– это пособник «оккупационного коммунистического режима, уничтожавшего литовский народ».
Многие фильмы Донатаса Баниониса, его советские награды, премии, членство в КПСС – это табу для современной Литвы. И сам выходец из Паневежиса не мог об этом говорить, потому что это не просто противоречит официальной идеологии, а запрещено законом: за «отрицание фактов советской агрессии», «оправдание оккупационных властей» в Литве предусмотрена уголовная ответственность.
Непросто приходится и наследникам Баниониса, продолжающим сегодня литовскую театральную традицию. Худрук театра имени Вахтангова Римас Туминас, театральный режиссер Эймунтас Някрошус, драматург Марюс Ивашкявичюс и композитор Фаустас Латенас, работающие с лучшими российскими театрами… разве Литва ими гордится? Они же в Москве работают в непосредственной близости от Кремля и Лубянки, разговаривают там на русском языке, а потом возвращаются в Литву, прямо-таки излучая «мягкую силу». От них несёт кремлёвским духом! Из этого литовские консерваторы делают единственно возможный (для них) вывод: тем литовцам, что уехали в путинскую Россию, запретить въезд обратно, а всем остальным – запретить выезд!
Фундаментальная проблема современных Литвы, Латвии и Эстонии: классикам, состоявшимся в Советском Союзе, и молодому поколению «коллаборантов», делающих карьеру в России, им почти некого противопоставить. Сегодняшний вклад прибалтийских народов в мировую культуру (тот же Римас Туминас или латышская оперная певица Элина Гаранча) несравним с тем, что был 30–50 лет назад. Продвигать свою собственную культуру они могли, как это ни парадоксально, благодаря мощному «трамплину» Советского Союза, который забрасывал талантливого литовца, латыша или эстонца на такую вершину популярности, которая теперь, в новых условиях, не покорится им никогда. Прибалтика в культурном смысле была одной из точек притяжения для сотен миллионов людей. Сейчас же ей приходится довольствоваться ролью двойной периферии Евросоюза и России, их задворок.
Социально-экономическая обстановка и морально-психологическая атмосфера в балтийских обществах просто не способствует тому, чтобы там появлялись Кристионисы Донелайтисы, Антоны Таммсааре и Янисы Райнисы. Более того – последними из могикан выглядят такие персоны, как Раймонд Паулс, Донатас Банионис. Последними – это не фигура речи. Смены им нет. И, что самое печальное, видимо, уже не будет.
Глава IV
Балтийские перевертыши: от секретарей ЦК до комиссаров ЕС
Колебаний от линии партии не было – колебался вместе с линией.
Советская шутка
После провозглашения независимости официальная идеология в постсоветской Прибалтике сменилась на прямо противоположную, а люди у власти остались те же, что были в СССР. В результате большинство тех, кто сейчас активно требует приравнять коммунизм к нацизму, это бывшие члены КПСС, а об «ужасах оккупации» рассказывают бывшие Первые секретари республиканских ЦК, председатели райкомов и горисполкомов. Белое теперь рисуется черным цветом, но, правда, кисть и краски в руках у все тех же «художников». Изменившая свои воззрения на 180 градусов партийная номенклатура, жаждущие исторического реванша «возвращенцы» из диаспор, бежавшие из Прибалтики в 1944 году вслед за немецкими войсками, а также национальная интеллигенция, озабоченная борьбой за сохранение национального самосознания своих малых народов – эти три силы сделали Литву, Латвию и Эстонию такими, какие они есть сегодня.
1. Великая номенклатурная революция: из партактива в «демократическую элиту»
Распад Советского Союза и всего социалистического образа жизни имел одну парадоксальную особенность. Поменялось всё: ритм жизни, питание, одежда, политическая система, торговля, идеология, массовая культура. Но одно во всех 15-ти бывших советских республиках осталось неизменным. Руководящие кадры.
За вычетом «возвращенцев» из зарубежных диаспор и выходцев из бизнеса и криминала большинство новой «демократической» элиты составила старая партийная номенклатура, из «красных директоров», первых секретарей и преподавателей партшкол перекрасившаяся в президентов, министров и премьер-министров. В этом и парадокс: при тотальной ломке всего старого миропорядка смены политического класса на постсоветском пространстве не произошло.
Этот парадокс во многом и определил постсоветское развитие большинства бывших союзных республик. Первые 10 лет независимости вчерашние «ответственные товарищи» занимались дележом советского наследия в виде тотальной приватизации социалистической собственности; в итоге оформлялась политико-олигархическая система правления. А затем старые-новые «хозяева жизни» в полном соответствии с законом возрастания потребностей (так называемой пирамидой Маслоу) начали стремиться к инкорпорации в западную элиту, чтобы из позавчерашних парткомов и вчерашних бандитов стать полноправными участниками международных элитных клубов.
Страны Балтии в этом плане – не исключение, а типичный пример.
При всех попытках руководства Литвы, Латвии и Эстонии откреститься от статуса постсоветских государств и представить советский строй как нечто совершенно чуждое и привнесенное в Прибалтику извне, большинство этих руководителей сами являются плоть от плоти советского строя.
В начале 90-х годов доля выходцев из КПСС и комсомола в политической элите новых независимых государств Прибалтики составляла 58 % в Литве, 75 % – в Латвии и 73 % – в Эстонии [54].
Парадоксальным образом, именно в ушедшей дальше всех на Запад Прибалтике в некоторых сферах советский стиль руководства сохранился лучше, чем в других регионах постсоветского пространства. Именно там объявляют персонами нон-грата поп-исполнителей из-за строчки в песне, предлагают запретить советские фильмы ради борьбы с советской ностальгией в народе, а российские телеканалы запрещают примерно с той же аргументацией, с которой в Советском Союзе глушили «вражьи голоса». Возможно, дело в том, что руководители в Литве, Латвии и Эстонии остались прежними, а господствующая идеология поменялась на 180 градусов. При этом новая идеология осталась столь же господствующей, как и старая: в других странах не запрещали компартии и не сажали их лидеров, не приравнивали коммунистическую идеологию к нацизму и не прописывали законодательно запрет на участие в любых интеграционных проектах на востоке.
Соответственно, для политиков-«перевертышей» стран Балтии было жизненно необходимо, во-первых, соответствовать этому идейному радикализму, во-вторых, заретушировать свое советское происхождение. Отсюда консервация худших советских практик и советского стиля в политическом управлении Литвы, Латвии и Эстонии, направленная, прежде всего, на идеологические вопросы.
Распад СССР произошел в том числе из-за стремления республиканской партноменклатуры к полной независимости, проявившегося в 1990–1991 годах, когда союзный Центр в полной мере продемонстрировал свою слабость и неспособность удерживать контроль над ситуацией в стране. И пример того, как это надо делать, остальным показало руководство «оккупированной» Прибалтики (как раз в этот период неожиданно выяснилось, что она оккупированная).
В Литве за независимость выступила республиканская Компартия, абсолютное большинство которой (86 тысяч членов КПЛ против 40 тысяч сторонников КПЛ на платформе КПСС) во главе с первым секретарем ЦК Альгирдасом Бразаускасом в декабре 1989 года вышло из КПСС, поддержало сепаратистское движение «Саюдиса» и взяло курс на выход из Советского Союза.
К этому времени Литовская ССР занимала первое место по количеству коммунистов на душу населения, а республиканское
