Эзра подошел к нему с лицом неумолимым, как судьба.
- Вы меня прикончили, - еле слышно сказал Фаринтош. - Странная смерть для человека, который был лучшим выпускником своего курса в Тринити, магистром, сэр, удостоенным Джексоновской премии. Но что толку от этого сейчас, верно? Кто бы подумал тогда, что я умру, как пес, в этой пустыне? А впрочем, так ли уж важно, как именно умирает человек? Не сверни я с честного пути, так, пожалуй, прожил бы еще несколько лет и умер бы, возможно, настоятелем собора Святого Патрика. Но что из этого? Я хорошо пожил! - При воспоминании о былых греховных радостях глаза умирающего заблестели, и он продолжал: - Если бы я мог снова прожить свою жизнь, то ничего не стал бы менять. Я ни в чем не раскаиваюсь, сэр. Не желаю ни хныкать на смертном одре, ни искать короткого пути в рай. Но я хотел сказать вам другое. В горле у меня клокочет, но, наверное, вы разбираете мои слова. Вы ведь встретили всадника, направляющегося в Якобсдал, верно? Эзра угрюмо кивнул.
- Вы с ним не говорили? Некогда было - гнались за вашим покорным слугой, э? Хотите получить обратно свои камни? Что же, они здесь в мешке у меня за спиной, да только пользы от них вам никакой не будет. Ваша маленькая спекуляция на этот раз действительно лопнула. Вы ведь не знаете, какое известие он вез?
Эзру охватило мучительное предчувствие надвигающейся катастрофы. Он покачал головой.
- Он вез вот какое известие, - прохрипел Фаринтош, опираясь на ладонь. - В Оранжевом Свободном Государстве найдены новые алмазные россыпи. И значит, что бы там ни оказалось в России, цена на камни не поднимется. Ха-ха-ха! Не поднимется. Поглядите-ка на его лицо! Оно, пожалуй, белее моего. Ха-ха-ха! - Но вдруг этот смех оборвался, изо рта священника хлынула кровь, и он медленно перекатился на бок - уже мертвый.
ГЛАВА XXIII
ВАЖНЕЙШЕЕ РЕШЕНИЕ
В течение тех месяцев, которые Эзра Гердлстон провел в Африке, дела в конторе на Фенчерч-стрит шли превосходно. Торговля на побережье заметно оживилась, и три корабля фирмы один за другим прибыли в Англию с выгодным грузом. Среди этих судов был и "Черный орел", который, к большому удивлению капитана Гамильтона Миггса и отчаянию своего владельца, еще раз благополучно прибыл в порт, выдержав в Ла-Манше сильный шторм. Эта полоса удачи в сочетании с деловыми талантами старого коммерсанта и неукротимой энергией Тома Димсдейла настолько поправила дела фирмы, что Гердлстон окончательно уверовал в возможность спасения: стоило только отвратить висевшую над фирмой угрозу, а дальше все должно было пойти превосходно. И он потирал руки, читая письма из Африки, в которых его сын описывал, как удалась их хитрость и как были одурачены старатели. Плечи старика распрямились, походка стала более твердой, ибо он уже не сомневался, что фирма вскоре вернет себе былое благосостояние.
Поэтому нетрудно вообразить, как потрясло и удручило Джона Гердлстона известие о том, что в Оранжевом Свободном Государстве найдены вполне реальные алмазные россыпи. В тот же самый день, когда он прочел об этом в газетах, пришло письмо, в котором Эзра сообщал, что их предприятие окончилось неудачей. Он подробно описывал грабеж, погоню, смерть Фаринтоша и получение известия о новом открытии, а затем рассказывал, что произошло после.
"Негодяй, к сожалению, не солгал, - писал он. - Когда мы заехали на ближайшую ферму, чтобы перекусить и заняться раной сержанта, там только об этом и говорили. Один малый только что приехал оттуда и знал все подробности. Расспросив его, я убедился, что сомнений в подлинности открытия нет никаких.
Полицейские вернулись в Якобсдал, забрав с собой Уильямса, а я обещал, что приеду позже, но, поразмыслив, решил, что делать этого не следует. Рассказы о том, сколько у меня оказалось алмазов, несомненно, вызвали бы всяческие пересуды, а к тому же сержант слышал все, что говорил мне Фаринтош, и если бы я вернулся в Кимберли, то мог бы попасть в очень неприятное положение. Все камни и деньги были теперь при мне, поэтому я написал в гостиницу, чтобы хозяин выслал мои вещи в Кейптаун, и обещал расплатиться с ним по их получении. Затем я купил лошадь и отправился прямо на юг. Я сяду на первый же пароход и приеду домой вслед за этим письмом.
Что же касается нашей спекуляции, то она, разумеется, сорвалась. Даже когда выяснится, что на Урале ничего не найдено, цена на алмазы останется низкой из-за этого нового месторождения. Возможно, мы получим некоторую прибыль от продажи моих камней, но она не поможет нам сразу разбогатеть, как вы предсказывали, и не вызволит фирму из ямы, в которую вы ее столкнули. Покидая Африку, таким образом, я жалею только о том, что теперь некому будет отдать под суд негодяя Уильямса. Моя рана почти зажила".
Это письмо было тяжелым ударом для Гердлстона. Примерно через неделю в кабинет на Фенчерч-стрит вошел Эзра, угрюмый, в пыльной дорожной одежде, и подтвердил все самые худшие сообщения. Выдержка старика не изменила ему и тут, но его костлявые пальцы судорожно впились в ручки кресла, а на морщинистом лбу выступил холодный пот, пока он выслушивал те подробности, которые счел нужным сообщить ему сын.
- Но камни ты привез все в целости? - наконец пробормотал он.
- Они дома, у меня в чемодане, - угрюмо и холодно ответил Эзра, прислоняясь к холодному мрамору каминной доски, - но только богу известно, чего они стоят. Нам еще повезет, если мы выручим потраченные на них деньги и возместим мои расходы и расходы Лэнгуорти. Ваши чудные планы принесли мне только рану на затылке.
- Но кто же мог предусмотреть подобную случайность? - жалобно спросил старик. Он мог бы упомянуть тут про тысячу фунтов майора Клаттербека, которую также нужно было возместить, но предпочел умолчать об этом.
- Любой дурак предусмотрел бы такую возможность! - резко сказал Эзра.
- Так, значит, цена на алмазы больше никогда не подымется? - спросил старик.
- Во всяком случае, не раньше, чем через несколько лет, - ответил Эзра. - Ягерсфонтейнские россыпи очень богаты и, кажется, весьма обширны.
- А мы через несколько месяцев должны вернуть и долг и проценты. Мы разорены. - Голос старого коммерсанта прерывался, и голова его тяжело упала на грудь. - Когда настанет этот день, - продолжал он, - фирма, которая тридцать лет обладала безупречной репутацией и служила примером всему Сити, будет объявлена обанкротившейся. Хуже того: будет доказано, что в течение многих лет она спасалась от банкротства средствами, считающимися незаконными. Мой милый сын, если можно будет отыскать какое-нибудь средство, чтобы отвратить это - любое средство! - я без колебаний к нему прибегну. Я дряхлый старик и с радостью отдал бы оставшийся мне краткий срок, лишь бы твердо знать, что труд всей моей жизни не оказался напрасным!
- От вашей смерти никакого толку не будет: ведь застрахованы вы не на такую уж большую сумму, - зло сказал Эзра, хотя искренность отца его немного растрогала. - Может быть, нам еще удастся найти какой-нибудь выход, - добавил он более мягко.
- И ведь дела фирмы идут превосходно, и торговля приносит большие прибыли - вот почему мне так больно. Если бы фирма стала приносить убытки сама, это было бы легче перенести. Но ведь она гибнет из-за посторонних спекуляций - моих гибельных, гибельных спекуляций! Вот почему все это так мучительно. - Он позвонил, и в кабинет вошел Гилрей. - Ну-ка, послушай, Эзра. Каков был наш оборот за прошлый месяц, Гилрей? Пятнадцать тысяч фунтов, сэр, - ответил старый клерк, подпрыгивая, совсем как буек в ураган, от радости, что снова видит молодого хозяина.
- А расходы?
- Девять тысяч триста фунтов. До чего же вы загорели, мистер Эзра! Удивительно загорели и прекрасно выглядите. Надеюсь, вы хорошо провели время в Африке, сэр, и задали жару всем тамошним гогенмотам и бурдам. - И с этим загадочным этнологическим замечанием мистер Гилрей, подпрыгивая, удалился из кабинета и, сияя, вновь уселся за своей залитой чернилами конторкой.
- Только подумать, - сказал старый коммерсант, когда щелчок внешней двери возвестил, что Гилрей ушел, - больше пяти тысяч фунтов дохода за один месяц! Разве не ужасно, что такое предприятие обречено на разорение? Каким оно было бы для тебя золотым дном!
- Черт побери! Его нужно спасти! - воскликнул Эзра, засунув руки глубоко в карманы брюк и задумчиво жмурясь. - А деньги этой девушки? Не могли бы мы ими временно воспользоваться?
- К сожалению, это невозможно, - со вздохом ответил его отец. - По условиям завещания даже она сама до совершеннолетия не может ими распоряжаться. И до тех пор деньги останутся неприкосновенными, если только она не выйдет замуж или... не умрет.
- В таком случае мы должны получить их единственным доступным нам путем.
- А именно?
- Я женюсь на ней.
- Ты согласен?
- Да. Вот вам моя рука.
- Значит, мы спасены! - воскликнул старик, воздевая к небу дрожащие руки. - "Гердлстон и сын" выдержат и эту бурю.
