Монголы послали на Андрея карательную экспедицию. Расчеты великого князя на помощь тестя не оправдались – Даниил Галицкий был прагматиком и воевать с Ордой поостерегся. Андрей дал бой, был разгромлен и бежал за рубеж, в Швецию. Освободившийся великокняжеский стол достался Невскому.
Сложные взаимоотношения Александра и Андрея вряд ли следует объяснять одной лишь борьбой за власть (хотя наверняка было и это). Здесь столкнулись два принципиально различных взгляда на то, как следует вести себя с монголами. Порывистый и эмоциональный Андрей мечтал о том, чтобы скинуть ненавистное иго силой оружия. Рассудительный Александр понимал, что в сложившихся условиях это невозможно. Когда противник был по силам – шведы, немцы или литовцы, – Невский воевал и делал это превосходно; если же враг был неизмеримо могущественней, князь предпочитал маневрировать. И, хоть его поведение во многих случаях выглядит неприглядно, в то же время есть безусловное величие в том, как Невский жертвовал своей репутацией ради страны. Это замечательно сформулировал Карамзин: «Александр любил отечество более своей княжеской чести»; Андрей же «хотя имел душу благородную, но ум ветреный и неспособный отличать истинное величие от ложного».
К тому же героический порыв младшего брата длился недолго. Помыкавшись на чужбине, он вернулся каяться. Александр выпросил у хана прощения для Андрея и дал ему богатые уделы: городецкий, нижегородский и суздальский.
Если возникала необходимость, Невский без колебаний воевал вместе с татарами против собственных соотечественников – только так он мог сохранить доверие Орды. Соображения политической целесообразности для князя были важнее родственных чувств.
Еще один его брат, Ярослав, был приверженцем Андрея и вместе с ним бился против монголов. Во время штурма Переяславля ордынцы, союзники Невского, убили жену Ярослава, а его детей забрали в заложники – Александр безропотно стерпел это.
Не пожалел он и собственного сына, когда тот посмел идти против ханской воли.
Произошло это в 1257 году.
Василий, первенец Невского, был наместником в Новгороде, когда монголы затеяли тотальную перепись населения, чтобы упорядочить систему налогообложения. Дело было неслыханное, непонятное, от татар люди ничего хорошего не ждали, поэтому поползли всякие панические слухи, и народ заволновался. В других областях Руси, парализованных воспоминанием об ужасах Нашествия, перепись прошла более или менее спокойно, но непуганые новгородцы заупрямились. Они отказались пустить к себе монгольских переписчиков, устроили мятеж и убили посадника, пытавшегося их урезонить. Не послушались они и самого великого князя Александра Ярославича. Сказали, что они не бунтовщики, власть уважают и дадут хану щедрые дары, однако переписывать себя не позволят. На сторону горожан встал и Василий Александрович.
Невский отлично понимал, чем всё это закончится, если не принять срочные меры, – и принял их. Действовал он безжалостно. Родного сына прогнал прочь, а его ближних людей покарал с невиданной жестокостью: «овому носа урезаша, а иному очи выимаша». Прежде на Руси калечащих и вообще мучительных наказаний в обычае не было. Глаза выкалывали только князьям, да и то исключительно из «милосердия», чтоб вывести конкурента из борьбы, не нарушая христианской заповеди «не убий».
Невский приводит Новгород к покорности. Миниатюра XVII в. (© РИА Новости)
Суровость Невского произвела впечатление и на новгородцев, согласившихся на перепись, и на монголов, увидевших, что их решительный союзник способен решить проблему собственными силами.
Однако, когда через год монгольские чиновники начали подсчет, горожане все-таки взбунтовались – не захотели «дати числа». Хорошо зная новгородцев, Александр был к этому готов. Он пришел, взяв кроме собственных воинов дружины своих братьев Андрея Суздальского (к этому времени уже присмиревшего) и Бориса Ростовского. Если бы не предусмотрительность великого князя, мятежники истребили бы переписчиков, и тогда Орда наверняка уничтожила бы непокорный город. «И нача окаянныи боятися смерти, – пишет новгородская летопись, – рече Олександру: «Даи нам сторожи, ать не избьють нас». Александр защитил монголов и быстро подавил восстание. Опасная ситуация разрешилась – не без жертв, но все-таки малой кровью.
Новый кризис разразился в 1262 году, когда в удельном Ростовском княжестве вспыхнуло восстание против баскаков и откупщиков. Один из них, притом русский, но отказавшийся от христианской веры, некто Изосим, особенно лютовал, превосходя в жестокости монголов. Его и многих других податных сборщиков убили, остальных прогнали. Бунт распространился на Переяславль, Суздаль и даже перекинулся в столицу – Владимир.
Невский сам справился с мятежом, однако за убийство чиновников следовало ожидать неминуемой расплаты – Орда подобных преступлений не прощала. Александр Ярославич поспешил к хану Берке, провел в ставке несколько месяцев и каким-то чудом сумел отговорить его от акции возмездия: «Поиде князь Олександр в Татары, и удержа Берка, не пустя в Русь». (Возможно, хан дал Александру себя уговорить, поскольку в это время был всецело занят войной с Хулагу и не желал рассеивать силы.)
Спасение Владимиро-Суздальской земли от карательного похода стало последним деянием Невского. «Приде князь Олександр ис Татар велми не здравя, в осенине, и приде на Городець, и пострижеся в 14 месяца ноября, на память святого апостола Филипа. Тои же ночи и преставися», – сообщает хроника. Великому князю, так много сделавшему за время своего правления, было 42 года.
Потомки редко бывают благодарны государственным деятелям, которым выпала горькая участь править в эпоху поражений и национального унижения. Александр Невский здесь отрадное исключение. Несмотря на суровость и даже жестокость, которую он проявлял к соотечественникам, несмотря на его верную службу ненавистной Орде, о князе сохранилась добрая память. Это означает, что еще при его жизни люди понимали разумность и благотворность подобных действий.
Так изображали Невского в XIX веке, в эпоху возрождения интереса к отечественной истории. В. Шебуев
Очевидно, перемены к лучшему начали происходить сразу же после прихода Александра к власти. В летописи за 1254 год имеется уникальная для того ужасного периода запись: «В лето 6762. Добро бяше христьяном» («Хорошо было христианам»). Карамзин пишет: «Подданные, ревностно славя его память, доказали, что народ иногда справедливо ценит достоинства Государей и не всегда полагает их во внешнем блеске Государства». В «Житии Александра Невского», созданном вскоре после кончины князя, о нем проникновенно сказано: «И красив он был, как никто другой, и голос его – как труба в народе, лицо его – как лицо Иосифа, которого египетский царь поставил вторым царем в Египте, сила же его была частью от силы Самсона, и дал ему Бог премудрость Соломона, храбрость же его – как у царя римского Веспасиана, который покорил всю землю Иудейскую».
Обладая незаурядным дипломатическим талантом, Александр сумел найти общий язык не только с добродушным (по тогдашним меркам) Бату и его сыном-христианином Сартаком, но и с немилосердным Берке. От последнего Невский добился не только отмены карательной экспедиции, но еще и милости поистине исторического значения. Отныне русские князья начинают сами собирать дань и доставлять ее в Орду. Каким-то образом Александр смог убедить хана, что для татар это во всех отношениях выгоднее: не нужно держать лишних чиновников и воинов; сбор установленной дани гарантируют князья, которых всегда легко привлечь к ответственности; наконец, подавление возможных мятежей – тоже обязанность местных властей.
С этой коренной переменой Иго, собственно, и закончилось.
Нечего и говорить, что новое положение дел для Руси было еще выгодней, чем для татар. Постепенно исчезли грозные баскаки, прекратились опустошительные походы за недоимками, а главное – восстановилась структура государства, причем на более прочной основе, чем в домонгольский период. Тогда звание великого князя совершенно необязательно означало реальную власть. Теперь же, благодаря системе ордынских ярлыков, возникла четкая иерархия: появился старейшина, поставленный над остальными в качестве высшей инстанции. Это стало важной предпосылкой для последующей централизации страны. Наконец, самостоятельно собирая дань, князья получили возможность «греть руки», оставляя часть собранного себе. Чем бо́льшим «выходом» облагалось княжество, тем богаче становилась его казна. Особенно выгодно в этом смысле сделалось положение великих князей, собиравших для Орды дань не только со своих владений.
Но самым важным вкладом Александра в российскую историю было решение сделать ставку не на антагонизм с Ордой, а на симбиоз с ней. В этом отношении «двуединость» нашего государства, соединяющего в себе европейские и азиатские черты, следует возводить к Невскому.
