Признав «войну – грубым ремеслом», первый генерал-квартирмейстер после жестоких уроков уяснил себе сущность этого явления в жизни человечества, не сойдя, правда, со своего ремесленного взгляда на него.
«Во всех отношениях армия и народ, по моему глубочайшему убеждению, должны представлять собою одно целое», поучает он ныне. «Ведение войны требует не только воли и дальновидности, – говорит Людендорф, – но и овладения всем могучим военным аппаратом, что достигается и удерживается только железным прилежанием. Сюда надо прибавить еще одно: понимание психики войск и особенностей врага. Это уже не вырабатывается, а лежит, как многое другое, в самой индивидуальности человека. При решении сложных боевых задач необходимо уметь считаться и с неожиданностями. Но самое главное – это взаимное доверие и вера в победу, которые соединяют войска и полководцев».
Война материализовалась. Такой волюнтарист, каким был Людендорф, и тот признает, что «уголь имеет для ведения войны такое же значение, как и нефть», что «уголь и железо составляют основу всякой военной промышленности»; что сельское хозяйство также важно для ведения войны, как и военная промышленность.
Поэтому «полководческая пара», по заявлению Людендорфа, «стремилась избегать всяких безбрежных планов» и «во всех мероприятиях исходила исключительно из военных требований».
Война давила своей грандиозностью таких людей, кои «руководились простым солдатским мышлением», и сам Людендорф не раз в этом признается. «Много испытаний приходится на долю полководца, – заявляет он. – Профаны просто смотрит на войну, как на арифметическую задачу с определенными величинами, на самом деле, она все, что угодно, только не это. Это борьба великих неизведанных физических и душевных сил, особенно тяжелая для той стороны, которая борется в меньшинстве. Приходится считаться с различными характерами и субъективными свойствами людей и только воля руководителя является регулирующей величиной в этом хаосе».
«Только глава государства или государственный деятель, решающийся на войну, если он делает это с чистым сердцем, переживает то же, или еще больше, чем полководец. Но все же для него вопрос заключается в одном крупном решении, тогда как от полководца эти решения требуются ежедневно и ежечасно. От него постоянно зависит благополучие сотен тысяч людей, даже целых наций. Для военного ничего не может быть более великого, но и более тяжелого, как стоять во главе армии или целого народного войска».
«Каждый начальник обязан заниматься подготовительными размышлениями. Он не имеет права жить сегодняшним днем, так как от него страдают и военные действия, и войска. Железная действительность заботится сама о том, чтобы намерения, в которых сила войск не соответствует силе сопротивления врага, не превращались в жизнь». «Война так грандиозна, – заключает Людендорф, – и дает такой широкий простор блестящему творчеству, что один человек не может выполнить всех предъявляемых ею требований».
Таким образом, полководец расчленяется даже при военном руководстве войной.
«При моей чудовищной перегруженности работой и моей тяжелой ответственности, я мог терпеть вокруг себя только самостоятельных прямых людей, от которых я требовал, чтобы они откровенно высказывали свое мнение, что они иногда очень основательно и делали. С глубокой верой в собственные силы, стойко и прочно стояли около меня мои сотрудники. Они были самоотверженными и в то же время самостоятельными помощниками, проникнутыми высочайшим сознанием долга. Право решения, разумеется, принадлежало мне, так как ответственность, которую я нес, не допускала колебаний. Война требовала быстрых действий. Но в моих решениях не было своеволия, и когда я уклонялся от предложений моих сотрудников, я никогда их не оскорблял. В этих случаях, а также, когда происходил обмен мнений, я старался, не впадая в неясность, признавать воззрения, не совпадавшие с моими».
Правда, по свидетельству Гофмана, ближайшего помощника Людендорфа на Востоке, последний неискренен в своих заявлениях, и в 1918 году Гофман, уже начальник штаба главнокомандующего на Востоке, разойдясь по взглядах с Людендорфом на условия Брестского мира, много претерпел неприятностей от ставки, придя к заключению, «что и большие люди бывают мелочны».
Мы не будем вдаваться в личную жизнь Людендорфа. Он был служебно общителен, а «в общем я держался совершенно замкнуто, так как я слитком хорошо знал людей», – откровенничает он.
На этом мы кончаем нашу экскурсию для знакомства с теоретическим обликом полководца.
Из этого беглого знакомства, без излишних доказательств, видно, насколько был прав Наполеон, который советовал «сознать и уяснить: создан ли я для войны или нет». Очень и очень хороший совет и для наших дней, и мы горячо рекомендовали бы ему следовать не только кандидатам в полководцы, но и вообще всякому военному деятелю. Правда, иной может переоценить свои силы, но все же и для него такой внутренний анализ будет полезен, заставив задуматься над своими действиями и тем, что недостает для пополнения необходимых качеств и познаний.
Глава VI.
Думы о начальнике генерального штаба
А. Свечин об «интегральном полководце». – Ум Конрада – «односторонне изучающий». – Конрад -политик. – Самостоятельная политика Конрада. – Отсутствие «политического чутья» у Конрада. – Политика и стратегия в современном освещении. – Военные познания Конрада: – Конрад – «интеллектуалист». – Значение «боевого опыта». – Соразмерность цели со средствами. – Отсутствие у Конрада способности разбираться в людях. – Сильный характер, горячность и упрямство Конрада. – Отсутствие у Конрада «квадрата» Наполеона. – Работоспособность Конрада. – Его замкнутость и причины таковой. Работа в массах. – Конрад – «обыкновенный человек», член «коллектива», управляющего войной в делом.
В предыдущей главе мы более или менее подробно останавливались на теории о «полководце», так как положения ее нам будут необходимы не только, чтобы разобраться в личности Конрада) но и при дальнейшем исследовании службы генерального штаба вообще.
Мы не будем утруждать читателя изложением своей теории о полководце, ибо считаем, что классики за нас сказали все и гораздо авторитетнее, нежели бы мы стали излагать, вернее, пересказывать их мысли. Нами будут лишь отмечены некоторые мысли современности.
Вернемся к бывшему начальнику австрийского генерального штаба. Наше первое с ним знакомство не может, конечно, быть исчерпывающим, но полученное впечатление позволяет дать Конраду некоторую оценку.
Мы рассматриваем начальника генерального штаба, как «полководца», но не в старом понимании, а лишь как «мужа государственного», как члена «коллектива», который руководит войной. Набросанное нами выше свидетельствует, что мы далеки от передачи «полной свободы» в руки «полководца» в руководстве войной.
Нужно сказать, что в нашей военной литературе по этому вопросу уже имеются вполне здоровые мысли. А. Свечин в «Стратегии», говоря об «интегральном полководце», приходит к выводу, что «войну ведет верховная власть государства; слишком важны и ответственны решения, которые должно принимать руководство войной, чтобы можно было доверить его какому-либо агенту исполнительной власти».
«Наши представления о руководстве извращаются применением термина «верховный главнокомандующий», – продолжает он, – мы связываем его с лицом, которому подчиняются действующие армии и флот и которое объединяет всю власть на театре военных действий. В действительности такой главнокомандующий не является верховным, так как ему не подчинено руководство внешней и внутренней политикой и всем тылом действующих армий, поскольку ему не принадлежит вся власть во всем государстве. Стратег-главнокомандующий представляет лишь часть руководства войной… Полная мощь избранному полководцу – это устаревшая, впрочем, никогда не отражавшая какой-либо действительности формула».
Признавая необходимость объединения руководства войной на фронтах «политической, экономической и вооруженной борьбы», А. Свечин находит, что «такая задача по плечу лишь руководящий головке господствующего класса, олицетворяющей в себе наивысшую в государстве политическую компетенцию, осуществляющую верховную власть… Коллектив этой головки является интегральным полководцем».
Мы слышали, что и Клаузевиц видел в главнокомандующем полководца без приставки «верховный», а потому нами начальник генерального штаба и рассматривается как «стратег-главнокомандующий, представляющий лишь часть руководства войной».
Теория с непреложностью говорит о необходимости у полководца равновесия ума и характера, при чем как тот, так и другой должны быть и высокой степени развиты, выделяя полководца среди прочих военных деятелей.
