План достаточно успешно выполнялся, и радостная, торжествующая германская паства собралась в день Пятидесятницы, 30 мая 1137 года, в церкви Святого Николая в Бари, чтобы прослушать благодарственную мессу, которую служил сам папа, несмотря даже на то, что сицилийский гарнизон по-прежнему удерживал цитадель города. По-видимому, вызывало удивление то, что Рожер не пытался противодействовать силам вторжения; однако король знал, что как бы далеко ни продвинулся Лотарь, рано или поздно его оттеснят назад, как обычно и случалось с наступающими армиями, причиной чего станут болезни, нестерпимая летняя жара или необходимость добраться до Альпийских гор до того, как они станут непреодолимыми после первых же снегопадов. Опыт прошлого показал, что хотя экспедиции могут быть весьма удачными в течение недолгого времени, однако после ухода войск достигнутые успехи редко оказываются долговременными. По мнению Рожера, единственной разумной тактикой было подталкивать императора к распылению сил и их полному истощению.
События вскоре подтвердили его правоту. После капитуляции гарнизона Бари, воинов которого он наказал, повелев повесить одних на виселицах, расставленных по всему городу, а других бросив в море, император решил прекратить всякое продвижение вдоль побережья. В пользу этого говорило несколько соображений. Императору был уже семьдесят один год[112], и он устал. Кроме того, ситуация неожиданно приобрела нежелательный оборот. Отношения между германцами и папским окружением быстро ухудшались: да и армия, которая уже десять месяцев провела за пределами родины, жаждала возвратиться домой. В том, что касалось Сицилии, Лотарь мог считать, что сохранил свою честь. Он не сокрушил короля Сицилии так, как, надо полагать, хотел, однако он нанес по нему такой удар, от которого тот долго не мог оправиться. В трудном положении оказался папа Иннокентий. Хотя одной из целей кампании было восстановление его власти в Риме, город старательно обходили стороной, и престол Святого Петра оставался для него столь же недосягаем, как и прежде. Теперь папе предстояло вести борьбу, опираясь лишь на собственные силы.
Тем временем старый император, по-видимому, почувствовал, что жизнь его подходит к концу. Хотя он двигался со всей быстротой, на какую только была способна его измученная армия, ему удалось достичь предгорий Альп только в середине ноября. Спутники уговаривали его зазимовать здесь. Болезнь с каждым днем все больше брала верх над ним; было бы глупо, указывали они, продолжать продвижение в столь позднее время года. Однако Лотарь знал, что не может позволить себе ждать. По всем признакам приближалась смерть, и он продолжал путь. Однако в маленькой усадьбе Брейтенванг в Тироле силы покинули императора. Его отнесли в бедную крестьянскую лачугу, и здесь 4 декабря 1137 года он скончался.
Всего семь с половиной недель спустя Анаклет сошел в могилу вслед за ним. Святой Бернар уже завязал контакты с сицилийским королем, пытаясь убедить его отказать в поддержке антипапе. Однако смерть Анаклета привела к окончанию раскола. Его преемник, принявший имя Виктора IV (1138), отрекся от власти всего через несколько месяцев, и Рожер, теперь свободный от обязательств, которые он раздавал в первые семь лет своего царствования, не видел теперь причин продолжать вражду со Святым престолом. Он официально признал Иннокентия и приказал своим подданным сделать то же самое. Трудно сказать, мог ли он сделать больше, однако Иннокентий по непостижимым причинам отказался от примирения, и на заседании Латеранского собора 8 апреля 1139 года он объявил, что возобновляет действие отлучения от церкви сицилийского короля, его сыновей и тех из его епископов, которых рукоположил Анаклет. Затем, что еще более непостижимо, он двинулся на юг из Рима со своим старым союзником князем Робертом Капуанским и примерно тысячью всадников. Вяло протекавшие переговоры закончились неудачей, что расчистило путь открытой вражде. И близ маленького города Галуччо сицилийская армия неожиданно нанесла удар. Роберт сумел спастись, а вот Иннокентию повезло куда меньше. В тот вечер, 22 июля 1139 года, папа, его приближенные и папская казна попали в руки короля: папство претерпело величайшее унижение с тех пор, как Роберт Гвискар разгромил армию Льва IX в битве при Чивитате восемьдесят шесть лет назад.
Всякий раз, когда папы принимали решение встретиться с норманнами на поле боя, это оказывалось ошибкой. Как Лев вынужден был пойти на соглашение с теми, кто взял его в плен, так и теперь Иннокентию пришлось смириться с неизбежным. 25 июля в Миньяно он официально утвердил Рожера в его королевских правах на Сицилию, а также признал его верховную власть над всей Южной Италией до реки Гарильяно. Затем папа отслужил мессу и покинул церковь уже свободным человеком. При последовавшем затем подписании договора ему удалось сохранить то немногое, что осталось от его чести; однако ничто не могло скрыть тот факт, что для Иннокентия и его партии договор в Миньяно означал полную или почти полную капитуляцию.
* * *
24 сентября 1143 года папа Иннокентий скончался в Риме. Его долгая борьба с Анаклетом дорого обошлась ему. Даже его союзники испытывали смешанные чувства. Коронованный им Лотарь выказал ему недостаточно уважения, а Генрих Гордый и того меньше. Бернар Клервоский сохранял по отношению к нему лояльность, однако, сознательно или нет, каждый раз перехватывал у него инициативу. Окончательная победа Иннокентия стала возможной только после смерти Анаклета; и почти сразу она обратилась в пыль из-за разгрома при Галуччо. Он перенес это унижение настолько безупречно, насколько вообще только мог, и принял условия, выдвинутые сицилийским королем, но тот ему дурно отплатил за это. В течение года Рожер вел себя высокомернее, чем прежде, к чему его подталкивали воспоминания о нескольких годах раскола, когда он делал то, что ему нравилось, и Анаклет не смел спорить с ним, — создавал новые диоцезы, назначал новых епископов, не давал посланникам папы посещать его королевство без королевского согласия и даже не разрешал католическим клирикам подчиняться судебным вызовам папы в Рим.
Но даже это было еще не все. Более чем вековое движение за республиканское самоуправление городов и общин Италии стало нарастать. В самом Риме последующие папы и старая аристократия почитали за благо уже одно то, что избежали общих поветрий, однако недавний раскол ослабил их власть. В частности, Иннокентий никогда не пользовался широкой популярностью. Как выходец из Трастевере, он всегда считался менее римлянином, нежели Анаклет, и его считали гораздо менее великодушным. Поэтому когда жители Вечного города услышали, что он заключил сепаратный мир с их врагами на юге, то они воспользовались случаем объявить о лишении папы светской власти, восстановлении сената на Капитолии и провозглашении республики. Иннокентий сопротивлялся по мере возможностей, однако он был уже старым, вероятно, ему перевалило уже далеко за семьдесят, и эти усилия надломили его. Через несколько недель он скончался.
Его похоронили в тяжелом порфировом саркофаге из замка Святого Ангела, в котором, как считалось, прежде лежали останки императора Адриана. Однако после катастрофического пожара, случившегося в начале XIV столетия, его прах перенесли в церковь Святой Марии в Трастевере, которую он сам восстановил перед самой смертью. Здесь, увековеченный изображением на большой апсидной мозаике, он взирает на нас с конхи, сжимая в руках церковь, а в его усталых, печальных глазах — удивительно грустное выражение.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
Папа-англичанин
(1154-1159)
За последующие десять лет в Риме сменилось не менее четырех пап. Первый из них, Целестин II (1143-1144), ненавидел короля Рожера и все, что тот поддерживал, а потому отказался ратифицировать договор в Миньяно. Это было неразумной политикой, и проводил он ее достаточно долго, прежде чем раскаяться в ней. Его представителям пришлось смиренно явиться в Палермо, прежде чем он отошел в мир иной. Не более счастлив оказался и его преемник, Луций II (1144-1145). Во время его короткого понтификата римская община восстановила сенат как рабочий орган, наделенный полномочиями выбирать магистратов и даже чеканить собственную монету. В Риме вновь развернулась ожесточенная борьба. В это время Луций неблагоразумно решил перейти в наступление, и в то время как он руководил вооруженной атакой на Капитолий, в него попал тяжелый камень. Смертельно раненного, его перенесли в старый монастырь Святого Андрея на Целийском холме. Здесь он и скончался 15 февраля 1145 года, менее чем через год после вступления на престол.
Евгения III (1145-1153) избрали в тот же самый день, чтобы он наследовал Луцию. Само его избрание, состоявшееся на территории, подконтрольной Франджипани, прошло гладко, однако когда он попытался пройти из Латеранского дворца в собор Святого Петра для совершения процедуры инаугурации, он увидел, что члены коммуны преградили ему путь, и через три дня Евгений бежал из города. В поспешности его бегства не было ничего неожиданного; удивляло прежде всего то, что Евгения вообще избрали. Бывший монах монастыря в Клерво и ученик святого Бернара, он был человеком простодушным, мягким и уступчивым, то есть скроен совсем не из того материала, из которого, как считали люди, должны делаться папы. Даже сам Бернар, услышав весть о его избрании, не стал скрывать своего неодобрения, написав всем членам курии:
