Какой практически результат имела экспедиция Витовта в Крым, о которой повествуется немецкими писателями, в точности не известно; но, должно быть, никаких существенных последствий для политического состояния Крыма из нее не вышло, ибо в скором времени мы видим там опять восстановленную власть татарскую в лице Тимур-Кутлука, внука Урус-хана и протеже всемогущего темника Идики, что решительно было бы немыслимо, если бы только в Крыму прочно установился престиж Витовта. Несмотря на то, и попытки Витовта не остались совершенно бесследны: если в одних татарских беках он встретил себе ярых противников, то другие, наоборот, выказали готовность стать его друзьями и подчиниться его господству. Недаром же, по свидетельству де-Ланнуа, в свите Витовта, во время его пребывания в Каменце, находился также один татарский князь — un duc de Tartarie, который присутствовал за княжеским столом всякий раз, как де-Ланнуа был приглашаем к обеду, и занимал там почетное место подле супруги Витовта[510]. Недаром также Витовт счел нужным тогда построить на одном из берегов Днестра совершенно новый замок. Место, выбранное для означенного сооружения, было пустынное, где не было ни леса, ни камней; но губернатор Подолии Гедигольд привел 12 000 человек народа да 4000 подвод с камнем и деревом, и замок был выстроен скорее чем в один месяц[511]. Явно отсюда, что Витовту нужны были укрепленные пункты в степи, в которой кочевали татарские орды, для упрочения собственной власти в тех местностях и для поддержки тех ордынцев, которые считались его друзьями и слугами. Де-Ланнуа, проездом через татарскую степь из Монкастро (теперешнего Аккермана) в Кафу, нашел на нижнем Днепре татарского князя по имени Джамбо — Jambo, друга и слугу Витовта, а также целое большое татарское селение, принадлежавшее Витовту. Мало того: в это время Витовт имел уже дружественные связи в самом Крыму и послал с де-Ланнуа подарки одному владетельному лицу, которого де-Ланнуа именует «императором солхатским» — l’empereur de Salhat. Дорогою путешественник был полонен шайкой татар человек в 60 или 80, принадлежавших означенному «солдатскому императору».
Оказалось, что этот друг Витовта уже умер; но все же люди его, когда узнали, что де-Ланнуа и его спутники были от Витовта, отпустили их на свободу и проводили их другой дорогой к Солхату, хотя впрочем взяли с них хороший выкуп, состоявший из золота, серебра, хлеба, вина и мехов, что де-Ланнуа называет подарками[512]. Это было в 1421 году; а несколько позже, именно под 1426 годом наши летописи, в рассказе про поход Витовта на Псков, говорят, что в числе его военных сил были также и «татарове его», которым всего больше досталось от разъярившихся граждан осажденного Пскова. При этом упоминается, что Витовт «у царя Махмета испроси двор его»[513].
Кто был друг-приятель Витовта из владетельных лиц Крыма, трудно угадать при множестве сменившихся в ту переходную эпоху правителей; но из этого мы видим, что Витовт, после не особенно блестящих результатов своего воинственного замысла против татарского Крыма, удовольствовался покорением нескольких татарских орд на материке, а по отношению к Крыму решился держаться другой политики — политики дружественного союза с властвовавшими там беками, так как этот союз представлял ему выгодную опору во враждебных столкновениях с главной Ордой, одинаково им всем неприятной. Но тогда уже не было в живых ни Токтамыша, ни Идики. До этого же времени много людей заявляло претензии на господство в Крыме, и прежде всего, как мы сказали выше, Тимур-Кутлук.
Памятниками властных претензий Тимур-Кутлука на Крым служат, во-первых, монета с его именем, выбитая «в городе Крыме» в 799 = 1396—1397 г.[514] и, во-вторых, данный этим ханом тарханный ярлык. В описании монеты г. Блау сделал заметку: «Notabilis». И, в самом деле, монета весьма замечательна, если мы вспомним отзыв Г. Савельева о монетах Тимур-Кутлука. Он говорит: «Все эти монеты биты на походе, в орде, т.е. в лагере, и не известно ни одной, битой в Сарае, Булгаре или других городах»[515]. Г. Савельев, кажется, хотел этою оговоркою обратить особенное внимание на то, что Тимур-Кутлук в течение своего кратковременного царствования находился в постоянной перекочевке с места на место. Это, кроме монет, подтверждается также и единственным ярлыком Тимур-Кутлука, данным также на походе, где-то на берегах Днепра[516]. Тем любопытнее факт, что единственная монета Тимур-Кутлука, выбитая в известном городе, получила свое бытие именно в городе Крыме, и что единственный дошедший до нас ярлык этого хана также касается только территории крымской, заключая в себе предоставление некоему Мухаммеду с сыновьями права безданного, беспошлинного пользования разными привилегиями и угодьями в местностях, лежащих в округе Крыма и Кыркора, в окрестностях Судака, в Узунджу и Мыс-хоре. Из этого ярлыка Тимур-Кутлука мы видим, что он основывал свои властные права еще на наследственной преемственности, называя своего предшественника, даровавшего тарханство, «старший брат наш хан» — и возводя свою санкцию к авторитету Саип-хана. Тимур-Кутлук был провозглашен ханом целой Золотой Орды, но фактически его власть, по-видимому, пользовалась признанием и авторитетом только в Крыме, где она могла иметь опору в полчищах Идики, хлынувших в Крым для преследования одного из сыновей Токтамыша, вздумавшего там искать себе убежища. Из ярлыка не видно, чтобы Мухаммед, сын Хаджи-Байрам-ходжи, получивший этот ярлык, был представителем ханской власти в Крыму, как это показалось г. Бруну, который считает Мухаммеда преемником Хаджи-бея в звании правителя Кыркорского округа[517]. Мухаммеду дарованы были только права пользования тарханскими привилегиями в некоторых местностях Крымско-Кыркорской области, каковыми можно считать Узунджу и Мысхор, но не давалось никаких полномочий областного правителя: исчисляемые в ярлыке права и привилегии ничего похожего на это не представляют.
Мало того: из ярлыка не видно, чтобы вообще во время дачи его кто-либо считался признанным ханским наместником в Крыме: начальное обращение в нем делается вообще к власть имущим в государстве лицам, во главе которых назван Идики, но нет специального указания на Крымскую или иную какую-либо область, как это мы видели в ярлыке Токтамыша. Тем не менее однако ж эта грамота есть живое свидетельство того, что, несмотря на разные смуты и беспорядочность в центральном правлении Золотой Орды, несмотря на беспрерывную смену ханов и явную зависимость их от таких всесильных временщиков, каков был Идики, все же татарский элемент продолжал систематически приливать в Крым и пускать там корни, не ограничиваясь притом центральной степной территорией полуострова, а простираясь и далее к гористому прибрежью и не обращая внимания на гарантии, данные незадолго перед тем разными представителями татарско-ханской власти франкам, которые в силу последних договоров сделались господами всего побережья от Судака до Кафы. Теперь уже началось деятельное образование того положения вещей в Крыму, которое завершилось полным вытеснением оттуда европейско-колонистского элемента и заполнением всей территории тюркским населением — татарско-ногайским с одной стороны и турецко-османским с другой. Из того, что Тимур-Кутлук издали отводил татарским родам в безвозмездное пользование земли в Крыму и чеканил монету со штемпелем города Крыма, можно заключить, что из всех составных частей обширной территории Золотоордынского царства эфемерные претенденты на владычество в нем считали Крымский удел, вследствие его изолированного положения, наиболее надежным убежищем в случае своего неуспеха в исконных становищах ханов Золотой Орды. А чтобы заручиться союзниками и приверженцами, они охотно дарили своим соплеменникам земли сомнительной принадлежности в ущерб франкским соседям, а иногда, в критический момент, искали дружбы и покровительства последних. Так дело шло с временщичества Идики в Золотой Орде вплоть до утверждения трона Гераев в Крыму. Жаль только, что крайне скудны исторические материалы, чтобы можно было с достаточной полнотой и ясностью обрисовать этот исключительный период истории татарского Крыма.
По нумизматическим данным нам известно, что из монет, битых следовавшими за Тимур-Кутлуком ханами, Крым является только на монетах Тимур-хана да еще, под великим сомнением, Керим-бирды. До Тимур-хана сидел на ханстве сперва брат Тимур-Кутлука, Шади-бек до 1407 г., а потом Пул ад-хан, который в одних памятниках считается племянником изгнанного им Шади-бека и сыном Тимур-Кутлука, а в других — сыном самого Шади-бека. Пулад, в свою, очередь, был изгнан родным братом своим Тимур-ханом, в 1411 году. Между тем монета имени Тимур-хана, выбитая в Крыму, имеет дату 809 = 1406— 1407 года[518]. Такой интересный и важный нумизматический факт приводит к тому заключению, что в 1411 году Тимур-хан завладел собственно Сараем, изгнав оттуда Пулада, а дотоле уже более пяти лет ханствовал в Крыму. Идики в письме своем к Великому князю московскому от 1409 года, перечисляя царствовавших друг за другом в Золотой Орде ханов, говорит: «И ныне Булат Салтан сел на царьство и уже третей год царьствует»[519]. Г. Говордз почему-то полагает, что вышеозначенная монета Тимур-хана выбита им еще до воцарения Пулада[520]; приведенное же место письма Идики, кажется, достаточно устраняет его заключение. Равно ошибочно г. Говордз помещает в разряд истинных фактов то, что будто бы Тимур-хан продолжал чеканить свою монету до 818 = 1415—1416 года[521], ибо он, по летописным и другим известиям, был еще в 1412 году свергнут и убит сыном Токтамыша Джелал-эд-Дином.
