Пометка: "Казаки заняли непримиримую позицию не воевать с большевиками".
4. Сосредоточение в том же районе всех английских и бельгийских броневых машин с Заменой прислуги их исключительно офицерами.
5. Сосредоточение в Могилеве и в одном из ближайших к нему пунктов, под надежной охраной запаса винтовок, патронов, пулеметов, автоматических ружей и ручных гранат для раздачи офицерам и волонтерам, которые обязательно будут собираться в указанном районе.
Пометка: "Это может вызвать эксцессы".
6. Установление прочной связи и точного соглашения с атаманами Донского, Терского и Кубанского войск и с комитетами польским и чехословацким. Казаки определенно высказались за восстановление порядка в стране,*111 для поляков же и чехов вопрос восстановления порядка в России - - вопрос их собственного существования.
Вот те соображения, которые я считал необходимым высказать Вам, добавляя, что нужно решиться не теряя времени".
Безотрадный взгляд Ставки на общее положение обрисовался и в письме генерал-квартирмейстера Дитерихса к генералу Лукомскому. По словам Дитерихса главное усилие Духонину и ему приходилось направлять для того, чтобы удержать на месте армию - в сущности большевистскую и дать собраться новому правительству, которое, "какое бы оно ни было, первым вопросом поставить мир". "К Вам, представители всей русской демократии говорил Духонин в своем обращении к стране - к вам, представители городов, земств и крестьянства - обращаются взоры и мольбы армии: сплотитесь все вместе во имя спасения Родины, воспряньте духом и дайте исстрадавшейся земле Русской власть, - власть всенародную, свободную в своих началах для всех граждан России и чуждую насилия, крови и штыка".
Но надежд на это объединение было не много, так как по словам Дитерихса "борьба с большевизмом как бы отошла на задний план, а на главный выдвигается партийность и личности - Искренней же, бескорыстной поддержки нет ни от кого, в том числе и от казачества, ибо оно поставило девизом поддержку только коалиционного правительства"... Ставка как будто защищала идею могилевских организаций - однородное социалистическое министерство от народных социалистов до большевиков включительно, с Черновым во главе - против донского "либерализма". Это уже значительно суживало базу "всенародности", отзываясь оппортунизмом хотя и последовательным, но в данных условиях вовсе беспочвенным и бесполезным. Действительно, к середине ноября могилевское совещание революционной демократии распалось, не придя ни к какому соглашению.
Общеармейский комитет объявил "нейтралитет" Ставки, как военно-технического аппарата, обещая ей вооруженную защиту, явно неосуществимую за отсутствием войск.
Было ясно, что Ставка, обезличенная долгими месяцами Керенского режима, упустив время, когда еще были возможны организация и накопление сил, не может стать моральным организующим центром борьбы.
ГЛАВА XIII.
Первые дни большевизма в стране и армии. Судьба быховцев. Смерть генерала Духонина. Наш уход из Быхова на Дон.
В первые же дни после переворота Совет народных комиссаров издал ряд оглушительных декретов: предложение всем воюющим державам немедленного перемирия на всех фронтах и немедленного открытия переговоров о демократическом мире; о передаче всей земли в распоряжение волостных земельных комитетов; о рабочем контроле в промышленных заведениях; о "равенстве и суверенитете народов России... вплоть до отделения и образования самостоятельных государств;" об отмене судов и законов и т. д.
Однако за смелыми, казалось, до безрассудства действиями новой власти чувствовалась еще полная неуверенность ее в успехе, а в народных массах недоумение и колебание. В широких кругах не только чисто обывательских, но и зрелых политически царило убеждение, что новый режим - только злокачественный нарыв на теле революции, который очень скоро вскроется, оздоровив наконец немощный, отравленный организм страны.
- Две недели.
Эти "две недели" - плод интеллигентского романтизма - и потом в течение долгих лет черной ночи озаряли тьму своим обманчивым светом, чередуясь с днями отчаяния и безнадежности...
Тем временем в стране шла борьба, принявшая наиболее реальные формы в трех ее проявлениях: в центробежном стремлении окраин, в противодействии местных самоуправлений и в сопротивлении и саботаже со стороны городской демократии.
Объявили о своем суверенитете Финляндия и Украина, об автономии Эстония, Крым, Бессарабия, казачьи области, Закавказье, Сибирь... Это явление, нося внешние признаки государственной целесообразности в непризнании самозванной центральной власти, заключало в себе серьезную опасность для будущего, как в ослаблении и, может быть, порыве внутренних исторических связей некоторых окраин с Россией, так, главным образом, в полном разъединении материальных и моральных сил при предстоящей борьбе с большевизмом. Внешне как будто все обстояло благополучно:
Киев, Новочеркасск, Екатеринодар, Тифлис заговорили о федерации и коалиционном составе центрального правительства. Но на практике картина получалась иная:
Украина "аннексировала" уже Харьковскую, Екатеринославскую, Херсонскую, часть Таврической губерний; Дон вел тяжбу с Украиной о границах и из за пустого в сущности вопроса Екатерининской ж. дороги обе "высокий стороны" придвигали к "пограничным" пунктам гарнизоны; самоопределившиеся "горские народы" огнем и оружием начали уже разрешать спорные исторические вопросы с Тереком; Тифлис накладывал руку на огромные общегосударственные средства Кавказского фронта. Но наиболее гибельной и предопределившей весь исход борьбы явилась идее, воспринятая по убеждению национальными шовинистами и по заблуждению - лояльным элементом: сначала отгородиться совершенно в территориальных, областных, национальных рамках не только от районов, пораженных большевизмом, но и от сравнительно "здоровых" соседей, заняться внутренней организующей работой и накоплением сил, а потом уже выступить активно сообразно со сложившейся политической обстановкой. Эта глубоко ошибочная идее давала большевизму время и возможность, действуя по "внутренним операционным направлениям" стратегического и политического фронта, разбить по частям и смести разрозненные противодействовавшие силы.
Политически-действенные элементы октябрьский переворот разбил на три группы: 1)
решительно отрицающих большевизм - в том числе к. д-ты, народные социалисты, кооператоры, группа Единства, правые с. р-ы и большинство профессиональных союзов; 2) приемлющих соглашение с большевиками - с. д. меньшевики и 3) большевики с примыкавшими к ним левыми с. р-ами и интернационалистами. В зависимости от численного или интеллектуального преобладания той или другой группы, в городах сохранялись и возникали самые разнохарактерные центры местного управления, как то правительственные комиссариаты, общественные комитеты спасения, городские самоуправления и, наконец, большевистские военно-революционные комитеты. Иногда одновременно существовало несколько органов власти. Шла борьба, тестами принимавшая ожесточенный и кровавый характер, и в этой борьбе решающее значение получила опять таки тыловая чернь - армия. Мартиролог русских городов, все более растущий, носил характер трагический и однообразный:
по получении известия о падении Временного правительства в городе образовывалась обыкновенно общественная власть; подымался гарнизон; после краткой борьбы, иногда жестокого артиллерийского обстрела, власть сдавалась, и в городе начинались повальные обыски, грабежи и истребление буржуазии.
Весьма длительную и упорную борьбу, хотя и чисто пассивную, повела городская демократия - в широком смысл этого слова, главным образом служилый элементы Служащие государственных и общественных учреждений, инженеры, техники, писцы, железнодорожники, телеграфисты, телефонисты, лица либеральных профессий - прямо или косвенно отказывались служить новому режиму, не пугаясь угроз и насилий, терпеливо перенося отсутствие заработка и содержания, изгнание из квартир и лишение пайков. Это сопротивление как будто грозило остановить весь государственный механизм нового "крестьянско-рабочего" правительства, которое не на шутку испугалось "саботажа буржуазии", призывало ее образумиться и грозило жестокой расправой.
Фронт был покорен "миром".
Союзные правительства через своих военных представителей протестовали перед Ставкой "против нарушения условий договора 23-го августа 1914 г." и грозили, что "всякое нарушение договора со стороны России повлечет за собою самые тяжелые последствия". Духонин и общеармейский комитет рассылали воззвания и приказы.
Главнокомандующий Юго-западным фронтом генерал Володченко признал гражданскую власть Центральной Рады, оставит" за собою оперативную свободу. Этот фронт и Румынский, где наличие румынской армии сдерживало буйные порывы, внешне еще держались. Закавказье переживало дни смертельного страха за свою судьбу перед лицом турецкого нашествия и перестраивало фронт на национальных началах.
