Поздний редактор старался оттенить тот факт, что Бориса избрал «собор», и с этой целью он заменил неопределенное указание на «всяк возраст бесчисленных родов» точной росписью соборных чинов, включавшей представителей «земли» — столичных «гостей».
Майская редакция утвержденной грамоты передает, что инициаторами избирательного собора 17 февраля были некие бояре, выступившие с письменным «свидетельством» в пользу передачи трона Борису. Эта подробность подтверждается показанием дьяка Ивана Тимофеева, непосредственного участника избрания Бориса. Тимофеев не был приверженцем правителя, поэтому его мемуары можно использовать для проверки официозных источников. Как писал осведомленный дьяк, самые красноречивые почитатели Годунова не поленились встать на заре и явились к патриарху с писаной «хартией»[474]. Текст упомянутой хартии, по-видимому, был включен в состав майской утвержденной грамоты и таким образом сохранился до наших дней. Написанная в разгар избирательной борьбы, хартия, или «боярское свидетельство», может служить ярчайшим образцом предвыборной литературы. Биография «кандидата» расписана в «свидетельстве» самыми яркими красками. Не упущена ни одна деталь, которая могла бы подкрепить претензии Годунова на трон. Авторы «свидетельства» подчеркивали, что Борис с детства был «питаем» от царского стола, что царь Иван посетил его больного на дому и на пальцах показал, что Федор, Ирина и Борис равны для него как три перста.
Сличение «боярского свидетельства» с текстом январского проекта соборного приговора об избрании Бориса не оставляет сомнения в том, что авторами обоих документов были одни и те же лица.
СОБОРНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ Январь 1598 г.
«…победителя прегордаго и хвалящагося и сильна находца царя Крымскаго… и прегордых королей победителя, короля Польскаго и Свискаго, и их сродников… князей корунных и их по[д]ручников, и иже под их властью… иже от его высокопобедительныя руки боятся Латынстии языцы и всяко бесерменская племени»[475].
ХАРТИЯ 17 февраля 1598 г.
«…победил прегордохвалящагося и сильнонаходца царя Крымскаго и прегордых… победил короля Свейского и его сродников и князей корунных и иных подручников, иже под их властию… иже от его высокопобедительныя руки боясь Латинстии языци и всяко бесерменское земля»[476].
Некоторые детали «хартии» 17 февраля выдают ее авторов. Упомянув о посещении годуновского двора Грозным, составитель документа добавляет: «…а с ним (царем. — Р. С.) мы, холопи его, были»[477]. Визит носил неофициальный характер, и Ивана IV сопровождали только близкие ему люди. К 1598 г. большинство ближайших сподвижников Грозного либо умерло, либо оказалось в числе противников Бориса. Исключение составляли лишь немногие лица, в том числе постельничий Грозного Д. И. Годунов, бояре И. В. Годунов и С. И. Годунов, И. П. Татищев. Очевидно, этот круг бывших опричников и сочинил «хартию» в пользу избрания Бориса.
На январском соборе противники правителя без труда разоблачили вымыслы насчет завещания царя Федора. По этой причине составители «хартии» не осмелились повторить их. Эпизод с благословением от царя Ивана подвергся переработке, отразившей новый этап избирательной борьбы (см. прим. 56 и 57 на стр. 134).
В итоге обсуждения 17 февраля избирательный Земский собор, созванный патриархом, вынес решение организовать шествие к старице Александре, с тем чтобы просить ее усадить на царство правителя.
РЕЧЬ ИВАНА IV К БОРИСУ
«Тебе предаю с богом сего сына моего… по его преставлении тебе приказываю и царство сие»[478].
«Тебе приказываю душу свою, и сына своего Федора Ивановича, и дщерь свою Ирину, и все царство наше великаго Российскаго государства»[479].
Утвержденная грамота сообщает о единодушном избрании Бориса, но ее показания решительно расходятся с неофициальными данными. В то время как Годуновы собрали собор на патриаршем дворе, Боярская дума провела заседание в Кремлевском дворце. В ходе совещания бояре приняли важное решение, содержание которого передал в своем донесении австрийский посланник М. Шиль, посетивший Москву в сентябре 1598 г. По словам Шиля, едва истекло время траура, бояре собрались во дворце и после прений обратились к народу с предложением принести присягу на имя думы. Лучший оратор думы дьяк В. Я. Щелкалов дважды выходил на Красное крыльцо и настойчиво убеждал толпу, что присяга постриженной царице утратила силу и теперь единственный выход — целовать крест боярам[480].
Достоверность известия М. Шиля подтверждается источником более раннего происхождения — донесением неизвестного лица из Польши в Англию, датированным июлем 1598 г. и полученным в Англии 3-го августа того же года. Ссылаясь на письма польского гонца из Москвы, автор донесения сообщал, что «супруга покойного великого князя (в Москве. — Р. С.) поставила на управление княжеством своего брата Бориса до тех пор, пока не будет поставлен настоящий князь. Канцлер, наоборот, перед сословиями провозгласил, что Борис еще не утвержден в качестве великого князя и знатные московиты ему противятся; даже некоторые утверждают, что Бориса следует убить»[481].
Информация австрийского и польского происхождения совпадает в самом существенном пункте. Против избрания Бориса выступил дьяк В. Я. Щелкалов, за спиной которого стояли «знатные господа» — руководство Боярской думы. Обращение думы, однако, не вызвало воодушевления в народе. Попытка ввести в стране боярское правление провалилась.
В XVI в. ни один Земский собор не функционировал без участия Боярской думы, составлявшей своего рода «верхнюю палату» собора. Низшие соборные чины — представители дворян, приказной бюрократии и посада — могли конституировать свое совещание как государственный орган, только присоединившись к Боярской думе. Именно так учреждался избирательный собор, который начал действовать в январе 1598 г. Однако 17 февраля дума и собор распались на два противостоявших друг другу лагеря. К одному принадлежали Ф. И. Мстиславский, братья Романовы и их родня (Б. К. Черкасский, Ф. Д. Шестунов, И. В. Сицкий), князь И. И. Голицын, оружничий Б. Я. Бельский, печатник В. Я. Щелкалов; к другому — Д. И. Годунов, С. В. и И. В. Годуновы, князь И. В. Гагин, С. Ф. Сабуров, Я. М. Годунов, А. П. Клешнин, думный дворянин И. П. Татищев и др.
Старшие бояре, заседавшие в традиционном помещении Боярской думы во дворце, имели полномочия для руководства избирательным собором. Но их не поддержали добрая половина «младших» бояр и руководство церкви. По донесениям литовской разведки, на стороне Годуновых выступили также стрелецкие командиры и «чернь»[482]. Стрелецкие войска несли охрану Кремля, и их поддержка имела весьма существенное значение для годуновского собора. Раскол в верхах создал новую ситуацию в столице. Противоборствующие партии были вынуждены искать поддержку у той самой «черни», которая в обычной ситуации не могла участвовать в царском избрании.
Для думы едва ли не основная трудность состояла в том, что «великие» бояре, решительно отказавшиеся признать права Бориса на трон, никак не могли преодолеть собственные разногласия. Братья Романовы, хотя и унаследовали от отца популярность имени, не смогли сплотить оппозицию. Проект учреждения в стране боярского правления свидетельствовал о том, что ни Романовы, ни Мстиславский не собрали в думе большинства голосов. Отклонение популярных кандидатов и разногласия обрекли думу на бессилие.
Боярскому руководству не удалось заручиться поддержкой столичного населения. Годуновский собор действовал более успешно. 20 февраля его руководители организовали шествие к Борису и Александре в Новодевичий монастырь. Годунов благосклонно выслушал речи соборных чинов, но на предложение занять трон ответил отказом. Со слезами на глазах правитель клялся, что никогда не мыслил посягнуть на «превысочайший царский чин». Мотивы отказа Бориса от короны можно понять. Он хотел покончить с клеветой насчет цареубийства. Чтобы вернее достичь этой цели, Борис распустил слух о своем скором пострижении в монахи. Под влиянием умелой агитации настроение столицы стало меняться.
Патриарх и члены собора постарались использовать наметившийся успех. Они с удвоенной энергией взялись за подготовку новой манифестации. Церковь пустила в ход весь свой авторитет. По распоряжению патриарха столичные церкви открыли двери перед прихожанами с вечера 20 февраля до утра следующего дня. Ночное богослужение привлекло множество народа. Наутро духовенство вынесло из храмов самые почитаемые иконы и со всей «святостью» двинулось крестным ходом в Новодевичий[483]. Расчет оказался правильным. Приверженцам Бориса удалось увлечь за собой внушительную толпу.
