Огромные заслуги Кецалькоатля описываются во многих часто противоречивых преданиях и легендах. Он был, по-видимому, правителем Толлана. Щедрость и ум этого вождя помогли ему впоследствии занять главенствующее положение в пантеоне тольтекских богов.
«„Кецалькоатль создал мир",— говорили тольтеки, и наградили его именем Повелителя ветра, поскольку, по их словам, Тонакатекотли (бог-творец, отец Кецалькоатля)... легонько дунул и создал своим дыханием Кецалькоатля.
В его честь они сооружали круглые храмы... Они полагали, что именно Кецалькоатль создал первого человека. Лишь он один имел подобно людям человеческое тело. Другие же боги были бестелесны».
В конце концов Кецалькоатля предали завистливые боги войны и изгнали из долины Мехико. Одни говорят, что он исчез в море близ современного города Веракрус. Другие утверждают, что он поднялся на небеса и превратился в утреннюю звезду. Еще в одном сообщении говорится, что тот, «кого тольтеки звали Кецалькоатлем... наставлял их словом и делом на путь добродетели, избавил их от пороков и грехов и дал им законы и истинную веру. А для того чтобы обуздать их похоть и низменные страсти, он заставил их поститься. Но, увидев, сколь ничтожные плоды дает его учение, Кецалькоатль ушел тем же путем, каким и пришел, т. е. на восток, исчезнув па побережье Коацакоалько. Расставаясь с ними, он сказал, что когда-нибудь вернется и тогда его учение будет всеми принято, и его сыновья станут правителями земель, из-за которых они и их потомки претерпят множество бед и гонений...» Культ Кецалькоатля распространился впоследствии далеко за пределы географических и хронологических рамок тольтекской культуры. Он и его эмблема — «пернатый змей» — стали известны по всей Мексике. Император ацтеков Монтесума отступил перед Кортесом, глубоко убежденный в том, что последний — воскресший из мертвых Кецалькоатль[76]. Настолько яркими оказались его образ и предсказания через тысячу лет после его ухода.
Индейские хроники сообщают, что именно Кецалькоатль возглавлял поход ицев на Юкатан.
У майя этот бог был известен под именем Кукулькана, и поклоняться ему они начали с таким же фанатизмом, как и мексиканцы. Епископ Ланда пишет:
«Среди индейцев бытует поверне, что вместе с ицами, захватившими Чичен-Ицу, пришел великий вождь по имени Кукулькан. Что это истина, доказывает главное здание города, которое называется Кукулькан. Говорят, что он пришел с запада, но расходятся относительно того, пришел ли он до или после ицев, или же вместе с ними. Говорят, что он был хорош собою, не имел ни жены, ни детей и что после его ухода его считали в Мексике одним из богов и назвали Кецалькоатлем. На Юкатане его также считали богом, потому что он был справедливым правителем и установил на полуострове после смерти вождей порядок для того, чтобы прекратить раздоры, вызванные в стране смертью этих вождей».
Но существовал ли в действительности Кецалькоатль — человек, заслуги которого были так возвеличены последующими поколениями, что его в конце концов обожествили?
Археологи допускают, что в Толлане мог жить правитель, обладавший чертами характера, приписываемыми Кецалькоатлю. Было высказано предположение, что он основал династию, представители которой носили его имя. По всем описаниям Кецалькоатль — бородатый мужчина со светлой кожей[77]. При этом говорится, что во время своего правления он много разъезжал по стране, внушая своим приверженцам терпимость и благочестие. Однако, согласно другим источникам, его слава основывалась на совершенно иных деяниях — он был известен своей воинственностью и завоеваниями. Любопытно, что информаторы епископа Ланды описывали того же Кукулькана как скромного и справедливого правителя, тогда как археологи подтверждают воинственность его последователей — ицев, принесших на Юкатан новый образ жизни. Вполне возможно, что эта иноземная колонизация осуществлялась постепенно. Но она имела далеко идущие последствия, вызвав гибель старых традиций. Искусство, архитектура и социальные институты претерпели серьезные изменения. Они приобрели формы, более соответствующие тольтекским идеалам. Благодаря насаждению тольтекских богов, характер которых во многом отличался от богов майя, религиозные обряды изменились особенно сильно. В своих замечаниях к книге Морли «Древние майя» Дордж Брэйнерд пишет, что культ благочестивого Кукулькана и пышность ритуальных построек Чичен-Ицы наводят на мысль о том, что майя охотно отдавали свой труд и свои таланты для упрочения новой религии. Возможно, что тольтеки завоевали Юкатан не только силой оружия, но и с помощью новой религии[78]. Как бы то ни было, к 1000 г. н. э. ицы-тольтеки прочно утвердились на Юкатане. Постепенно тольтекское влияние проникло во все области на полуострове. Тем не менее совершенно очевидно, что цивилизация майя не была уничтожена силой оружия и не «зачахла» после покорения ее ицами. Браки между победителями и побежденными, а также взаимный культурный обмен способствовали слиянию местной и пришлой традиций. Но зато великая классическая традиция исчезла навсегда. Майя никогда не достигнут прежних высот. Здесь оказались бессильными даже та энергия, которую передали им ицы, влияние свирепых мексиканских богов и великолепие огромных армий, которые стали на защиту их интересов. Не помогло и то усердие, с которым мастера майя работали над перестройкой Чичен-Ицы в соответствии со вкусами новых господ. Ничто не могло надолго отодвинуть ту катастрофу, которая ожидала майя.
Археологическая периодизация истории майяОдним из наиболее выдающихся памятников тольтекской культуры в Чичен-Ице является так называемый Храм Воинов. Когда в 1925 г. экспедиция Института Карнеги приступила к раскопкам огромного холма, под которым он был скрыт, то лишь размеры холма и огромное количество обломков говорили о том, что на северной площади города, напротив величественного Храма Кукулькана, стояло когда-то великолепное здание. У подножья его едва заметных развалин находились остатки десятков квадратных колонн, которые образовывали в прошлом внушительную колоннаду вдоль фасада ступенчатого храма. Почти все колонны украшены полустершимися от времени рельефными изображениями воинов ицев.
Под умелым руководством начальника экспедиции Ерла Морриса[79] группа рабочих-индейцев приступила к раскопкам и реставрации разрушенного храма, чтобы восстановить его первоначальное великолепие. Когда работа значительно продвинулась, удалось найти более красноречивые следы деятельности ицев — разбитую статую Чакмоола, несколько фигур «атлантов» и обломки огромных колонн в виде пернатых змеев, которые стояли первоначально по обеим сторонам входа в храм. После нескольких сезонов раскопок из груды обломков стали постепенно проступать первоначальные изящество и красота Храма Воинов. Его по праву можно назвать шедевром древнеамериканской архитектуры. У него угловатые, строгие линии, а его эффектная конструкция носит явные следы влияния тольтеков. Большие участки его белых известняковых стен украшены панелями с рельефными изображениями масок, змей, стервятников и ягуаров. Пропорции этих рельефов выдержаны в строгом соответствии с другими декоративными элементами здания. В центральной части храма археологи обнаружили внутреннюю комнату с настенными росписями. Там же находилось четыре колонны с изображениями воинов. Но этот маленький «внутренний храм» скрывал еще более поразительную находку. Моррис исследовал в различных частях здания несколько алтарей в надежде найти ритуальные предметы, спрятанные там жрецами. Но все его поиски оказались напрасными. Наконец, он решил осмотреть ту часть «внутреннего храма», где стоял когда-то еще один алтарь. Предварительное обстукивание помогло обнаружить, что под полом храма пустота. Моррис быстро прорубил прямо над ней небольшое отверстие. «Я засунул пальцы в дыру,— пишет он,— и поднял каменную крышку. На дне цилиндрического тайника, который она закрывала, блеснул полированный нефрит». В тот же день Моррис возвратился к месту своей находки в сопровождении Сильвануса Морли и других сотрудников Института Карнеги.
«В центре круглой выемки,— вспоминает он,— лежал нефритовый шарик, покрывшийся тонким слоем известковой пыли, накопившейся в тайнике за много столетий. Кроме шарика, там находилась нефритовая пластинка неправильной формы. Ее внешнюю поверхность украшало резное изображение человеческого лица. По краям пластинки лежало по маленькому нефритовому шарику и множество разбросанных в беспорядке бус, сделанных из раковин. Таково было, на первый взгляд, содержание тайника. С помощью кисти из верблюжьей шерсти, насаженной на длинную рукоять, я начал осторожно сметать известковую пыль к краю ямки. После четвертого или пятого взмаха кистью показалась полоска такой голубизны, какой я никогда, наверно, не увижу. Изумленный, я замер на мгновение с кистью в руке. Это оказалось весьма кстати, потому что тяжелая рука доктора Морли хлопнула меня по плечу, и в то же мгновение он воскликнул: „Старина, это мозаика из бирюзы. Посмотри скорей, каковы ее размеры!"».
