неделю работали по полдня из-за отсутствия товаров. И тем не менее в одном из декабрьских номеров журнала «Крокодил» за 1958 год появилась карикатура Константина Ротова «Держись, корова из штата Айова!». На рисунке наперегонки неслись на тележках, запряженных дойными коровами, американский ковбой и советская доярка. Чего больше было в изошутке: одобрения «линии партии» или хорошо закамуфлированного сарказма, определить трудно, особенно если знать непростую судьбу художника. С 1940 года Ротов сначала отбывал срок в исправительно-трудовых лагерях за «неправильное изображение советской действительности», а потом, в 1948 году, отправился на пожизненное поселение в один из поселков Красноярского края. Реабилитировали художника лишь в 1954 году. «Держись, корова…» – одна из последних работ блестящего рисовальщика: в январе 1959 года он умер. И все же карикатура информирует не только о нелепой игре в догонялки, но и о своеобразном «молочном» братстве стран-соперниц. И американский фермер, и рязанская колхозница используют совершенно одинаковую тару для перевозки молока – большие металлические бидоны. Но на этом сходство кончалось: в США молока хватало, а в СССР нет.
Крокодил. 1959. № 23. Рисунок И. Сычева
Крокодил. 1958. № 34. Рисунок К. Ротова
Еще выразительнее связь между советскими и западными бытовыми новшествами видна на примере распространения бумажных упаковок для молочных продуктов. Эта практика впервые появилась в СССР почти одновременно с типовыми экономдомами, в самом конце 1950-х годов. До этого времени молоко продавали либо в розлив, либо в тяжелых стеклянных бутылках – по 1 и 0,5 литра. Легкие бумажные пирамидки объемом 0,25 и 0,5 литра начал производить первый в стране опытный молочный завод-автомат. Он располагался в Красном Селе, небольшом городке под Ленинградом. На красносельском молокозаводе использовали шведский расфасовочный автомат «тетрапак». Осенью 1960 года в Хабаровске заработал пищевой комбинат, где появилась линия по розливу молока в «треугольники» – так в СССР часто именовались упаковки «тетрапак». Новая технология заменяла продажу молока в бидончики – мелкую, до 3 литров объемом, алюминиевую тару, сосуд с крышкой и ручкой. В мировой практике очень скоро пирамидки заменили четырехгранниками – более экономичной упаковкой. По подсчетам экономистов, при заполнении пирамидальных упаковок в СССР ежегодно выливалось около 20 тысяч тонн молока. И все же зря лившиеся молочные реки не остудили любви горожан к не требующим мытья одноразовым бумажным упаковкам, к тому же еще и очень легким.
Последнее качество особенно радовало жителей новостроек. Здесь быстро росли дома, медленно появлялись магазины, а также отсутствовали колхозные рынки. Любопытно, что об этом последнем обстоятельстве сочли возможным заявить даже создатели оперетты «Москва, Черемушки». В эпизоде освоения новоселами жилого микрорайона звучат, сопровождаемые мелодией, такие слова:
А где здесь близко обувной?Универмаг у нас большой!А рынка нет? Да, рынка нет!А как без рынка жить?
Неудивительно, что новоселы мечтали о приближенном к жилью и структурно сбалансированном пространстве для покупок продуктов, а градостроители продолжали размышлять, как этого можно достичь. В марте 1960 года газета «Правда Востока» разместила статью под обнадеживающим названием: «Это придет к нам завтра». Автор материала писал: «Много времени нужно хозяйке, чтобы сделать все необходимые для семьи покупки. Часто тяжелую сумку она несет с базара еще и в магазин, расположенный в центре города… А если все это сделать не выходя за пределы одной площади?» Так рассуждали проектировщики нового жилого района в Ташкенте, жители которого вообще не могли представить своего существования без рынков. Именно поэтому в центре нового Чиланзарского микрорайона предполагалось спроектировать просторную площадь, где «раскинутся рыночные ряды… вырастут двухэтажные здания магазинов». Такое строительство началось в Ташкенте в 1963 году, но прервалось страшным землетрясением 1966 года. А вот в районе московских Новых Черемушек уже в 1962 году появился большой и вполне соответствовавший законам типового строительства продовольственный рынок.
В других регионах страны «магазинная оснащенность» микрорайонов развивалась неспешно. Об этом свидетельствуют материалы журнала «Крокодил». Художник Иван Семенов изобразил в 16-м номере за 1965 год «технику снабжения» новоселов посредством вертолетов. Изображенные на карикатуре чиновники заявляли: «Обслуживание покупателей в районе новостроек у нас на высоте». Михаил Соколов в 1966 году тоже отозвался на проблему снабжения питанием в новых районах. На карикатуре в 11-м номере изображен маленький ларечек с продовольственными товарами, почти незаметный на фоне новых домов. На рисунке расположен следующий текст: «Магазин-то уж очень маленький. – В самый раз! Ведь у нас – микрорайон!» Эти карикатуры относятся ко времени, когда и Хрущев, и «хрущевки» перестали быть трендами десталинизации. И совершенно очевидно, что на рубеже 1950–1960-х годов в большинстве случаев владельцы нового индивидуального жилья в основном закупали продукты в центре. Здесь было значительно больше магазинов.
Крокодил. 1965. № 16. Рисунок И. Семенова
Крокодил. 1966. № 11. Рисунок М. Соколова
Весной 1964 года ленинградские социологи провели опрос семей-новоселов. В результате выяснилось, что почти четверть всего времени, затраченного на всякого рода хозяйственные хлопоты, уходило на приобретение продуктов и, прежде всего, беготню по магазинам и ожидание в очереди. Прекрасное описание практик жизни новоселов можно найти в повести Наталии Баранской «Неделя как неделя» (1969). Главная героиня очень счастлива: «…все хорошо, все прекрасно. Мы получили квартиру в новом доме». Она занята интересным делом, она научный сотрудник в лаборатории по разработке новых образцов вида стеклопластика, у нее благополучный брак и двое маленьких детей. Но тяготы магазинных походов это не облегчает. Ее сослуживицы тоже живут в новостройках и поэтому по очереди «затовариваются» во время обеденного перерыва: «Продукты на всех – нелегкое дело. Не только потому, что тяжело тащить. А потому, что тебя непременно будет ругать очередь, хоть и самая маленькая… С видом угрюмым и замкнутым покупаю я в гастрономическом отделе три полкило масла, шесть бутылок молока, три – кефира, десять плавленых сырков, два кило колбасы и дважды по триста граммов сыра». Из текста Баранской, кстати сказать, становится ясно, что именно новоселы охотились за молоком «в треугольниках» – легких и компактных.
На фоне тоскливого описания тягот жизни новоселов вполне жизнеутверждающей выглядит фраза: «Подгружаюсь еще в полуфабрикатах четырьмя десятками котлет и шестью антрекотами». Это уже элемент почти европейской свободы – можно не выкраивать из неважно разрубленного мяса куски, пригодные для быстрого приготовления, а главное – не молоть фарш. У населения больших городов «казенные котлеты», судя по книге Баранской, пользовались успехом. Старшему поколению они могли напоминать «микояновские» мясные полуфабрикаты. Их начали делать еще в конце 1930-х. Как пишут Ольга и Павел Сюткины, авторы книги «Русская кухня: от мифа к науке», в середине 1950-х годов в СССР продолжали производить изделия из молотого мяса. Более того, как сообщала общероссийская газета мясоперерабатывающей промышленности «За мясную индустрию», 17 июля 1957
