В середине 30-х годов VI в. несколько сирийских клириков направились за Кавказский хребет к гуннам. В этом их поддержало византийское правительство, которое стремилось к установлению мирных отношений с "варварами" и к распространению среди них христианства. Сирийские клирики изучили язык гуннов, создали им азбуку и сделали письменный перевод "Писания".
Другие группы гуннских племен населяли восточные берега Каспия до Красноводской бухты. Разноплеменные и разноязычные орды располагались на северо-восточных границах Ирана. Когда во второй половине VI в. их сменили здесь тюрки, то и Византия, и Иран пытались завязать с каганом дипломатические сношения, о чем сохранился колоритный рассказ сирийского историка Иоанна Эфесского. Тюрки попали, таким образом, в поле зрения сирийцев, которые вели торговлю и со Средней Азией, где, впрочем, первенство принадлежало согдийским купцам.
Упомянув имя Иоанна Эфесского, нельзя не обратить внимания на тот факт, что именно этот сирийский историк, вращаясь среди разнообразнейших групп населения и объездивший всю Месопотамию, Сирию, Малую Азию и часть Балканского полуострова, сообщил исключительно интересные сведения о Византии времен Юстиниана и его ближайших преемников - Юстина II и Тиверия. Он приводит подробные данные об арабах-гассанидах, находившихся под протекторатом Византии. Во время его пребывания в Константинополе столица Византии подверглась нападению аваро-славянских племен. Это дало повод Иоанну посвятить в своей "Истории" несколько глав аварам и славянам, о которых он имел сведения, так сказать, из первых рук.
На основании этих данных можно говорить об исключительном мужестве и воинственности славян, о высокой степени их технических военных навыков и о богатстве, которое они успели сосредоточить в своих руках благодаря постоянным набегам и грабежам на Балканском полуострове. Вчерашние "варвары", как называют их византийские авторы, оказывается, "обучены воевать не хуже ромеев", превосходно владеют оружием и, раз захватив земли на Балканском полуострове, не собираются их покидать. Это действительно грозные, страшные враги "второго Рима", прогнать которых было невозможно.
Сирийская традиция запечатлела и этапы арабских завоеваний Ближнего Востока. Анонимная сирийская хроника в VII в. сообщает о них с удивительной простотой. Но автор ее уже отдает себе отчет в том, что положение государств. захваченных бурным натиском арабов, коренным образом меняется, что завоевание угрожает самому Константинополю, о котором он говорит: "Еще не был взят арабами". Он писал, следовательно, в 70-80-х годах VII в., когда угроза столице Византии была весьма серьезной.
Другой сирийский историк VII в. Иоханан бар Пенкайе составил компендиум, последняя глава которого трактует об арабских завоеваниях (свидетелем их был сам автор). Изложение событий сирийскими историками в значительной мере отличается от арабских сообщений. Записи сирийских историков интересны в том отношении, что в них события рассматриваются с точки зрения завоеванного населения.
Сирийская историография продолжала развиваться и в эпоху халифата. В 775 г. закончил интересный сводный труд Дионисий Тельмахрский; в 40-х годах IX в. писал Фома Маргский; умерший в 1049 г. Илия бар Шинайа составил хронографию. Вторая часть его хронографии состоит из синхронистических таблиц с разными эрами, в том числе и арабской. Это если не первый, то во всяком случае один из первых опытов составления синхронистических таблиц. К XII в. относится литературная деятельность одного из ученейших сирийцев своего времени Михаила Сирийца, большая хроника которого касается всей истории Передней Азии. Она замечательна своей полнотой, разнообразием затронутого материала, стремлением изложить события синхронистически и, наконец, тем, что автор использовал не дошедшие до нас источники.
От XIII в. сохранились анонимная сирийская хроника 1234 г. и несколько сочинений Григория Абульфараджа Бар Эбрея (ум. 1286 г.). Бар Эбрей- один из видных людей своего времени - пользовался известностью от Антиохии до Мосула как врач, ученый и яковитский клирик. Его исторические труды заслуживают особого внимания как современные монгольскому владычеству.
Таким образом, сирийцы сделали большой вклад и в историческую науку. В отношении средневековья их сочинения сохранили такие сведения, дали такой материал, без которого история Передней Азии не может быть представлена во всей своей полноте. Сирийцы оказали влияние на возникновение и развитие историографии у ближайших соседей - армян и арабов.
Под их влиянием составлением хронологических записей хроник стали заниматься и арабы. Позднее арабы выработали собственную форму историографии, принесшую расцвет и этой отрасли литературы. Сохраняя общие принципы греческой историографии, воспринятой через сирийцев, арабы создали такие литературные формы, как описание путешествий, мемуары.
Влияние сирийской культуры не ограничивалось Ближним Востоком. Оно сказалось также и на культуре различных групп иранских и тюркских народов. Ощутимым признаком этого влияния является широкое распространение арамейской и сирийской письменности - не языка, а именно алфавита, манеры письма, чисто палеографических особенностей, созданных в различное время. Известно, что письменность сасанидского Ирана была своеобразным идеографическим письмом, выработанным на основе одного из арамейских алфавитов. Алфавит согдов был чрезвычайно близок наиболее древним образцам сирийской эстрангело, в отдельных знаках сближаясь и с пальмирским.
Замечательно, что некоторые иранские диалекты пользовались сирийским алфавитом, созданным уже после VIII в., как об этом свидетельствуют фрагменты из Турфана. Этот алфавит не развился из согдийского, а представлял собой заимствованный непосредственно у сирийцев нссторианский алфавит Х-XI вв. С влиянием сирийской письменности на тюркские племена связаны такие памятники, как сиро-тюркские надгробия из Пишпека и Токмака, относящиеся к XIII-XIV вв.
Из этого уже явствует, какое пространственно и хронологически большое место занимают явные следы связей тюрков с сиро-несторианской культурой. К этим документам наряду с сиро-иранскими фрагментами относятся и чисто сирийские фрагменты, найденные в Турфане. Наконец, к XIII в. следует отнести фрагменты из Хара-Хото ("города тангутов"), написанные на сирийском языке, и редчайший сиро-тюркский фрагмент - единственный рукописный памятник этой своеобразной письменности, представленной исключительно эпиграфическими памятниками. Они также свидетельствуют о распространении сирийской письменности и культуры.
Относительно того положения, которое заняли сирийцы в Китае, было сказано выше. Несомненно, что в VII и VIII вв. пребывание их здесь было связано с торговой деятельностью. Надпись в Сиань Фу не стоит одиноко; не только в сирийских источниках, но и в китайских анналах можно найти сведения о несторианских деятелях в "Небесной империи". Именно этот вопрос привлек внимание таких исследователей, как Муия, Бернард и др. Насколько прочно китайцы были связаны с Передней Азией, свидетельствует и хорошо известная колония мусульманских купцов в Кантоне. Но несториане, придерживавшиеся сирийской культурной традиции в XIII в., заняли видное положение в монгольской столице Хан-Балыке (Пекине). В сирийской литературе сохранился памятник описание путешествия двух несториан из Пекина в Багдад. На пути они останавливаются в ряде городов, их итинерарий сам по себе представляет интерес. Из повествований видно, что они останавливались в Хара-Хото, где была большая несторианская колония.
Культура, взлелеянная сирийцами в Передней Азии, пышно расцвела у арабов, талантливость которых дала им возможность блестяще развить ее. Сирийцы расселились по всей Азии. К этому их вынуждали торговые, а может быть, и иные интересы. Они легко приспосабливались, сговариваясь с новыми группами иранских и тюркских народов, закрепляя свои колонии. Этот народ, мало известный, не вызывающий большого интереса у широких кругов исследователей, сыграл значительную роль в истории культуры отдельных народов и внес существенный вклад в историю мировой культуры.
МАРТИРИЙ КИРИАКА ИЕРУСАЛИМСКОГО
Мученичество Иуды Кириака, епископа Иерусалимского, является исключительно ценным материалом для изучения происхождения, заимствований и переводов агиологических памятников. Это житие представлено не только греческим и латинским, но и восточными текстами. Выяснение их зависимости друг от друга требует детального анализа.
Латинское мученичество, приуроченное к четвертому мая, опубликовано болландистами по четырем рукописям.1 В примечаниях даны разночтения и указаны еще рукописи, в которых имеются списки этого памятника, что говорит о его широком распространении в латинском мире.
