Кавад ответил на оскорбительный отказ Юстиниана предсказуемым вторжением на римскую территорию на главной месопотамской границе между двумя империями. В то же самое время он начал расшатывать римские интересы в Лазике и Иберии – двух пограничных государствах между империями на Кавказе и в восточной части Черного моря (карта 5). В 528 г. две попытки римлян угрожать Нисибису – главному опорному пункту персов в Месопотамии потерпели поражение, и перед Константинополем открылась безрадостная перспектива. От зарождающейся катастрофы римлян спасла их победа в 530 г. под Дарой – главной базой римлян против персидского войска, которое пришло ее осаждать. Победу завоевал Велизарий (его теперь сопровождал Прокопий), и власть ее отпраздновала. Но оказалось, это было преждевременным. В 531 г. персы совершили неожиданное нападение на римскую территорию, и Велизарий потерпел поражение в Каллиникуме, настолько тяжелое, что была назначена комиссия для расследования его обстоятельств[118]. К концу 531 г. над головой Юстиниана начали собираться грозовые тучи. Если оставить в стороне победу под Дарой, персидский гамбит потерпел неудачу. После Каллиникума Юстиниан не мог больше претендовать на военный успех в борьбе со старым врагом как доказательство того, что за его властью стоит Бог. Над императором начали кружить политические стервятники.
Ника
Шанс для них появился с совершенно непредсказуемой стороны. Восточно-римский аналог футбола – настоящий опиум для народа – не пользовался таким поклонением, как гонки на колесницах. Возничие являлись спортивными суперзвездами того времени, получавшими огромное жалованье и имевшими колоссальную популярность; их перемещения между определенными командами в пределах отдельно взятого города (самыми популярными были «зеленые» и «синие»; «красные» и «белые» – аутсайдеры) порождали у фанатиков вопли отчаяния или радости. В общем, группировки сторонников, по крайней мере в самых крупных городах империи, были чем-то большим, чем клубы фанатов: к VI в. они стали иерархическими силовыми организациями, которые управляли конкретными районами железной рукой: скажем, клуб болельщиков «Манчестер Юнайтед» встречается с «Мафией». Как рассказывает нам Прокопий, эти молодые люди не брили на лице волосы, носили маллеты (разновидность прически, когда волосы подстрижены коротко по бокам и спереди, а сзади оставлены длинными. – Пер.), широкие лацканы и множество побрякушек. Вообще говоря, они были на короткой ноге с официальными городскими властями. Но в мире, в котором львиную долю занимает крайняя бедность и более или менее отсутствует полиция, границы дозволенного можно было довольно легко переходить, и существовал предел тому, сколько вымогательства и запугивания можно вынести, особенно в самой столице империи. Поэтому в воскресенье 11 января 532 г. семерых представителей двух главных группировок – «зеленых» и «синих» – должны были повесить, но произошла роковая ошибка. Две веревки оборвались, и пара несостоявшихся висельников – по одному от каждой группировки – скрылись и нашли убежище в ближайшей церкви.
В следующий вторник состоялись другие гонки на колесницах, и, согласно древней традиции, использовать такие поводы для того, чтобы попросить покровительства путем организованных ритуальных песнопений, собравшаяся толпа попросила императора, сидевшего в царской ложе, простить заключенных. Юстиниан отказался, после чего «зеленые» и «синие» начали массовые беспорядки. С криками «Ника!» («Победа!» – традиционный боевой клич римской армии) они штурмовали столичную тюрьму и освободили всех заключенных. Ситуация уже выглядела довольно скверной, но затем вдруг все изменилось. Другие гонки колесниц назначили на среду, на проведение которых император дал разрешение, боясь еще худших беспорядков, если он их запретит. На этом мероприятии опять раздались требования в форме песнопений, но на этот раз они были откровенно и намеренно политическими. Теперь люди в толпе хотели не просто прощения для некоторых хулиганов, как и они сами, а увольнения трех главных министров Юстиниана, включая Трибониана, который на тот момент еще занимался тем, что отметал большую часть хаотической путаницы, которую представляла собой римская юриспруденция, в мусорную корзину.
Не на шутку испугавшись, Юстиниан уволил всех трех, но напрасно. В четверг требования стали нарастать, а толпа попыталась найти Проба – одного из племянников Анастасия и посадить его на место Юстиниана. Проба не оказалось в городе, но в течение последующих трех дней бушевали беспорядки, по сравнению с которыми лето 2011 г. в Великобритании выглядит как чаепитие в детском саду. Когда жестокие уличные бои и огромные пожары охватили город, Юстиниан в субботу решил выслать из дворца нескольких ведущих сенаторов, нашедших в нем убежище, включая двух других племянников Анастасия – Ипатия и Помпея. В воскресенье огромная толпа собралась на ипподроме – месте проведения гонок на колесницах, где царская ложа была соединена с дворцом огороженным коридором. Люди пришли отчасти из-за простого возбуждения, но также и в ответ на объявление – вслед за прецедентом, установленным Анастасием в момент большой сумятицы в годы его правления (тогда из-за религиозной политики), – что Юстиниан появится перед толпой, чтобы принести извинения и дать безоговорочную амнистию всем бунтовщикам. Возможно, объявление такое и было, но произошло другое. Толпа – или ее часть – провозгласила Ипатия императором, и дело кончилось тем, что его короновали в царской ложе в окружении беснующейся толпы; сколько из 100 тысяч зрительских мест ипподрома было занято – неясно.
Для Юстиниана настал тот критический момент, который наступает для диктатора, оказавшегося перед поднявшимся бунтом: бежать (хотя неясно, каковы в VI в. были аналоги Южной Африки или Саудовской Аравии) или приказать войскам стрелять? Первым побуждением императора, как сообщает Прокопий (в опубликованных «Войнах», так что, очевидно, было вполне приемлемо делать эту историю достоянием гласности в Константинополе к 550 г.), было уехать. Возможно, как это происходило с некоторыми современными диктаторами, он не был уверен в том, что войска будут стрелять. Но Теодора вселила в него дух борьбы, сказав – опять-таки если верить написанному Прокопием в «Войнах» – почти классическую фразу: «Пурпур – отличный погребальный саван».
Иными словами, наша бывшая актриса скорее умерла бы, чем рассталась с троном. Подбодренный таким образом режим применил оставшиеся средства. Евнух Нарсес, которого мы снова встретим в следующей главе, один вышел на ипподром к толпе, нашел вождей «синих» и пообещал им огромную сумму золотом. По сообщениям, какая-то сумма у него была с собой. Он также напомнил им, что Ипатий, которого они коронуют в настоящий момент, давно уже поддерживает «зеленых». Этого аргумента оказалось достаточно. Посреди коронации «синие» просто ушли с ипподрома, оставив «зеленых» в шоке.
Оцепенение превратилось в панику, когда вместо уходивших «синих» появились самые верные режиму войска, личные телохранители и гвардейцы с персидского фронта под командованием Велизария и герулы-foederati с Балкан под командованием Мунда; оба войска, как вы увидите, не имели до этого связей с Константинополем. Изначальный план для людей Велизария состоял в том, чтобы ворваться на ипподром через царскую ложу, но официальная дворцовая стража, желавшая посмотреть, куда подует ветер, отказалась встать на их сторону и открыть ворота в конце коридора. Велизарий был вынужден расчистить себе путь к другому входу и возглавил наступление; в этот момент Мунд, услышав шум и крики, тоже ворвался через Черные ворота напротив (карта 6). В результате началась кровавая бойня. У «зеленых» имелись свои вооруженные головорезы, но они не были достойными противниками солдатам имперских войск, и посреди побоища никто даже не попытался защитить Ипатия и Помпея, которых просто взяли в плен. Побыв в тюрьме ночь, они заявили, что действовали против своей воли, но Юстиниан не хотел ничего слушать. Они были казнены в понедельник утром, а их тела – брошены в море; все их имущество конфисковали в императорскую казну.
Режим держался за власть, но это немного походило на то, как это делала Сирия в начале 1980-х гг. или сейчас, что стоит астрономической суммы ее гражданам, и в этом случае даже не в провинциальном городе, а в столице империи. Два независимых друг от друга современника рассказывают нам, что около 30 тысяч человек погибли в уличных боях и массовой резне на ипподроме. Это такой же уровень потерь, который понесла Сирия в начале 1980-х гг., по общим оценкам, но нужно также думать об относительном масштабе. Считается, что население Константинополя приблизительно в середине V в. достигло полумиллиона человек. Так что сражение под боевым кличем «Ника!» привело к смерти около 5 процентов населения города, что аналогично гибели 400 тысяч человек в современном Большом Лондоне. Пожары также уничтожили огромную дворцовую церковь Святой Софии, ее меньшую соседку – церковь Святой Ирины, здание сената, много внешних дворцовых построек и несколько церемониальных сводчатых галерей в центре города. Опять же аналогичный мятеж в Лондоне уничтожил здание Парламента Великобритании, Вестминстерское аббатство и большую часть Уайтхолла до штаба Конногвардейского полка и арки Адмиралтейства. Поэтому почти невозможно переоценить уровень разногласий и разрушений в ходе бунта[119].
