выполнения Приказа № 00485: “Скорость и качество работы по обнаружению и аресту польских шпионов будут главными в оценке каждого руководителя”»
140 (с. 139).
Как это случается практически во всех случаях, проверка использованных Снайдером источников приводит нас к совершенно иным результатам.
На указанной странице Юнге, Бордюгов, Биннер (Вертикаль, с. 624) публикуют очень краткий перечень «троек» НКВД в Белоруссии 1937–1938 годов. Список ничего не прибавляет к пониманию произошедшего. Судя по всему, такая ссылка понадобилась Снайдеру, чтобы «утяжелить» подстрочное примечание, представить дело так, будто сам вопрос подвергся тщательному изучению. Между тем, как будет показано ниже, Снайдер оставил без внимания действительно важные сведения из указанных им источников.
Миронович (Białoruś, с. 88–89): у меня был доступ к белорусскому141 (2004) и польскому (2007) изданиям. Число 218 убитых писателей указано в обоих (в польском издании на с. 94): «Из 238 белорусских литераторов сталинской эпохи остались в живых только около 20». Но доказательств или ссылок на источники этой информации ни в том, ни в другом издании не приводится.
Никак не конкретизировано и понятие «эпоха Сталина». Миронович определенно имеет в виду период «ежовщины», то есть 1937–1938 годы, когда Ежов поставил перед собой цель уничтожить как можно больше советских граждан, посеять недовольство среди населения СССР и тем самым спровоцировать восстания, приуроченные к вторжению одной или нескольких империалистических держав142.
Как увидим, белорусский историк Шибека (польское написание – Szybieka), на кого Снайдер неоднократно ссылается, отмечал, что антикоммунистическая польская Армия крайова (АК, буквально «Отечественная армия») лишила жизни тысячи белорусских учителей и интеллигентов. Именно этот факт Снайдер утаивает.
В имеющемся в моем распоряжении издании Наумова «Сталин и НКВД» 2010 года о национальных операциях говорится не на с. 262–266, а на с. 207 и далее. Цитата о «цвете белорусской интеллигенции» у Наумова действительно есть. Почерпнута она из воспоминаний известного советского разведчика Д.А. Быстролетова «Пир бессмертных»143. Только заявление это взято из третьих рук. Как пишет Быстролетов, о судьбах белорусской интеллигенции ему рассказывал А.А. Наседкин, преемник Бермана на посту начальника НКВД Белоруссии:
«– Слушайте: Борис [Берман] расстрелял в Минске за неполный год работы больше восьмидесяти тысяч человек. Слышите?
– Слышу.
– Он убил всех лучших коммунистов республики. Обезглавил советский аппарат. Истребил цвет национальной белорусской интеллигенции. Тщательно выискивал, находил, выдергивал и уничтожал всех мало-мальски выделявшихся умом или преданностью людей из трудового народа – стахановцев на заводах, председателей в колхозах, лучших бригадиров, писателей, ученых, художников. Воспитанные партией национальные кадры советских работников. Восемьдесят тысяч невинных жертв… Гора залитых кровью трупов до небес…»144
Слова Наседкина попали к нам через Быстролетова через третьи руки спустя много лет. Известно, такие сведения нередко подвержены искажению и даже вымыслу. Однако здесь необходимо указать, чего Снайдер не захотел увидеть в приведенной выше цитате. Как утверждается, Наседкин говорил Быстролетову о том, что Берман виновен в смерти:
• лучших коммунистов Белоруссии;
• представителей государственной власти («советский аппарат»);
• «цвета национальной белорусской интеллигенции»;
• рабочих-стахановцев;
• председателей колхозов;
• бригадиров;
• писателей, ученых, художников.
Снайдер упоминает почему-то только «белорусскую интеллигенцию». Подразумевается, что она была специальной целью Бермана. Но Быстролетов называет ее третьей по счету среди семи или восьми групп людей, намеченных, как он пишет, Берманом к истреблению.
Более того, вырвав фразу из контекста, Снайдер стремится создать впечатление, что массовое истребление советских граждан – цель, которую ставили перед собой не Берман и Ежов, а Сталин и советское правительство. В действительности все обстояло иначе: Ежов, Берман, Наседкин и многие другие лица оказались под следствием, а затем понесли суровое наказание за свои преступления.
Бермана арестовали в сентябре 1938 года. Ежов тогда еще оставался главой (народным комиссаром) НКВД СССР. Лаврентий Берия назначен его заместителем в августе 1938 года, бесспорно, чтобы вести надзор за деятельностью Ежова, которая стала, наконец, вызывать подозрения у Сталина и советского руководства. Арест Бермана наверняка отражает появление Берии в руководстве НКВД.
Столь же интересно следующее: при чтении страниц из книги Наумова, на которые ссылается Снайдер (с. 262–266), обнаруживаются очень важные сведения, скрываемые им от читателей. Например:
«В январе 1939 года был арестован С.Н. Миронов-Король, и почти сразу он дал показания, что еще в июле 1937 года Фриновский в частной беседе сказал ему о намерении Ежова прийти к власти, опираясь на своих соратников в НКВД. Конечно, это можно было бы списать на фантазии бериевских следователей. Но вот интересная деталь. Жена Миронова – Агнесса Миронова в своих мемуарах говорит практически то же самое: «Нам казалось, что Ежов поднялся даже выше Сталина”. Мысли эти, судя по тексту мемуаров, относятся где-то к середине 1938 года. А вот кто это “мы”, у которых такие мысли? Судя по тексту мемуаров Мироновой, общалась она тогда только с членами своей семьи, с братом С. Миронова – разведчиком Давидом Король и его семьей и с семьей Фриновских…» (с. 209) (Выделено мной. – Г.Ф.).
Достаточное число документальных свидетельств указывает, что Ежов возглавлял собственную заговорщическую организацию, тесно связанную с другими подпольными центрами «правых», такими как организация Бухарина – Рыкова и группа Тухачевского. К числу таких свидетельств относятся, к примеру, признания Фриновского, самого Ежова и других лиц, доступные в интернете145.
Снайдер вновь сознательно обманывает своих читателей. Процитированный отрывок взят им из книги Наумова, на которую Снайдер несколько раз ссылается, что доказывает: сам источник ему хорошо знаком. Янсен и Петров также пишут о заговорщической организации Ежова. В более позднем русскоязычном издании о ней написано даже подробнее. Но Снайдер о ней хранит гробовое молчание. И ясно, почему: здесь со всей очевидностью становится понятным, что Сталин и правительство не отдавали Ежову приказ о совершении массовых преступлений.
У Михнюка (p. 115) действительно приводится «цитата Бермана», о которой пишет Снайдер:
«Еще раз я предупреждаю вас, что скорость и качество работы по выявлению и аресту польских шпионов будет в первую очередь приниматься во внимание при оценке работы каждого руководителя. – Берман, 22 октября 1937 года».
Чтобы оценить это заявление, необходимо больше узнать о Бермане. Снайдер не спешит информировать нас, что Берман примыкал к антисталинскому и антиправительственному заговору Ежова.
4 августа 1939 года Ежов дал подробные и исключительно важные показания о своем участии в антисоветском заговоре, где рассказал о роли Бермана в «национальных операциях». Признание впервые опубликовано в книге Петрова и Янсена. В нем Ежов описал план проведения массовых незаконных репрессий с целью посеять недовольство среди советского населения и облегчить совершение антисоветского переворота.
«Вопрос: Известны ли были вам факты, в чем конкретно выражалось недовольство населения?
Ответ: …Со слов Успенского
