Составлен устав с обширным штатом, в коем исчислено на одно лишь жалованье директору, профессорам и пр. до 52.000 руб., не считая еще многих других расходов - на устройство дома, снабжение, библиотеку, на учреждение пансиона, и т. п. Эти расходы даже не исчислены, а они будут громадные [ 4 ].
Неизвестно, на какие средства все это будет устроено, а уже министр н. пр. внес устав женского института на утверждение Госуд. Совета, и 18 мая он принят соединенными департаментами.
На какие же средства можно рассчитывать? Оказывается, что ныне имеется в распоряжении не более 30.000 р. в год - процентов с пожертвованного капитала. Ничего,- отвечают,- мы можем открыть институт, когда половина исчисленного (и то не вполне бюджета в 52 т. р.) будет обеспечена, а там что Бог даст.
Решение это встречено будет с восторгом всеми сторонниками высшего уравнения женщин с мужчинами. Неудовлетворительно ли оно для правительства? В этом позволительно усомниться.
Является учреждение странного вида. Оно называется как бы частным, но организовано в виде университета и дает права на звание врача. Оно открывается, не имея достаточных средств для своего обеспечения даже самыми необходимыми принадлежностями. При нем состоит какой-то попечительный комитет из жертвователей и других лиц, кои должны будут заботиться о доставлении ему материальных средств. Устав его утверждается прежде точного исчисления всей суммы, какая потребна будет при его открытии, и предполагается открыть его лишь на кое-какие средства.
Ясно до очевидности, что за сим последует, и что, без сомнения, тайно имеют в виду зачинщики и поборники всего этого дела.
Откроют этот институт с разрешения правительства, пригласят профессоров, наберут девиц, продержатся кое-как некоторое время и затем обратятся к правительству, которому затем предстоять будет или закрыть учреждение, или поддерживать на средства государственного казначейства (на большую сумму) целый университет женский, не им, не правительством задуманный, но, так сказать, навязанный ему - и кем же навязанный? Кружком поборников женской эмансипации, то есть такого направления, которое составляет оппозицию мерам правительства.
Можно сказать с уверенностью, что правительство изберет последний путь, ибо будут доказывать, что нельзя же распустить девиц и уничтожить такой храм науки, уже пущенный в действие.
И таким образом план оппозиции удастся вполне, а правительство окажется в несвойственной ему роли быть исполнителем не собственной воли и не своего решения.
Покойный граф Д. А. Толстой предвидел все это и в своем отзыве министру нар. просвещ. от 19 апр. 1889 года (помещенном в печатной записке Госуд. Совета) восставал решительно против предполагаемого учреждения (еще не предвидя, что из него выродится не только заведение для акушерок, но целый женский университет). Он справедливо опасался, что это учреждение будет усиленным повторением прежних женских курсов и станет, при нынешнем настроении молодежи, наплывающей в столицу, центром вредной агитации и источником беспорядков.
Вот каково положение дела, затруднительное для правительства.
Чтоб выйти из него, надлежало бы, кажется, отклонить рассмотрение и утверждение в Государственном Совете внесенного туда устава, до тех пор по крайней мере, пока образуется такой капитал, процентами с коего могло бы быть снабжено, устроено, пущено в ход и поддерживаемо, по самому точному расчету, учреждение, в размере не университетского, но такого заведения, которое имелось в виду в 1883 году.
Май 1891
86
Поездка моя в Псков была крайне интересна и поучительна. Для русского человека древний русский город, исполненный исторических воспоминаний, кажется святынею, и в этом смысле Псков - на первом месте: здесь каждая пядь земли или полита кровью, или носит на себе след исторического события. Едешь, и говорят: здесь волновалось вече; отсюда Александр Невский шел на ледяное побоище; тут граждане псковские встречали Василия Ивановича первого рушителя псковской свободы; здесь юродивый Николай, с куском кровавого мяса, остановил кровожадного Грозного; а вот и мощи этого юродивого в соборе; отсюда, с колокольни, Стефан Баторий смотрел на приступ 8 сентября; вот свежий пролом, заложенный в одну ночь псковскими гражданами и женщинами - и так на каждом шагу. Старая псковская стена - поистине великая святыня, подобная севастопольской,- Грозный не решился двинуть свое войско, и одни граждане отстояли свой город против целой армии первого полководца Батория, к удивлению всей Европы, и на спасение всей Руси, ибо если б не устоял Псков, не устоять бы и Москве. И это спасение приписал народ не себе, а заступничеству матери Божией,- в отчаянную минуту, когда враги ворвались уже в город и спасенья не было, пронесли по стенам древнюю икону Печерскую, вынесли из собора мощи Всеволода-Гавриила - "князь святой, сам спасай свой город". И чудо совершилось,- мужики, женщины и дети прогнали сильных рыцарей. Все это помнит народ с горячею молитвой, и ежегодно с 3 по 15 октября совершается великое торжество в память осады крестный ход из Печерского монастыря вокруг стен всего города, со вселенскою панихидою у пролома, и тут же празднуется другое избавление Пскова в 1812 году, тоже приписываемое чуду великой милости Божией.
Почти все церкви в городе древние, старинного типа XIV и XV столетия, с звонницами вместо колоколен. Два прекрасных женских монастыря и одна община сестер со школою. Мужской монастырь один и совсем убогий; но этот монастырь - драгоценность дальней старины, едва ли не единственное церковное здание, оставшееся в целости с XII столетия. Это монастырь Спасо-Мирожский. Но эта драгоценность возбуждает скорбное чувство. Несколько лет тому назад открыто, что на стенах собора под слоем штукатурки, сверху донизу, таятся фрески XII столетия, в высшей степени замечательные. Начали смывать штукатурку; работы поручены академику Суслову и начаты. Церковь заставлена лесами, и то, что открыто до сих пор, превосходно. Но вот беда: года полтора тому назад все работы прерваны, академик Суслов уехал на другие работы, кажется, в Суздаль, и дело покинуто. Это дело еще не погибло, но вот что прискорбно и вот что смущает псковитян: производители работ, вероятно, для исследования кладки старого здания, отбили всю штукатурку наружной стены собора, и она стоит уже второй год оголенная; итак, угрожает опасность разрушения зданию, которое держалось с XII столетия. Стыдно покидать таким образом старину и было бы желательно внушить кому следует, чтобы, по крайней мере, прикрыли торчащие камни новой штукатуркой, дабы предохранить все здание от разрушения.
Еще замечательное здание во Пскове,- это так назыв. Поганкины палаты, сохранившиеся, надо полагать, от XIV или от XV столетия. Это громадный дом, принадлежавший богатому купцу, может быть, еще Ганзейской эпохи. Стены необъятной толщины, лестницы, окна, двери - все цело; расположение комнат очень любопытное; громадные помещения для склада товаров, внизу - следы бывшего монетного двора. Эти палаты в прошлом столетии куплены в казну и ныне обращены в склад провиантского ведомства; это обстоятельство, может быть, и предохранило их от разрушения.
В воскресенье случилось мне присутствовать на трогательной церемонии, которую только в нашей церкви и у нашего народа можно видеть. В соборе понадобилось перелить большой колокол, который уже около 200 лет знаком был всем жителям; в последнее время он треснул и звук его испортился. И вот в воскресенье, после торжественной вечерни, которую служил архиерей, происходило прощание с колоколом. Собралось великое множество народа. После вечерни кафедральный протоиерей сказал прекрасное слово, в котором пояснил, что значил этот колокол, 200 лет призывавший на молитву псковичей. После того все вышли на площадь и на прощанье ударили в колокол три раза торжественно, затем отвязали язык и спустили его с колокольни.
В Пскове приятно было мне встречаться с людьми приятными, добрыми и симпатичными, начиная с губернатора. Особливо приятное впечатление произвели на меня земские начальники Псковского уезда, которые к этому случаю все собрались в город,- все местные дворяне помещики, коренные русские люди, из здоровой партии псковского земства, которое в прежнее время отличалось либеральным настроением.
Целый приятнейший день провел я в Псковско-Печерском монастыре, который давно желал видеть, как древнейшую в том крае твердыню русского православия и русской державы, подобную Троицкой лавре. Дай Бог, чтобы довелось когда-нибудь Вашему Величеству ознакомиться с этим монастырем и вообще со Псковом. Благоволите прочесть несколько страничек о Печерской обители, при сем прилагаемые. Они очень интересны и изображают всю историческую важность этого места. Монастырь в последние годы пришел в крайнее запустение, и потому еще желательно было осмотреть его. Теперь, когда его взяли из-под управления епископов и поручили новому архимандриту, человеку хозяйственному, он приходит в порядок; а новая Псково-Рижская жел. дорога приблизила его к городу и облегчила путь богомольцам.
