Герьольф был сыном Барда Герьольфесона и родственником Ингольфа Поселенца. Ингольф дал [старшему] Герьольфу и его людям землю между Вагом и Рейкьянесом. Поначалу Герьольф [младший] жил в Дрепстоке. Жену его звали Торгерд, а сына — Бьярни, и был это весьма одаренный молодой человек. С самых ранних лет он много путешествовал за границей и преуспел как в накоплении богатств, так и в приобретении хорошей репутации. Зимы он проводил либо за морем, либо у своего отца, и вскоре приобрел свой собственный корабль. В последнюю зиму, проведенную Бьярни в Норвегии, Герьольф продал свою ферму и отправился с Эйриком в Гренландию. На борту корабля вместе с Герьольфом был один христианин с Гебридских островов — тот самый, что сочинил «Хафгердингадрапу» — то есть «Сказание о Вздымающихся волнах»{27}, в котором были следующие стихи:
Я молю того, кто свят и безупречен:
О, мой Отец, мой путь и мое пристанище,
Владыка небес, пусть твоя благословляющая рука
Охранит меня в моих странствиях.
Герьольф обосновался в Херьольвснесе, и был он весьма почитаемым человеком. Эйрик Рыжий жил в Браттахлиде. Он занимал очень высокое положение, и все признавали его авторитет. Детьми Эйрика были Лейф, Торвальд и Торстейн, а также дочь по имени Фрейдис, которая вышла замуж за человека по имени Торвард. Жили они в Гардаре, там, где сейчас находится усадьба епископа. Фрейдис была женщиной с характером, тогда как Торвард — обыкновенным ничтожеством. Она вышла за него замуж главным образом из-за денег. Жители Гренландии были в то время язычниками.
Бьярни привел свой корабль в Эйрар в то самое лето, когда его отец уплыл в Гренландию. Эта новость застала Бьярни врасплох, и он даже не стал разгружать свой корабль. Товарищи спросили его, что он намерен делать, и Бьярни ответил, что собирается, как обычно, провести зиму в доме своего отца:
«Я собираюсь отплыть в Гренландию, если вы готовы отправиться туда со мной».
Все заявили, что согласны с его решением.
«Это будет рискованное путешествие, — сказал Бьярни, — поскольку никто из нас еще не плавал в тех морях».
И все же они отправились в путь и плыли три дня, пока земля не скрылась у них из виду. Затем попутный ветер стих, и задули северные ветра, принесшие густой туман, так что они потеряли всякое представление о том, куда они плывут. Все это продолжалось не один день, но в конце концов выглянуло солнце, и они смогли определиться с курсом. Так они плыли еще один день, после чего увидели землю и стали обсуждать, что это могла быть за земля. Бьярни заявил, что, по его мнению, это не Гренландия. Его спросили, намерен ли он плыть к этой земле или нет. «Я бы хотел, — заявил Бьярни, — подплыть как можно ближе к этой земле». Так они и поступили и вскоре увидели, что там нет гор и что вся эта страна покрыта лесами. Они оставили землю по левому борту и поплыли дальше.
Так прошло еще два дня, прежде чем они увидели новую землю. Команда снова спросила Бьярни, не думает ли он, что это Гренландия. Но, по его мнению, эта земля тоже не могла быть Гренландией, «поскольку говорят, что в Гренландии много больших ледников». Вскоре они подошли ближе к земле и обнаружили, что она представляет собой большую равнину, покрытую густыми лесами. Команда обсудила положение дел и решила, что пора пристать к берегу. Но Бьярни отказался это сделать. Его товарищи заявили, что им нужны вода и лес. «Ничего вам не нужно», — ответил им Бьярни и услышал в ответ не самые теплые слова.
Бьярни отдал приказ плыть дальше, что и было исполнено. Они плыли еще три дня при юго-западном ветре и в третий раз увидели землю — высокую, гористую и покрытую ледниками. Команда спросила Бьярни, будет ли он причаливать здесь к берегу, но Бьярни ответил, что не желает этого делать: «По-моему, эта страна ни для чего не пригодна». Тогда они поплыли вдоль земли и вскоре увидели, что это остров.
И вновь они направили свой корабль в океан, сопровождаемые попутным ветром. Вскоре ветер посвежел, и теперь они уже плыли под полными парусами. Спустя четыре дня они увидели еще одну землю. Команда спросила Бьярни, не Гренландия ли это. «Все это очень похоже на то, что я слышал о Гренландии, — заметил Бьярни. — И здесь мы пристанем к берегу».
Так они и поступили и вечером того же дня причалили к берегу возле одного мыса. Там уже была привязана лодка, на мысу жил отец Бьярни — Герьольф. Именно поэтому мыс был назван его именем — Херьольвснес. Бьярни поселился в доме отца и оставался с ним до конца жизни, а после смерти Герьольфа жил здесь в качестве его наследника.
III
Затем случилось так{28}, что Бьярни Герьольфссон покинул Гренландию, чтобы встретиться с ярлом Эйриком, и последний принял его весьма радушно. Бьярни поведал о своих путешествиях и тех землях, которые он видел, и люди подумали, что мало в нем было предприимчивости и любопытства, если он не захотел узнать подробнее, что это за земли. И многие его за это осуждали. Бьярни стал вассалом ярла и на следующее лето вернулся в Гренландию. Здесь в то время много говорили о его открытиях. Лейф, сын Эйрика Рыжего из Браттахлида, встретился с Бьярни и купил у него корабль. Здесь же Лейф нашел команду (как рассказывают, всего их было 35 человек). Лейф пригласил своего отца Эйрика присоединиться к его экспедиции, но тот отказался, посчитав, что уже слишком стар и не сможет, как прежде, переносить все тяготы опасного путешествия. Но Лейф возразил, что из всех членов их семьи Эйрик по-прежнему может рассчитывать на особую удачу, и тот в конце концов поддался на уговоры сына. Как только они подготовили все для путешествия, сразу же выехали к морю из дома. Не успели они, однако, преодолеть и часть пути, как лошадь Эйрика оступилась, он упал и повредил ногу. «Не судьба, видно, мне, — сказал Эйрик, — открыть еще одну землю. И мы больше не можем продолжать наш путь вместе». Эйрик вернулся домой в Браттахлид, а Лейф и его товарищи поскакали дальше к кораблю, и всего их было, как утверждают, 35 человек. Был среди них и один немец по имени Тюркир.
Снарядив свой корабль, они отправились в открытое море и прежде всего поплыли к той земле, которую Бьярни и его команда видели последней. Подплыв к берегу, они стали на якорь и спустили лодку, затем сошли на берег, но не увидели там ни единой травинки. Повсюду были одни ледники, а от моря к ледникам вела единственная скальная плита. Страна показалась им совершенно пустынной и бесплодной. «По крайней мере, — заметил Лейф, — с нами не случилось так, как с Бьярни, который даже не сошел на берег. Теперь я хочу дать этой земле имя и назову ее Хеллуланд — Скалистая равнина». После чего все они вернулись на корабль.
Затем они снова направились в море в поисках другой земли. И на этот раз мореходы приблизились к берегу, бросили якорь, спустили лодку и высадились на берег. Новая страна оказалась равнинной и лесистой. Берега, отлого спускающиеся к морю, были покрыты мелким белым песком. «Этой стране, — заявил Лейф, — следует дать имя в соответствии с ее природой, поэтому я назову ее Маркланд — Лесная страна». После этого они сразу же вернулись на корабль.
Затем они снова вышли в море и плыли два дня при северо-восточном ветре, пока не увидели еще одну землю. Они приблизились к земле и достигли острова, лежащего к северу от нее. Там они сошли на берег и осмотрелись. Погода стояла чудесная, на траве была роса. Они опустили руки в эту росу, затем поднесли ее ко рту и подумали, что никогда еще им не встречалось ничего слаще ее. Затем они вернулись на корабль и заплыли в узкий пролив, лежащий между островом и северным мысом неизвестной земли. Отсюда они направились на запад, обогнув по пути мыс. Там были обширные отмели, и кораблю пришлось долго пробираться между ними, пока наконец Лейф и его товарищи не увидели впереди открытое море. Но их желание сойти на берег было столь велико, что они не стали дожидаться прилива, а спустили лодку и пристали к земле в том месте, где из озера вытекала река. Затем, как только прилив поднял их корабль, они вернулись к нему на лодке и провели его в реку, а оттуда в озеро, где и встали на якорь. Они перенесли на берег свое имущество и соорудили себе палатки для жилья. Но позднее, решив остаться здесь на зиму, выстроили себе большой дом.
И в реке, и в озере было много лосося, и рыба эта была куда больше той, которую они когда-либо видели. Климат здесь казался на редкость теплым, и им даже не пришлось заготавливать скоту сено: мороза зимой не было, и трава лишь немного поблекла. День и ночь здесь были более равны друг другу по протяженности, чем в Гренландии и Исландии. В самый короткий день зимы солнце было так же хорошо видно в три часа пополудни, как и утром. (Буквально: в самый короткий день (или дни) у солнца там был eyktarstaðr и dagmálastaðr. В начале XI столетия у норманнов еще не было часов, но указанный период охватывает примерно шесть часов: три до полудня и три после.)
