Ранним воскресным утром 20 августа 1939 г., в 6 ч 15 мин по местному времени, неожиданно для японцев на их позиции обрушился ураганный огонь артиллерии. И невольно возникает мысль, что это внезапное нападение чем-то напоминает другое «внезапное» нападение, которому суждено совершиться через два с лишним года—в воскресное утро 22 июня 1941 г.!
Кровопролитные бои на Халхин-Голе продолжались десять дней. Прославленная 6-я японская армия была окружена и уничтожена. Командующий советскими войсками комкор Георгий Жуков проявил себя как талантливый, незаурядно мыслящий полководец и чрезвычайно жесткий человек, готовый ради победы не считаться с человеческими жертвами. Об одном из самых жестких своих решений маршал Жуков расскажет Константину Симонову. Жуков расскажет о том, как японцы, скрытно сосредоточив войска, переправились через Халхин-Гол и захватили гору Баин-Цаган. Расскажет о том, что в его распоряжении в этот час не было ни пехоты, ни артиллерии, и в бой можно было ввести только находившуюся на марше бронетанковую бригаду. И, несмотря на то, что удар бронетанковых войск без поддержки пехоты мог привести к огромным человеческим жертвам, о чем в резкой форме предупреждал расстрелянный впоследствии генерал-полковник Григорий Штерн, Жуков принял решение ввести танки в бой.
Танковая бригада Яковлева форсированным маршем прошла около 70 километров по степи и прямо с марша вступила в сражение с врагом. Маршал Жуков пишет об этом в своих воспоминаниях, и в его словах не чувствуется угрызений совести:
«Я принял решение атаковать японцев танковой бригадой Яковлева. Знал, что без поддержки пехоты она понесет тяжелые потери, но мы сознательно шли на это. Бригада была сильная, около 200 машин. Она развернулась и пошла. Понесла очень большие потери от огня японской артиллерии, но, повторяю, мы к этому были готовы. Половину личного состава бригада потеряла убитыми и ранеными и половину машин, даже больше. Номы шли на это… Танки горели на моих глазах. На одном из участков развернулось 36 танков и вскоре 24 из них уже горели. Но зато мы раздавили японскую дивизию.
Стерли!»
За несколько дней боев потери разбитой наголову японской армии составили 20 тысяч человек, тысячи японских солдат были взяты в плен. Правда, потери армии-победительницы были еще более значительными: Красная армия потеряла более 25 тысяч бойцов и командиров.
Но, как известно, победителей не судят! А Жуков возвратился в Москву победителем!
Жуков возвратился в Москву победителем, и был счастлив, и был рад всему — и своей блестящей победе, и неожиданному для него в те годы приглашению в Кремль, и встрече со Сталиным, и званию генерала армии, и золотой звезде Героя Советского Союза. Гибель десятков тысяч бойцов и командиров не очень занимала его и не омрачала его счастья. На этот счет у Жукова была своя, жестокая, поговорка: «Война — есть война, и на ней не может не быть потерь…»
А потом у Героя Советского Союза Жукова была еще одна громкая победа — «освобождение» Бессарабии и Северной Буковины от румынской оккупации. И здесь генерал армии проявил свой полководческий талант и сумел даже доставить Сталину удовольствие. Действия Жукова, вызвавшие панику среди отступавших солдат румынской армии, противоречили подписанному между сторонами соглашению, и в связи с этим, румынский посол обратился к Сталину с жалобой на Жукова. Посол утверждал, что Жуков, препятствуя отступлению румын, якобы, высадил «танковый десант» на реке Прут. Сталин вызвал Жукова к телефону. Вспоминает Жуков:
«А какие же танки Вы высадили на реке Прут? — спросил Сталин.
«Никаких танков мы по воздуху не перебрасывали, — ответил я. — Да и перебрасывать не могли, так как не имеем еще таких самолетов. Очевидно, отходящим [румынским] войскам с перепугу показалось, что танки появились с воздуха». Сталин рассмеялся…»
Сталин рассмеялся — этот сын сапожника из Калужской губернии нравился ему. Пока нравился. Не удивительно, что уже на следующее утро после разбора Большой военной игры Сталин вызвал Жукова в Кремль и объявил ему о новом назначении.
Жуков, по его словам, пытался отказываться от свалившейся на него чести, ссылался на то, что всегда был строевым командиром, никогда не работал в штабах и «не предрасположен к штабной работе». Но Сталина возражения Жукова не убедили, и постановлением Политбюро ЦК от 14 января 1941 г. генерал армии Георгий Жуков был назначен начальником Генерального штаба Красной армии и заместителем наркома обороны.
Как же так? Неужели Сталина не смущало, что в такой опасный для страны момент, когда налицо подготовка гитлеровской Германии к нападению на Россию, во главе Генерального штаба будет стоять человек, не имеющий ни необходимых знаний, ни опыта работы в этой важнейшей должности, и даже, по его собственным словам, «не предрасположенный к штабной работе»? Видимо, нет! Иначе не было бы этого назначения!
Видимо, Сталину нужны были другие качества, которыми обладал Жуков! Видимо, Сталину нужен был в эти дни боевой опыт Жукова, смелость его военных решений, неординарность мышления, талант полководца, который вождь, тонко чувствовавший людей, распознал в этом человеке. И еще, может быть самое главное, Сталину импонировала жестокость Жукова, сила его характера, воля к победе, ради которой он мог пойти на любой риск и на любые человеческие жертвы.
Именно эти черты нового начальника Генштаба должны были найти свое отражение в планах Красной армии по отражению готовящегося нападения на страну. А что касается организации штабной работы, то для этой цели у Сталина был другой, несомненно, талантливый человек.
«Мозгармии»
Работу советского Генштаба уже много лет направлял профессиональный военный и опытный штабист, бывший офицер царской армии Борис Шапошников. Он уже дважды занимал пост начальника Генштаба — с 1928 по 1931 г. и с мая 1937 по июль 1940 г, А в самый разгар войны, 30 июля 1941 г., он займет этот пост и в третий раз.
Сегодня, в январе 1941 г., маршал Шапошников является заместителем наркома обороны и отвечает за строительство укрепленных районов. Но какова бы ни была его официальная должность, все, что происходит в Генштабе, не может пройти мимо пристального взгляда этого, на самом деле необыкновенного, человека. Его знания огромны и авторитет неоспорим. Перу Шапошникова принадлежит более 40 научных работ. Одна из них — трехтомник «Мозг армии» — посвящена структуре Генерального штаба и его роли в подготовке к войне. Сталин знает эту работу наизусть, и поэтому его отношение к Шапошникову особое — оно наполнено несвойственным вождю вниманием к мыслям, мнениям, советам этого опытного человека. Профессор Шапошников, единственный, кого Сталин называет не по фамилии, а по имени и отчеству и даже позволяет ему курить в своем кремлевском кабинете. Шапошников принимает участие во всех встречах, во всех совещаниях вождя, посвященных принятию судьбоносных для страны стратегических решений. Но в большинстве случаев его присутствие как-то неощутимо, он остается в тени. И вообще, в вопросах, к которым Шапошников имеет прямое отношение, на удивление много «тени». Так, уважаемый профессор был участником Специального судебного присутствия Верховного суда, отправившего на смерть одновременно всю верхушку Красной армии. В тот роковой день, когда председатель суда военный юрист Василий Ульрих оглашал этот, не подлежащий обжалованию смертный приговор в полупустом зале раздался резкий голос комкора Виталия Примакова: «Я обращаюсь к членам суда, нашим боевым товарищам! Неужели вы не понимаете, что происходит? Сегодня вы судите нас, а завтра точно так же будут судить вас!»
Пророчество Примакова исполнилось. Шестеро из восьми членов этого позорного судилища вскоре погибнут — командармы Яков Алкснис, Иван Белов и Павел Дыбенко будут расстреляны, маршала Василия Блюхера замучают на допросах, а командармы Николай Каширин и Елисей Горячев, зная о грозящем им аресте, покончат жизнь самоубийством. И только старому другу, командиру Первой конной Семену Буденному и профессору Борису Шапошникову Тиран сохранит жизнь.
Разработка планов будущих боевых действий советских Вооруженных сил против гитлеровской Германии началась вскоре после подписания Договора о дружбе и границах в октябре 1939 г., и велась она под руководством Шапошникова. Несмотря на то, что в дальнейшем эта работа будет продолжаться под руководством новых начальников Генштаба — Мерецкова и Жукова, все варианты плана будут нести на себе печать отточенной стратегической мысли Шапошникова.
А деталировкой плана, подготовкой текстуального и графического материала, разработкой планов прикрытия государственной границы будут заниматься ученики Шапошникова, молодые генералы, целую плеяду которых воспитал профессор. Одним из этих генералов, человеком, бисерным почерком которого было написано большинство сверхсекретных текстов стратегических и оперативных планов, был заместитель начальника Оперативного управления Генштаба генерал-майор Александр Василевский. Вспоминает маршал Василевский:
