на север, отклоняясь от цели по направлению к высотам 236,7 и 209,6. Дезориентированный маневром альпийских стрелков неприятель отошел под натиском батальона „Вестоне“, успешно продолжающего наступление на артиллерийские позиции русских на обратной стороне высоты 236,7. Им удалось захватить более сотни пленных и вывести из строя несколько орудий. Но успех операции оказался под угрозой срыва, когда выяснилось, что многообещающие известия о наступлении немецких частей оказались полностью необоснованными. Не только их танки остались на своих исходных рубежах (позже говорили, что в последний момент не оказалось в наличии необходимого горючего), но и 79-я дивизия находилась далеко от Калмыковского и от высоты 206,3 – слишком далеко, чтобы оказать нужное воздействие на неприятеля, потенциально угрожающего на этом направлении.
Таким образом, еще раз XVII корпус проявил недостаточный дух товарищества. Так были сведены на нет все усилия и жертвы итальянских войск, что привело к утрате тактического преимущества в возникшей ситуации. Противник подтянул огромные резервы и ударил в тыл наших передовых частей из Калмыковского, который, как считалось в батальоне „Вестоне“, был уже в руках 79-й немецкой дивизии. Все это привело к тому, что батальон оказался изолированным на захваченных позициях и отступил после тяжелой борьбы с высот 236,7 и 309,6. Батальон „Валь Кьезе“ достиг окраины Котовского, но тоже отошел с большими потерями, оказавшись под двойным огнем с фронта и с флангов, открытых для интенсивного обстрела со стороны Калмыковского. Наше отступление носило организованный характер в соответствии с приказом, так что альпийским стрелкам даже удалось перетащить на руках несколько трофейных орудий.
Контратака итальянской армии на Дону не получила успешного продолжения и не изменила ситуацию в лучшую сторону в смежных секторах из-за недостатков в сотрудничестве и отсутствия взаимовыручки между союзными войсками. На фронте XXXV корпуса наступило полное затишье [58]. А вот что происходило во время разгрома 8-й армии в ходе Острогожско-Россошанской операции. Как были накалены отношения между союзниками! Захваченный в плен командир 38-го пехотного полка 3-й пехотной дивизии „Равенна“ показал: „Немецкие офицеры, являющиеся представителями немецкого командования в итальянских войсках, расстреливали итальянских офицеров за отступление. Немецкий офицер при 38-м пехотном полку приставил к моему виску пистолет и требовал остановить бегущих солдат полка, – но поздно, всякое управление было потеряно. Меня спасла случайность. Снарядом русских немецкий офицер был убит. Через несколько часов я вместе с полком был окружен русскими и захвачен в плен“» [59].
Из приведенных примеров становится понятной та непростая обстановка, в которой оказался Мессе в части развития связей, отношений и коммуникаций с самыми близкими союзниками Италии. В процессе взаимодействия с немцами вновь назначенный командующий корпуса решает ряд жизненных задач, от которых зависит боеспособность вверенных ему войск, обеспечение выживания в суровых условиях российской военной действительности и просто выполнение солдатского долга. В течение пятнадцати месяцев непосредственных контактов с немцами Мессе постоянно отстаивает интересы Италии, болезненно реагирует на всякие попытки унизить, поставить в неравное положение на фронте итальянские части. Он «воюет» с союзниками за более-менее сносное материальное обеспечение, за транспорт, топливо, огневую поддержку, за справедливую оценку выполненных его дивизиями задач. Мессе открыто конфликтует на месте, жалуется на союзников своему командованию и прессе. Несмотря на положительные отзывы о своей деятельности, он становится неудобным и ненужным итальянскому и германскому командованию.
За долгую военную карьеру в противниках у Мессе были турки и китайцы, австрийцы и эфиопы, англичане и французы, греки и американцы. Немцы в его военной судьбе были и союзниками, и врагами. Русские в качестве врага появились после вступления Италии в войну на стороне фашистской Германии. Назначенный командующим Итальянским экспедиционным корпусом Мессе в первую очередь должен был оценить противника, с которым ему приходилось сразиться в перспективе на полях далекой России. Из информационных сводок и бюллетеней, политических обзоров и данных разведывательных органов он имел представление о состоянии Красной армии: её численном составе, вооружении, боевой подготовке и морально-психологическом состоянии. Беда состояла в том, что большинство информационных материалов исходило из Германии. И в их тенденциозности, неточности и даже неверности Мессе пришлось убедиться самому по прибытию на фронт.
В первые месяцы пребывания на фронте Мессе был под впечатлением общей эйфории ожидания окончательного разгрома отступающей Красной армии. Но сообщения о снижении темпов наступления немцев, ожесточенное сопротивление русских в Белоруссии, под Смоленском и Киевом, и, наконец, первые боестолкновения подчиненных ему дивизий с противником у Буга, на Днепре, у Горловки – Никитовки заставляют генерала Мессе более трезво оценивать противостоящего противника. В его реляциях и приказах ещё звучат высокопарные фразы о «тяжелом пути победоносной кампании» и «поднятии военного престижа Родины», но наметанный взгляд опытного военного уже фиксирует проявления грядущих трудностей и поражений. Меняются его взгляды о военном искусстве советских полководцев и меняется его отношение к русскому народу.
Анализируя результаты боев, сводки разведки, протоколы допросов военнопленных, командующий корпуса стремится реально оценить противника – противостоящие советские войска: «Советское контрнаступление зимы 1941–1942 гг. показало, в первую очередь, неугасимую материальную и духовную жизненную силу армии, которую немцы считали окончательно разбитой в ходе летне-осенней кампании 1941 года. Секрет этого неожиданного возрождения следует искать в несомненных организационных способностях русского командования. Оно осуществляло руководство войной энергично, последовательно и строго реалистично в различных ситуациях, всегда оценивая их дальнейшее развитие, пресекая все признаки слабости и контролируя самые уязвимые места; опиралось на огромные материальные и людские ресурсы и превосходную способность людей переносить самые тяжелые испытания, не теряя веру и дисциплину. Эта последняя характерная черта, наряду с особым физическим и духовным складом русского народа, являлась объектом постоянной заботы и пропаганды в рядах русской армии.
В этой главе я поделюсь своими впечатлениями об уникальной системе политической организации Красной Армии, чтобы вы смогли более четко представить себе образ нашего врага в то время. Организация политических комиссаров окутывала все советские части жесткой сетью, контролируя буквально всю жизнь [60]. На идеологическое воспитание выделялись огромные средства и многочисленный персонал, прошедший специальную подготовку. Основные усилия направлялись на поддержание дисциплины в собственных войсках, моральное разложение армии неприятеля и патриотическое воспитание населения на захваченных территориях.
В состав дивизионного командования входил политический офицер. От него зависели все комиссары и политруки дивизионных частей. Он отвечал за партийную организацию и комсомол [61] и за всю воспитательную работу в армейских частях и подразделениях [62].
На передовых позициях регулярно проводились собрания, где военнослужащих принимали в партию и комсомол, разъясняли каноны коммунистической доктрины и трактовали происходящие события в нужном идеологическом направлении.
