А теперь оторвитесь от книги и подумайте над тем, какое определение вы бы дали понятию «преступление», если бы давать определения было в вашей власти. Не возобновляйте чтение, пока хотя бы не попытаетесь выполнить это несложное задание.
Пек (Peck, 1986) рассказывает такую историю. В одной из государственных тюрем отбывал заключение известный гангстер по имени Луис Лепке. В соседней камере содержался молодой человек по имени Лоуэлл Нив, попавший в тюрьму за «отказничество» – нежелание исполнять воинскую повинность по политическим мотивам. Нив попытался разъяснить Лепке, что означает слово «отказник». Лепке ему не поверил: «Ты хочешь сказать, что тебя упекли сюда лишь за то, что ты не убивал?» (р. 146), после чего очень долго смеялся. Включили ли вы в свое определение понятия «преступление» отказ идти на войну? Является ли Нив преступником?
Определения – это совсем не какие-то «вечные истины». С течением времени значения слов меняются в зависимости от тех изменений, которые происходят в производственной, социальной и других сферах. Однако нельзя утверждать, что слову можно придать любой смысл, стоит нам лишь этого пожелать. В одной из центральных городских газет я нахожу рекламное объявление, в котором сказано, что врач, занимающийся пластической хирургией, «специализируется на операциях по изменению формы носа, увеличению и уменьшению женской груди, удалению лишнего жира, устранению мешков под глазами и второго подбородка, подтягиванию морщин и исправлению формы бедер». Оставив в покое сомнительную идею, что каждая часть тела нуждается в доработке, заметим, что этот хирург берет на себя смелость утверждать, что способен выполнить все вышеперечисленные операции. Как же в таком случае он может притязать на то, чтобы называться «специалистом»? Извращается смысл слова – здесь с его помощью нам внушают мысль, что этот человек обладает глубокими знаниями и опытом во всех областях пластической хирургии. Если он способен выполнять самые разные пластические операции, тогда он – универсал. По определению, нельзя специализироваться во всем сразу.
Не меньшее негодование вызывают у меня и рекламные объявления, обещающие «бесплатные подарки» в придачу к сделанной покупке. Этот торговый прием учитывает то, что все мы любим получать подарки и делать выгодные покупки. За подарок не просят денег, иначе это – не подарок. Рассмотрим одно заманчивое рекламное предложение, которое попалось мне как-то на глаза.
Покупаете три куска мыла – один получаете бесплатно.
Стоимость четырех кусков мыла составляла один доллар. А что изменится, если я куплю мыло по 25 центов за штуку? Должна ли я поверить, что изготовитель мыла делает мне «подарок»? Если мне приходится платить за него деньги, о каком подарке может идти речь? В ближайшей к моему дому аптеке все без исключения фармацевтические фирмы предлагают мне 30 «бесплатных» витаминов, если я куплю баночку, вмещающую 100 витаминов. (Бесплатные витамины упакованы отдельно в маленькой баночке, что не может не увеличивать производственные затраты, а значит, и стоимость витаминов.) Не честнее ли было бы сказать, что указанная цена – это стоимость 130 витаминов? Я обещаю купить подобный набор, если найду производителя, который не лукавит, указывая свою цену. А еще, если мне удастся повстречаться с тем гением рекламы, который придумал этот замечательный трюк, помогающий покупателям расстаться со своими деньгами, у меня найдется для него «бесплатный подарок».
Власть ярлыков и категорий
Я и мои подруги пили кофе у меня на кухне, вдруг одна из нас закричала: «Бей, бей его! – при виде большущего насекомого, метнувшегося по кухонному полу. – Это же таракан». Но, присмотревшись, мы выяснили, что это не таракан, а «симпатичный маленький сверчок». Одна из подруг поместила сверчка в бумажную чашку и вынесла на улицу, а моя дочка побежала за ним, намереваясь покормить его салатом и травкой. Почему все-таки одни насекомые – тараканы – вызывают у нас отвращение и желание тут же их уничтожить, тогда как другие – сверчки – кажутся нам симпатичными и заслуживающими спасения?
Процесс категоризации занимает существенное место в постижении мира и нашем поведении. Когда мы видим насекомое, младенца, пожилого человека, преподавателя, мы прибегаем к своим знаниям о категориях, к которым они принадлежат, с тем чтобы сделать заключение в отношении их возможных действий. Мы знаем, что грудной ребенок имеет ряд общих черт со всеми грудными детьми. Иногда он будет кричать по неизвестным нам причинам; ему надо будет менять пеленки; он будет пускать слюни и что-то лепетать. Разумеется, каждый ребенок уникален, но, к счастью, мы можем воспользоваться нашими знаниями о типичных представителях данной категории и перенести их на конкретного ребенка. Это очень удобно, так как уменьшается нагрузка на память, и мы можем предвидеть, как себя поведет любой ребенок. Процесс категоризации является частным случаем когнитивной экономии - это значит, что данный процесс позволяет уменьшить затраты умственной энергии, делая мыслительные операции не столь трудоемкими. Вместо того чтобы подвергать изучению все возможные реакции со стороны объекта, с которым мы имеем дело, мы можем воспользоваться знанием о категории, к которой он принадлежит, и сделать ситуацию гораздо более определенной.
Хотя категории необходимы для того, чтобы облегчить наше взаимодействие с внешним миром, они могут стать и причиной серьезных ошибок. Между представителями одной категории могут существовать заметные различия; кроме того, объект часто относят не к той категории. К появлению стереотипов приводит целый ряд когнитивных и некогнитивных процессов, но устойчивость этих стереотипов объясняется во многом тем, что мы мыслим категориями. Припомните какую-нибудь расовую или религиозную группу, отличающуюся от той, в которую входите вы. Опишите членов этой группы. Вы обнаружите, что в вашем описании появятся некие общие определения, которые явно нельзя отнести на счет всех без исключения членов данной группы, а может даже выясниться, что эти определения не соответствуют ни одному представителю группы. Характеризуя же представителей своей расы или людей, исповедующих ту же религию, что и вы, вы наделяете их более индивидуализированными чертами, чем членов иных групп. Пока мы продолжаем относить людей к различным расовым и религиозным группам и наделять представителей этих групп определенными качествами, нам не избежать стереотипов.
Каждый год работники американских заповедников сообщают о случаях нападения медведей на туристов. Часто причина в том, что пострадавшие пытались покормить с рук огромного дикого зверя или даже приласкать его. Почему они это делали? Потому что многие американцы включают медведей в ту же категорию, что и собак, считая их дружелюбными животными, с которыми можно поиграть. Если разобраться, то те немногие медведи, с которыми большинство из нас знакомо, – это Винни Пух, олимпийский Мишка, игрушечные плюшевые медвежата и, возможно, дрессированные медведи, которых мы видим в зоопарках и на цирковых аренах, катающимися на велосипедах и играющими в мяч. Эти не соответствующие действительности образы и стали причиной того, что многие люди начали ошибочно полагать, что медведи – это дружелюбные животные, а не опасные.
На основании подобной же системы категорий люди принимают решение в отношении того, что считать естественным или правильным. Так, в западных странах кушанье из мяса коров и кур является вполне приемлемым блюдом. Вьетнамцы же традиционно едят мясо собак и обезьян – такой выбор еды многим западным людям кажется «неестественным» и вызывает у них отвращение. Многие японцы считают деликатесом сырые морские продукты, а французы обожают улиток и задние лапки лягушек. (Мне всегда хотелось знать, что они делают с передними лапками? Ну да, это я так пробую шутить – могу же я хотя бы попытаться?) Известно, что во время жестокого голода люди ели старую обувь, кору деревьев и даже других людей. Задача, преследуемая мной в этом вызывающем тошноту абзаце, – продемонстрировать следующее: то, что кажется нам вполне естественным – например, что можно считать едой, – часто бывает обусловлено культурой и человеческими привычками. Мы мыслим категориями, в основе которых лежит наш культурный опыт, когда решаем, какое поведение считать приемлемым для мужчин, какое – для женщин, как должны вести себя представители тех или иных социальных групп, скажем, пожилые люди или инвалиды. Многие из нас и не подозревают о том, насколько сильно культура влияет на наше мышление, порождая различные категории и определяя, что в каждую категорию следует включать.
Бейсбольный матч закончился со счетом 9.8, но ни один бейсболист во время игры ни разу не пересек основной базы. Как такое могло случиться?
