Некоторые экзегеты и лингвисты, специалисты по мертвым языкам, сочли, что это финикийская фраза и означает: «Господи! Господи! Тьма… тьма…», что может объясняться постепенным угасанием зрения умирающего или появлением перед его взором в медиумическом состоянии, вызванном последними мгновениями, страшных образов, которые описаны в тибетской «Книге мертвых» или в апокрифе «Книга плотника Иосифа» и представляют собой не более чем внутренние фантазмы, вышедшие из подсознания умирающего.
Оставим ответственность за этот перевод на них, потому что, по нашему мнению и как скоро станет ясно, эти последние слова имели совсем другое значение.
Глава XIV. Царь Иудейский
Сан, которым вас наделяют, — это часто рабство, которое вам навязывают.
Раббан Гамалиил II, II век
Верующие постоянно и до бесконечности повторяют фразу (которая, как мы утверждаем, представляет собой вставку, сделанную греческими писцами IV века), где Иисус провозглашает себя царем неземного царства:
«Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне Царство Мое не отсюда» (Иоан., 18:36).
Если мы вдумаемся в слова этой фразы, мы сделаем из нее один очень важный вывод: самим своим ответом Иисус признает, что обманулся. До ареста он верил, что его царство от мира сего; но поскольку его сторонники покинули его, предали, захватили в плен, быть царем ему уже не судьба. Отныне, если на этом свете он не царь, он будет им в другом месте, среди мертвых, и, заявляя это, он бессознательно использует и относит к себе легенду, которую не мог не знать, — легенду об Осирисе. Отсюда странная форма заключительной фразы: «Но ныне (в смысле: „я понимаю“) Царство Мое не отсюда» (Иоан., 18:36).
Если мы усомнимся в верности такого толкования, нам достаточно обратиться к другой фразе из канонических Евангелий:
«Когда же пришли они в Капернаум, то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? Он говорит: да. И когда пошел он в дом, то Иисус, предупредив его, сказал: как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак, сыны свободны…» (Матф., 17:24–26).
Таким образом, этой простой фразой Иисус дает понять, что отнюдь не считает себя сыном некоего небесного царя, но вполне считает себя сыном одного из царей земных, в данном случае — земли Израиля, потому что как «сын Давидов» он имел права только на нее.
К тому же есть и еще стихи канонических Евангелий, которые сохранились и ускользнули от цензоров, несмотря на строгие проверки в течение первых пяти веков. Сделаем их последовательный обзор:
«Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока, и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему» (Матф., 2:1–2).
Здесь ни мессианское пророчество, ни сам евангельский текст не говорят ни о царе Мира, ни о воплощенном божестве; речь идет только о царе иудеев, который будет царствовать над Израилем, что подразумевает важное политическое событие для того времени — восстановление единства еврейской земли, расчлененной сначала из-за отпадения Самарии, потом вследствие создания тетрархий и римского протектората над остальной частью.
Но текст Иоанна очень ясен; судите сами:
«Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал Ему: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе обо Мне?» (Иоан., 18:33–34).
Эта простая фраза показывает, что Иисус остерегается. Прежде чем признаться, что он хочет быть царем Израиля, каковое желание может стоить ему жизни, он хочет знать, насколько с этим притязанием знаком Пилат. Но отсюда также следует, что молва воспринимала Иисуса как царя — в качестве «сына Давидова». Отсюда последующее признание:
«Пилат сказал Ему: итак, Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь…» (Иоан., 18:37).
Синоптические Евангелия еще яснее:
«И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь» (Матф., 27:11; Марк, 15:2; Лук., 23:3).
Не может быть никаких возражений — развитие событий показывает, что Иисус предстал перед Пилатом как царь иудеев, царь Израиля:
«Он (Пилат) сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского?.. Что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским?» (Марк, 15:9 и 12).
Эта фраза демонстрирует, что для большой части населения Иисус был законным царем.
Тем же он был и для римских солдат. Смеясь над ним в претории, они называли его этим титулом; над «царем иудейским» жестоко глумилось шесть центурий ветеранов, составляющих легионерскую Когорту; они также в курсе всего, ни о колебаниях, ни о неведении и речи нет:
«Тогда воины правителя, взявши Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздевши Его, надели на Него багряницу; и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!» (Матф., 27:27–29).
Марк (15:18) и Иоанн (19:2) описывают ту же сцену, но у Иоанна плащ пурпурный [в русском синодальном переводе везде «багряница»], а не алый, чем он подчеркивает намерение римских легионеров облачить Иисуса в мантию, напоминающую мантии государей. Потому что легионерские хламиды были, очевидно, красными, а не пурпурными.
Кстати, и табличка над головой распятого Иисуса воспроизводила этот титул или же это обвинение:
«И поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский» (Матф., 27:37).
Марк лаконичней, согласно ему, на табличке значилось только:
«Царь Иудейский» (Марк, 15:26).
Эта краткость лишь подчеркивает основное обвинение Иисусу — восстание против кесаря, преступление, наказуемое смертной казнью, а к нему добавились и другие обвинения, столь же тяжкие, которые мы разберем отдельно: зловредная магия, мятежи, разбой и т. д.
И когда его противники из числа евреев пришли к месту его казни, именно в качестве царя иудеев они подбивали его освободиться от креста:
«Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем» (Марк, 15:32).
Наконец, последнее невольное свидетельство того, что Иисус притязал на сан царя Израиля, нам дает Иоанн:
«Первосвященники же иудейские сказали Пилату: не пиши „Царь Иудейский“, но что Он говорил: „Я Царь Иудейский“» (Иоан., 19:21).
Однако был период, когда Иисус мог бы стать царем если не всего Израиля, то по крайней мере его части. Ведь у Иоанна мы находим такое характерное место:
«Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать царем, опять удалился на гору один» (Иоан., 6:15).
В этом нежелании Иисуса, чтобы его провозглашали царем, читатель может увидеть противоречие с тем, что цитировалось ранее. Ничего подобного. Ведь Иисус желал трона Израиля, именно на него претендовал он; какое попало царство было ему не нужно. Он хотел воссоединить два враждебных царства — Иудею и Самарию, разделенных со времен смерти Соломона, то есть с 930 года до нашей эры; это доказывает одна фраза:
«Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Матф., 23:37)
Отсюда связи Иисуса с нечистой землей Самарии, несмотря на иудейские запреты. Ведь если бы он добился успеха перед лицом римского могущества, наконец объединенная Палестина могла бы надеяться на освобождение.
Так вот, те, кто хотел взять Иисуса и сделать его своим царем, — это были не его последователи, а сомнительная толпа без кола и двора, скопище, где было столько же бродяг, сколько и разбойников. Во всяком случае, это, похоже, были не настоящие иудеи, а очень смешанная масса, следовательно, не внушавшая доверия иудею, домогающемуся легитимной царской власти. Чтобы понять это, достаточно перечитать текст Иоанна:
«После сего пошел Иисус на ту сторону моря Галилейского, в окрестности Тивериады…» (Иоан., 6:1).
«Когда же настал вечер, то ученики Его сошли к морю и, вошедши в лодку, отправились на ту сторону (Галилейского) моря в Капернаум. Становилось темно, и Иисус не приходил к ним…» (Иоан., 6:16–17).
