Когда маратхские сардары во главе с пешвой собрались в новый поход на юг и Карнатику угрожало очередное нашествие, Бюсси завязал активные переговоры с Баладжи Рао и вновь добился соглашения. Посольство пешвы прибыло в Аурангабад, причем посланец считался только с мнением Бюсси.
Несмотря на требование Бюсси, Низам Али и Басалат Джанг все еще находились в крепости. Киледар (комендант крепости) отказывался их выдать, невзирая на приказ низама, и требовал огромный выкуп. Так низко пал авторитет Салабата. Сын нового дивана Шах На-ваз-хана с отрядом драгун и двумя тысячами сипаев подошел к стенам крепости. Киледар сначала стал готовиться к осаде, но, когда узнал, что войско прислал Бюсси, беспрекословно подчинился. По прибытии в Аурангабад оба брата торжественно объявили Бюсси своим освободителем. Бюсси был всесилен, его все время осаждали мусульманские и индусские вельможи: одни выпрашивали милости, другие по восточному обычаю дарили драгоценности, чтобы заслужить расположение. Бюсси принимал все это как должное.
Однако Дюплекс не хотел, чтобы его резидент превратился в самостоятельного вице-короля завоеванных провинций на севере. Поэтому он постоянно посылал губернатору Масулипатама Марасену письма с требованием контролировать Бюсси. Последний, узнав об этом, более не скрывал своего раздражения и написал Дюплексу резкое письмо, в котором упрекал его в незнании местных условий, а также дал понять, что никогда не согласится лишь на роль начальника конвоя Салабата. Только почувствовав необычное раздражение всегда сдержанного офицера, Дюплекс начал сдаваться. Пока шла переписка между Бюсси, Марасеном и Дюплексом, в Северных Сиркарах вновь началась омута.
Главным ее зачинщиком явился Сеид Ласкер-хан, Хитрый политик понимал, какую опасность представляли для самостоятельности всего Декана подчиненные французам Северные Сиркары. С его помощью ранее изгнанный из Северных Сиркаров Джафар Али собрал 30-тысячное войско и ворвался в провинцию. Бюсси послал три тысячи сипаев во главе с капитаном Ибрагим-ханом. Узнав о приближении этого отряда, наемники Джафара Али разбежались. Сам он должен был искать пристанища у маратхов. Его главный противник раджа Визианагарама стал законным джагирдаром Компании и находился под охраной солдат и сипаев. По первому требованию Бюсси он выделял деньги; в год из Северных Сиркаров получали 50 лакхов. Однако спокойствие продолжалось недолго. Джафар Али заключил союз с маратхским военачальником Джаноджи — сыном Раг-ходжи Бхонсле. В апреле 1753 года маратхи под предводительством Джаноджи появились в Северных Сир-карах; они были намного опаснее разноплеменных наемников Джафара Али. Напрасно Ибрагим-хан пытался навязать им сражение, воинственные пришельцы довольно ловко маневрировали по территории Сиркаров и за короткое время сумели нанести огромный урон этой земле. Только когда нависла угроза окружения, Джафар Али и его союзник покинули Сиркары. Бюсси мог в свое время перерезать им дорогу, но не хотел ссориться с маратхами, а также с многочисленными родственниками Джафара Али.
Тем временем Салабат Джанг под влиянием своего нового первого министра Шах Наваз-хана решил начать войну с пешвой, повторить поход Аурангзеба, захватить столицу маратхов Пуну. Шах Наваз, опытный царедворец, автор исторических хроник, как и его предшественники, вел сложную политическую игру и мечтал об изгнании французов. Длительная война с маратхами могла обескровить войско Бюсси и лишить Салабата поддержки. Однако французский военачальник понял тактику дивана и отказался воевать против Баладжи Рао.
Война требовала средств, а положение в Северных Сиркарах весной 1754 года было тяжелым. Раджа Визианагарама, ссылаясь на полное разорение края, перестал платить. Все же воевать пришлось, но не против пешвы, а против Рагходжи Бхонсле, который считал себя берарским раджей. Ворвавшись в Берар, он стал опустошать эту провинцию. Теперь войскам Бюсси надо было выступать. Поскольку деньги из Северных Сиркаров не доставлялись, сипаи и солдаты получали урезанное жалованье и роптали; только личным авторитетом Бюсси поддерживалась дисциплина. Армия медленно двигалась к Нагпуру, к столице Рагходжи. Де Жантиль в своих записках отмечал: «Повсюду пожарища и кровь, целые деревни, обращенные в пепел, обгорелые трупы людей и домашних животных. Никогда я не видел более страшного зрелища». Действительно, маратхи, отступая, сжигали деревни, но и французская армия наносила большой ущерб этой земле. Вскоре в войске Бюсси начался голод; единственное, что заставляло солдат и сипаев двигаться вперед, — это добыча, которую они мечтали захватить в Нагпуре.
Записки де Жантиля донесли до нас характер войны того времени. Артиллерийский огонь при штурме одной из крепостей вызвал пожар. Большая деревня, расположенная неподалеку, полностью сгорела. Когда солдаты и сипаи ворвались в крепость, женщины, дети и старики бросились им в ноги, протягивая золотые и серебряные украшения и жемчужины, Это не остановило солдат — 200 человек было убито. Даже Дюплекс упрекал Бюсси в жестокости.
Положение Рагходжи Бхонсле становилось все хуже, французы двигались к Нагпуру, легко отбивая отдельные атаки маратхской конницы, Старому воину-маратху, который уже несколько десятков лет наводил страх на всю Индию, пришлось униженно просить мира. Бюсси согласился, однако Рагходжи должен был отказаться от всех своих воинственных замыслов.
Мир устраивал французского резидента, но солдаты и сипаи надеялись поживиться в Нагпуре и не хотели возвращаться обратно. Жалованье им не платили уже несколько месяцев, началась открытая торговля оружием, массовое дезертирство. Впервые Бюсси столкнулся с открытым неповиновением. Ему пришлось отдать солдатам все имевшиеся у него с собой в походе драгоценности и деньги. «Моя армия, — говорил Бюсси, похожа на голодного пса, который готов скорее растерзать своего хозяина, чем подчиниться ему».
Бюсси решил увести войско в Сиркары «на подножный корм», хотя провинции были разорены. Бывший союзник французов раджа Визианагарама вел себя подозрительно и вскоре, объявив войну Компании, ушел со своей небольшой армией в джунгли; его люди встречались с английскими чиновниками из Мадраса. Бюсси не хотел изгнать раджу, надеясь использовать его в своих целях.
Наступил август 1754 года. Из Масулипатама примчался гонец и привез вести об отставке Дюплекса. Сначала Бюсси подумал, что ему придется последовать за своим генерал-губернатором во Францию. Но Годе, полномочный комиссар Компании, поддержал французскую политику в Декане. Он только требовал избегать столкновений с англичанами.
Падение Дюплекса произвело огромное впечатление на индийских феодалов; стали поговаривать, что французский король боится англичан. Окружение Салабата почувствовало себя более независимым от Бюсси. Шах Наваз-хан предложил напасть на Майсур, который, будучи данником Хайдарабада, не платил уже несколько лет (смута в Декане позволила Майсуру не платить дань Низам-ул-мулку).
Чтобы поднять авторитет французов в Индии, Бюсси был вынужден идти на Майсур, Обстоятельства позволили обойтись без кровопролития, Пешва Баладжи Рао собрал 40 тысяч всадников и также готовился напасть на Майсур. Правитель Майсура обратился к Бюсси (как к единственному человеку, с которым считался пешва) с просьбой о посредничестве. Французский офицер сумел добиться выплаты дани 56 лакхов (почти вся казна Майсура была опустошена). Эти деньги были поделены между Деканом и маратхами. По возвращении из Майсура Салабат преподнес Бюсси оружие, украшенное бриллиантами, и много драгоценных камней, кое-что перепало и его офицерам.
Между тем в Карнатике напряжение не спадало, хотя в Пондишери на губернаторском кресле вместо деятельного и упрямого Дюплекса сидел инертный и нерешительный Дюваль де Лейри. Теперь возмутителями спокойствия стали англичане. Несмотря на то что Годе подписал соглашение о мире между компаниями, Сандерс и особенно сменивший его в 1755 году на посту губернатора Мадраса Пигот считали это соглашение простым клочком бумаги, Пигот сразу же по прибытии в Индию дал понять главному врагу французов Мухаммаду Али, что все его действия против Пондишери будут поддержаны англичанами. Ободренный наваб начал нападать на французские фактории, грабить купцов и даже угрожал основным базам Компании в Карнатике. Англичане все более смелели. Из Мадраса к Шах Наваз-хану постоянно приезжали переодетые агенты.
Несмотря на почетный мир в Майсуре, авторитет французов стал падать. Открытое признание французской Компанией Мухаммада Али навабом Карнатика расценивалось при дворе Салабата как признак слабости Франции. Шах Наваз-хан плел новую сеть интриг против Бюсси. Последний, сам великолепный актер и политикан, видимо, стал уставать от постоянного напряжения: «Я нахожусь среди предателей… Западня… тщательно замаскирована под оболочкой доброжелательства». Бюсси отлично понимал, что в создавшихся условиях покидать Декан было нельзя, ибо в противном случае французов здесь заменят англичане.
