Если они хорошо исполняли свои обязанности (и оставались в живых), они могли получить повышение до поста главного лакея или распорядителя императорского стола.
Несмотря на то что Нерон не был большим гурманом или любителем вина, принадлежности его обедов были невероятно роскошны. Они включали «мирровые» чаши и сосуды, которые были выполнены из очень редкого минерала, возможно из плавикового шпата, добываемого по большей части в Кармании (Юго-Восточная Персия). Считалось, что эти сосуды обладали тонким запахом. Хрупкие и иногда переливчатые, они ценились за свой цвет, который был белый, алый или темно-красный. Нерон заплатил миллион сестерциев за одну такую чашу. Он также очень хотел завладеть чашей стоимостью целых 300 тысяч, которая принадлежала Петронию, но последний, когда, в конце концов, поссорился с Нероном и был принужден покончить жизнь самоубийством, в приступе ответной мстительности разбил эту чашу, чтобы она не досталась императору. Нерон однажды сам, когда впал во гнев, услышав о восстаниях в конце своего правления, перевернул стол и разбил таким образом две чрезвычайно ценные хрустальные чаши с выгравированными на них сценами из Гомера. Портландская ваза в Британском музее может дать некоторое представление о том, как они выглядели.
Нерон никогда не надевал одну и ту же одежду дважды. Даже сети для ловли рыбы были сплетены из золотых нитей с ячейками из алого и малинового шелка. Он заплатил четыре миллиона сестерциев за расшитые вавилонские покрывала на ложа. Нерон также владел знаменитым изумрудом, которым, говорят, он пользовался как увеличительным стеклом, чтобы наблюдать за гладиаторскими боями, но драгоценный камень, должно быть, не совсем годился для таких целей, и записи Плиния, напротив, предполагают, что император пользовался им как зеркалом или отражателем, чтобы защитить свое слабое зрение. Плиний утверждает, что Нерон также особенно любил жемчуг, который он не только разбрасывал по всем любовным гнездышкам Золотого дворца, но и использовал для украшения скипетров и масок актеров, точно так же как он украсил оснащение гладиаторов янтарем. Поппея не ограничилась купанием в молоке ослиц и обула их в золоченые туфли.
Имеются многочисленные рассказы о щедрости Нерона. Он всегда был готов вызвать лекаря аж из Египта для больного друга. Основными лицами, пользующимися его благодеяниями, были, однако, актеры и атлеты, которым, по слухам, он роздал 2200 миллионов сестерциев [27], наряду с обширным имуществом. Поэты также многое от него получали, а кроме того, среди других и некий ростовщик низкого происхождения, который снискал его благосклонность. Дион Кассий повествует, как Агриппина однажды бранила своего сына за то, что он подарил десять миллионов сестерциев своему министру Дорифору, но Нерон, увидев монеты, составляющие эту сумму, сложенные в кучу, сказал, что она выглядит очень незначительной.
Люди, стоящие во главе государства, включая Сенеку, получали от Нерона огромные суммы денег.
В цирке Нерон имел обыкновение бросать подарки в толпу. Те, кто поднимал их, несомненно после забавной, хотя, возможно, и смертельной потасовки, мог оказаться облагодетельствованным дорогими дарами. Нерон дарил птиц, продукты, тессеры на раздачу зерна, одежду, драгоценности, картины, рабов, скот, дрессированных животных, корабли, доходные дома и земельные наделы.
Глава 11. ОФИЦИАЛЬНЫЙ ОБРАЗ НЕРОНА
Если Нерон и был расточительным, то лишь потому, что обладал многим, чтобы проявлять щедрость.
Это был век огромных владений. Сенека, из своих обычных моральных соображений, возражал против не плативших налоги землевладельцев, хотя сам владел очень большими имениями, особенно в Египте. Но владения императора повсеместно в значительной степени превышали владения кого-либо другого. Ими управляла целая толпа агентов, чье число сильно было раздуто за время правления Нерона.
Императорская собственность быстро росла по праву наследования. Почти вменялось в обязанность ради благополучия семейства и вассалов оставлять императору значительное наследство, даже если он приговорил тебя к смерти. Те, кто вместо этого завещал свои оскорбления, как Петроний, были столь редки, что историки считали подобные случаи достойными упоминания. В погоне за наследством Нерон лишь делал то же, но в более крупных масштабах, что самые видные римляне делали всегда. Агриппина, к примеру, после того, как собственными глазами видела жестокую смерть своей служанки во время подстроенного кораблекрушения, предназначавшегося для нее самой, не забыла, несмотря на то что ей пришлось спасаться вплавь, проверить завещание той и опечатать его. А когда она сама была вероломно убита той же ночью, Нерон, вне всяких сомнений, наложил руку на ее громадные владения, как он присваивал себе собственность всех тех, кого уничтожал. Например, говорили, что Нерон отравил свою тетку Домицию, несмотря на то что та была уже в летах, потому что не мог дождаться ее поместий в Байях и Равенне, на месте которых впоследствии построил замечательный гимнасий. Слух о том, что именно Нерон убил ее, мог быть и недостоверным, поскольку подобные сплетни были разменной монетой, но в любом случае он получил ее итальянские владения, и обширные земли, которые принадлежали ей на севере Африки, тоже перешли к нему. Это была территория, где, по словам Плиния Старшего, Нерон убил шестерых, владевших половиной провинции. Хотя это было, несомненно, риторическим преувеличением – имперские владения в хлебородных землях Туниса были впредь особенно обширными и на них трудились целые армии рабов. И Нерон обладал почти неисчислимыми земельными участками и предприятиями повсюду. К примеру, он владел гончарной мастерской неподалеку от Каллева (Calleva, Silchester), в недавно покоренной Британии.
Гигантские финансовые интересы императора были разнообразны, и его личные финансовые ресурсы было трудно отделить от финансов национальных. Одно из его обещаний, которое Нерон оказался неспособным сдержать, было его заверение сенаторам в начале правления, что его финансовые дела будут вестись отдельно от государственных. Уже со времен Августа стало все трудней понять, какие деньги народные, а какие принадлежат императору. Существовала полная неразбериха между государственной казной в храме Сатурна и личным состоянием императора. Императоры до Нерона уже начали назначать, что имело определенный эффект, собственных ставленников на посты хранителей национальной казны, и точно так же поступил и Нерон – усилив собственный контроль над казной еще больше, выбирая казначеев, которые занимали теперь более высокое положение, чем прежде. При этом, следуя прецеденту, который уже был создан Августом, Нерон хвастался субсидиями, как ежегодными, так и специальными, которыми он имел обыкновение пополнять казну. Но поскольку никакие отчеты не предавались гласности, неизвестно, говорил ли он правду. Вероятно, были также тайные движения средств в противоположном направлении – никто не мог сказать, к примеру, в какой степени использовались казенные деньги для оплаты строительства Золотого дворца.
Однако, что было ясно даже до начала постройки Золотого дворца, ресурсы национального дохода вкупе с состоянием императора стали несоизмеримо большими, чтобы компенсировать экстравагантные траты Нерона. Его министру финансов Фаону, преданному, скромному греку, должно быть, приходилось все труднее и труднее подводить баланс расходам. Поэтому в 62 году император назначил троих бывших консулов, включая шурина Сенеки, для надзора за использованием национальных ресурсов. Возможно, это не было серьезным вкладом в разрешение сложившейся ситуации, но, по крайней мере, это был рассчитанный шаг, чтобы успокоить тревогу сенаторов. По этому же поводу, поскольку лучшая защита – это нападение, Нерон критиковал своих предшественников за их порочную практику позволять расходам превосходить доходы.
Ясно, что нужно было найти дополнительные капиталы. В 65 году Нерон был обманут и разочарован одним душевнобольным карфагенцем, который заявил, что нашел огромные залежи золотых слитков в Африке. Но уже за год до этого император начал извлекать значительную прибыль от нового годового дохода посредством манипуляций с чеканкой монет. В частности, это коснулось золотых и серебряных денег. Римскому народу, простодушному в экономическом отношении, не следовало говорить, что металл, из которого эти монеты отчеканены, никоим образом не соответствует тому достоинству, которое официально указывалось на них. Следующие за Нероном императоры спокойно снижали качество серебра, однако Нерон, снизив качество, поступил более честно: он официально снизил вес как серебряных, так и золотых монет. Народам за имперскими границами, таким, как германцы, это все-таки не понравилось, поскольку – обнаруженные клады показывают – с тех пор они отдавали предпочтение старому серебру. Но в границах империи, что имело значение, оказалось, что Нерону удалось справиться с ситуацией, хотя, какое тому он мог бы предложить объяснение, нам неизвестно. Выгода для государства – и, несомненно, для себя, поскольку он владел и контролировал большинство монетных дворов, – должно быть, была действительно очень большой. Прежний вес монет так и не был восстановлен.
