаба, и знал, что в военно-морском министерстве многих охватили дурные предчувствия. 6 мая караван, состоявший из пяти 15-узловых судов, эскортируемых соединением «Н» под командованием адмирала Сомервелла («Ринаун», «Малайя», «Арк Ройал» и «Шеффилд»), миновал Гибралтар. Вместе с караваном шли также подкрепления для Средиземноморского флота, состоявшие из «Куин Элизабет» и крейсеров «Найяд» и «Фиджи». Атаки самолетов 8 мая были отбиты без потерь, причем было уничтожено 7 вражеских машин. Однако ночью два судна, приближаясь к Проливам, подорвались на минах. Одно из них, «Эмпайр сонг», загорелось и после взрыва затонуло. Другое, «Нью-Зиленд стар», смогло продолжать путь с караваном.
