И тогда Сурья, катившийся по небу колесом, увидел гибель своего сына. Склонившись, он нежно прикоснулся к нему своими лучами-руками, мгновенно наполнившимися кровью. Окрашивая ею весь небосклон, он удалился к Западному океану, чтобы совершить там омовение.
И угас Карна, как Сурья, когда тот, клонясь к закату, с собою свет уносит. Раскололся небосвод. Обрушились с него блуждающие по небу звезды. Возопила земля, прервали свой бег реки. Повеяли свирепые ветры. Задымились стороны света. Взволновались и заревели звери. Заколебались горы, и сонмы живых существ испытали смертную муку.
Арджуна, все существо которого было пронизано светом победы, воссиял, как Индра, одолевший Вритру. Он мчался по истерзанному колесами полю Куру на колеснице, громыхающей, как скопище туч, сверкающей, как светило высот, как горный хрусталь. И колыхалось его белое, как снег, знамя, и обезьяна на нем совершала победные прыжки. Но вот показалась колесница со знаменем, на котором распростер крылья царь пернатых. Колесницы Арджуны и Дхриштадьюмны помчались рядом. Воители поднесли к губам свои громозвучные раковины, словно бы целуя их, и звуки заполнили леса и горы, реки и стороны света, радуя Пандавов и Юдхиштхиру.
Услышали эти звуки победы и Кауравы. Израненные, объятые страхом, бежали они, то и дело оглядываясь на великие грозные знамена, на словно бы ожившие изображения обезьяны и орла над вражескими колесницами.
Отчаяние
И тогда же потрясенный Дурьйодхана обвел взглядом поле Курукшетру, дымящееся от ещё не впитанной землею крови. Его взгляду предстали громоздящиеся горы тел - слонов, коней и воинов. Железноротые, иглорылые демоны жадно пожирали трупы. Разум великого воина омрачился скорбью. В воспаленной памяти проносились подобно призракам сцены сражений всех восемнадцати дней великой битвы и дорогие лица удалившихся в царство Ямы, но из уст вырывалось лишь одно имя: "Карна! Карна!" Дурьйодхана свалился на землю и стал биться о неё головой: "Карна! Карна!"
Внезапно руки и ноги Дурьйодханы содрогнулись и затряслись мелкой дрожью. Он был тяжело ранен. Лихорадка! "Война проиграна, - с горечью подумал он, - но ведь она не была бесполезной! Сколько тысяч недругов я отправил в царство Ямы!"
Эта мысль придала мужу-тигру бодрости. Поднявшись на ноги, он вытащил несколько впившихся в тело стрел и, пошатываясь, побрел подальше от места битвы. "Нет, это не бегство, - успокаивал он сам себя. - Никто не назовет меня трусом. Я ухожу, чтобы вернуть силы и снова вступить в бой".
Впереди резко закричали утки. "Там, должно быть, вода, - догадался Дурьйодхана. - Мне её послали боги". Увидев спасительный блеск озера, могучий воин прибавил шагу. Раздвигая разгоряченным телом заросли камыша, он вошел в воду. Она была ледяной, но Дурьйодхана этого не ощущал - так пылало его тело, так велика была жажда возвращения к жизни и к битве. Дойдя до места, где вода коснулась горла, Дурьйодхана замер: одна из пролетавших над озером уток, приняв острие шлема за тростник, опустилась на его голову.
В это время к берегу подошел охотник. Оглядев озеро, он увидел утку, странно возвышавшуюся над водой; когда же натянул лук, чтобы сразить птицу, понял, что она сидит на голове вождя Кауравов. "Теперь я буду богат", возликовал охотник и поспешил к Пандавам, чтобы сообщить им о своем открытии.
Так Пандавы оказались у озера, и сразу их взгляд встретился с горящими ненавистью глазами Дурьйодханы.
- Что же ты, храбрец, - воскликнул Арджуна, - доведя свое войско до гибели, ушел в воду по шею, как змея? Плыви ко мне.
Но Дурьйодхана не шевельнулся.
- Вас много, а я один! - крикнул он.
- Не бойся! - отозвался Юдхиштхира. - Мы кшатрии и не нападем скопом! Ты сможешь выбрать противника.
- Пусть будет так! - воскликнул Дурьйодхана. - Я готов сразиться с одним из вас.
И поднялся Дурьйодхана на берег. Сверкнула в его руке палица, словно взметнул её сам Яма.
- Кто первый?! - закричал он.
- Я! - отозвался Бхима, выступая вперед. - Вспомни, Дурьйодхана, что я тебе обещал, когда ты оскорблял Драупади.
В воздух взлетели палицы, и началась такая великая схватка, что в движение пришел весь мир. Из пустыни подули и взметнулись вихри, с неба обрушились молнии, затряслась в припадке земля.
От первого могучего удара Дурьйодханы Бхима упал на колени. Ликуя, нанес Дурьйодхана своему врагу ещё один удар, в висок. Залилось кровью лицо Бхимы. Но и вслепую он нанес ответный удар, и рухнул Дурьйодхана, поднимая столбы пыли. Когда он поднялся, Бхима был уже на ногах. И кружа по полю, он отскакивал то вправо, то влево, избегая ударов Дурьйодханы.
И тут услышал Бхима слова, произнесенные Кришной вполголоса, но очень явственно:
- Бей ниже пояса.
И нанес Бхима запрещенный удар. Палица раздробила незащищенное бедро, и Дурьйодхана свалился на землю.
Духи смерти, многорукие, многоголовые, уже приближались к нему. Издав торжествующий рев, Бхима наступил на тело врага и начал совершать на нем победную пляску.
- Прочь, Бхима! - закричал Юдхиштхира. - Это же твой брат! Он честно сражался, утратив царство, братьев, соратников. Позорно оскорблять поверженного!
Когда пристыженный Бхима отошел, Юдхиштхира склонился над умирающим со словами примирения.
- Не обижайся на нас, - проговорил он проникновенно. - Сама судьба свела нас с тобою в сражении. Не наши, а её удары испытал ты за то, что не пожелал следовать правильным путем.
Но Дурьйодхана, кажется, уже не расслышал этих слов. Его могучее тело корчилось в предсмертных судорогах.
Сова и вороны
И крадется не знающий жалости воин,
Словно к стае вороньей - бесшумной совою.
И во мраке горят его желтые очи.
Колдовством победителей стан заморочен.
И угасла великих воителей слава
Над Курукшетрой луною кровавой.
Весть о том, что могучий Дурьйодхана сражен, облетев весь мир, достигла места, где находились остатки разгромленного его воинства. И ринулся Ашваттхаман вместе с Крипой и возничим к берегу озера, чтобы взглянуть на умирающего и с ним проститься. Еще издали они увидели парящих над Дурьйодханой коршунов и поняли, что властелин ещё жив, и поспешили к нему. Он лежал в луже собственной крови, как смертельно раненый тигр. Соскочив с колесницы первым, сын Дроны сжал слабеющую руку вождя Кауравов.
- Знай, благородный, - сказал Ашваттхаман, - что твоя гибель для меня то же, что смерть моего отца, сраженного коварством и ложью. Я отомщу за вас обоих ещё до восхода нового солнца.
Умирающий благодарно взглянул на юношу. Не мешкая, Ашваттхаман вскочил на колесницу, и она понеслась в сторону леса. Еще издали ему и его спутникам бросился в глаза огромный баньян, возвышавшийся над своими лесными собратьями как владыка над подданными, и воины решили отдохнуть под его царственной сенью. Прибыв к месту, они распрягли коней, омыли свои кровоточащие тела, сотворили вечернюю молитву и улеглись. Спутники Ашваттхамана сразу погрузились в сон. К нему же, мучимому тоской и яростью, покой не приходил. Он вспомнил слышанную ещё в детстве сказку о сове, истреблявшей ночью тысячу своих врагов - заснувших на дереве ворон, и решил действовать.
Бесшумно, как сова на спящих ворон, напал Ашваттхаман на затихший лагерь Пандавов. Определив по местоположению и размерам шатер предводителя, он бросился туда. Дхриштадьюмна спал под сладостно благоухающим покрывалом. Постояв несколько мгновений, Ашваттхаман схватил брата Драупади, сбросил его с ложа и прижал могучей стопой к земле.
- Умертви меня оружием! - умолял Дхриштадьюмна. - Дай мне с честью войти в мир блаженных.
- Не будет тебе ни блага, ни чести! - вопил Ашваттхаман, втаптывая своего противника в землю.
Покинув шатер предводителя войска Пандавов, сын Дроны вскочил на колесницу и стал словно мясник крушить всех, кто попадался ему на глаза простых бойцов, обезумевших коней, слонов, вопящих женщин. Но не было среди убитых им пяти ненавистных братьев. В эту ночь они удалились на охоту.
Головы, ноги и руки заполнили воздух. И многие перед тем как погибнуть от руки Шивы, принявшего облик Ашваттхамана, говорили: "Если сыновья Кунти были бы с нами, мы бы избежали смерти. Ведь Вишну заботится о братьях Пандавах".
Утро победы
Отягощенные охотничьей добычей, возвращались братья из лесу. Вот уже на небе показалась золотая колесница богини зари Уша. Вскоре и они запрягут коней в свою колесницу и помчатся в лагерь. Но почему Кришна при их появлении даже не обернулся? Разве его не радует утро победы, завоеванной с его помощью?
Кришна закрыл лицо руками и зарыдал.
Пандавы, никогда не видевшие его плачущим, поняли, что произошло непоправимое. И только после этого они увидели, что лагеря нет. Вместо него высился черный холм - все, что осталось от их победы.
