— Да, американцы стараются не нарушать традиций маршалльцев. В результате получается следующее: если молодой парень на Маджуро, оторванный от дома и родных, начинает хлестать пиво или красть, не вздумайте попрекать его! Он вам ответит: «Таков наш обычай». «Обычай» стал теперь защитой от всего. На Маджуро появилось доселе неизвестное на Маршалловых островах явление: юношеская преступность. На Кили совет старейшин запретил употребление спиртных напитков. Л здесь молодежь не знает удержу. Не имеет значения, одна перед ними бутылка или десять: они считают своим долгом выпить все до последней капли. Они ничего не берегут, не хранят даже продуктов питания.
Отец Зевен был озабочен также оккультной практикой, принимавшей сплошь и рядом извращенный характер. Люксембургский священник рассказал о недавнем случае на Маджуро. Внезапно заболел один молодой парень. В больнице врачи не нашли у него никаких патологических изменений. Тогда члены семьи начали раскапывать землю у подножий деревьев и в конце концов нашли кокосовую скорлупу, в которой агонизировала ящерица. Скорлупу разбили, и сутки спустя парень был на ногах…
Пьер Дюнн спросил, верны ли сведения о том, что у ряда животных на Бикини изменились инстинкты. Отец Зевен пожал плечами.
— Представители комиссариата по делам подопечных территорий, ездившие туда, уверяли, что не заметили ничего особенного. Не знаю, насколько дезориентировано потомство животных, получивших облучение на Бикини. Но совершенно ясно, что молодые аборигены, оказавшиеся в лачугах на Маджуро, стали неуправляемыми.
— Пример Кили, однако, показал, что оторванная от корней община не обязательно теряет лицо. Народ Джуды удивил мир преданностью своим традициям, верой в будущее, тесной спаянностью.
— Да, вы правы. Но ведь триста пятьдесят бикинийцев жили на Кили в полной изоляции. Короткая интермедия на Кваджалейне слегка затронула умы молодежи, но по прибытии на Кили все вошло в прежнее русло. Суровые испытания заставили общину сплотиться вокруг Джуды. Не так получилось с их юными братьями, чьи родители рассыпаны по другим островам. Их около двухсот пятидесяти. Эти ребята не получили духовной закалки, не воспитываются на культе родины-матери, рассказы старых алабов не воздействуют на их воображение.
Я думаю, что мальчики с Кили, поступившие в школу на Маджуро, тоже вырастут иными. Что представляет для них Бикини? Наследственный надел, источник дохода, разменную монету для получения привилегий… Не знаю, смогут ли они прижиться там по возвращении. Бикини далек от образа «земли обетованной», жившего все эти годы в мечтах скитальцев и изгнанников Кили. Нынешний иройдж-лап-лап бикинийцев Леджоланг надеется извлечь выгоду из нынешней ситуации, когда закончится стройка. Однако молодежь общины не склонна признавать его права, она хочет вести диалог непосредственно с американцами. Опекуны пока не решили, чью сторону принять. Политический курс предписывает им строго соблюдать маршалльские обычаи, а значит, увековечить «феодальный режим». На практике же они ведут себя гораздо проще; имеют дело с выборным мэром. В сущности, американцы довольны тем, что молодежь отметает «непонятное прошлое».
Резюмируя разговор со священником, разочарованный Пьер Дюнн, сидя перед сном под вентилятором, дававшим иллюзию движения воздуха, записал в дневнике:
«Двадцатипятилетняя ссылка извратила любовь к родине. Осталось желание использовать с выгодой землю предков».
* * *
Американки, приехавшие с мужьями к месту службы, на тихоокеанские атоллы, полностью сохранили привычку к комфорту, неприязнь к окружающим и эксцентричность поведения. Они умели лишь нажимать на кнопки. Если им везло и они попадали на базу Кваджалейна в квартиры, оборудованные кондиционерами, то чувствовали себя весь год пассажирами океанских лайнеров. Зато супруги гражданских чиновников районных управлений переживали в глубине души адские муки.
Летти Маклур, секретарь управляющего Маршалловыми островами, оказалась на пирсе Маджуро одновременно с Пьером Дюнном. Ей хоть на несколько дней хотелось оставить опостылевший остров. Но куда можно поехать в такой глуши? Летти решила отправиться к мужу. Он работал на Бикини по выгодному двухгодичному контракту техническим советником по реконструкции атолла.
Летти, брезгливо поджав губы, поднимается по шаткому трапу на борт «Хафа Адай». Джек Тобин внутренне усмехается, но как подобает джентльмену помогает ей устроиться поудобней — вносит складное парусиновое кресло, походный холодильник и банки с пивом. Американка делает вид, что не замечает бикинийцев, которые семьями располагаются на циновках прямо на палубе. Антрополог сложил багаж леди на кушетку в трюме.
— Боже, какая ужасная ночлежка! — с гримасой отвращения говорит Летти.
Трюмы забиты досками, балками, ящиками и бидонами так, что некуда ступить. Добрая часть груза еще лежит на пирсе, а солнце уже начало клониться к горизонту. Капитан объявляет, что швартовы будут отданы завтра. Все спускаются на берег.
На молу Пьер встретил маршалльского бизнесмена, владельца большого магазина на Маджуро. Раньше он жил в Лос-Анджелесе, но удушливая пелена бензинового смога вызывала у него приступы астмы и он перебрался делать доллары сюда. Французу пришлось выслушивать его жалобы:
— На стройке производительность труда аборигена вшестеро меньше, чем американского рабочего. Но что делать — приходится нанимать их. Вы видели, как они грузят судно? Выход в море обязательно задерживается на один-два дня, а о времени прибытия к месту назначения знает только господь бог.
На следующее утро Летти восседала в парусиновом садовом кресле на второй палубе, подальше от сбившихся тесной группой «дикарей». Она со вздохом закрыла детективный роман и обратилась к Пьеру, которого полузабавляло-полураздражало ее нытье.
— Посмотрите, у них опять набит рот! Эти люди только и делают, что спят и едят.
Алабу Лоре предложили спальное место, но глава общины сказал, что все будут спать по очереди, по два часа. Просыпаясь среди ночи, Пьер видел каждый раз новое лицо. Справедливость торжествовала.
На рассвете грузовое судно вошло в лагуну Кваджалейна. Едва ступив на сушу, Летти начала страдальчески жаловаться на лень маршалльцев и их неумение работать. Пьер довольно сухо отрезал:
— Но они ведь не хотят стать американцами. У них собственные обычаи и представления о труде…
Летти залилась саркастическим смехом:
— Ах, вот оно что! Вы сторонник «кокосовой цивилизации»! Значит, вы хотите, чтобы они и дальше прыгали по деревьям? Может, вы станете упрекать нас за то, что мы стряхнули их с пальм, открыли им двери школ и университетов, показали молодежи, что существует иная жизнь?!
Судну предстояло заправиться топливом и питьевой водой в военном порту Кваджалейна. В ожидании разрешения на заход в порт торговые суда всегда бросают якорь возле островка Эбей.
Неприятная новость: вынужденная стоянка продлится неопределенное время. Суда, пришедшие раньше «Хафа Адай», все еще ждут своей очереди. В результате суточной задержки на Маджуро пароход прибыл на Кваджалейн рано утром в пятницу. В порт он не попадет раньше 17 часов, и, если опоздает к последней смене, ему придется ждать до утра понедельника, когда после уикенда к работе приступит очередная смена. В выходные дни база не работает.
Но это еще не все! Следующий понедельник, как нарочно, приходится на День независимости. Атоллы Кваджалейн и Маджуро находятся по разные стороны линии смены дня. Воскресенье на Кваджалейне — это понедельник на Маджуро.
Так Пьер Дюнн оказался в вынужденном карантине на голом островке Эбей. Он спросил, можно ли посетить Кваджалейн. Ответом было категорическое «нет»: только американские граждане, имеющие паспорт Соединенных Штатов, могут посещать секретную ракетную базу. Рабочих-аборигенов утром привозят туда, а вечером отправляют назад, причем каждый раз тщательно проверяют. Женам и детям рабочих доступ на Кваджалейн строго воспрещен. Семьи американцев на Кваджалейне дышат кондиционированным воздухом, а местное население теснится на пустырях Эбея в нескольких милях от «стратегического пункта».
В воскресенье днем Пьер Дюнн решил попытать счастья и забрался в катер, направлявшийся на Кваджалейн. Портовая охрана дремала в тени, паспортного контроля не было.
Француз погулял между складами по нумерованным улицам. Неожиданно его окликнул полицейский патруль. Нарушителя тотчас доставили в кабинет начальника службы безопасности. Тот служил на Кваджалейне шестой год и не мог припомнить, чтобы какой-нибудь француз появлялся на этом атолле (исключение составил член делегации ООН, приехавший на подписание официального акта передачи атолла Бикини комиссариату подопечных территорий в марте 1970 г.). Француз, разгуливающий в одиночку по Микронезии, — это невидаль.
