Судя по ходу дела и заверениям ведущих главных конструкторов, можно надеяться, что первый пуск Н-1 состоится в первой половине 1968 года. Нам этот пуск необходим как воздух, особенно после успеха первого полета американской ракеты «Сатурн-5» в ноябре сего года. Больших надежд на успешный первый пуск ракеты Н-1 я не питаю — мне очень хорошо известны многие ее «минусы», — но хотелось бы, чтобы не пропали даром вложенные в нее громадные средства и труд десятков тысяч людей.
После заседания совета я попросил Афанасьева разобраться с вопросами подготовки космонавтов и разработки тренажеров для полета на Луну. В присутствии Тюлина, Керимова, Мишина, Шабарова, Крылова и других я напомнил Афанасьеву о том, что решениями ЦК и правительства возможный срок полета космонавтов на комплексе Н-1 — Л-3 определен на апрель 1968 года (Мишин в своем докладе сказал, что такой полет возможен во второй половине 1968 года). Чтобы подготовить экипажи для экспедиции на Луну, требуется полтора-два года, а мы еще не приступали к подготовке космонавтов. У нас нет согласованного списка экипажей, нет программы их подготовки и нет ни одного тренажера. С февраля 1967 года мы пытаемся решить все эти вопросы: десятки раз мы устно и письменно обращались к Мишину, Тюлину, Керимову, писали письма Устинову и Смирнову. На наши письма накладывались резолюции: «Разобраться… Решить… Доложить…», но по вине Мишина ни один из этих вопросов не решен. Вопреки решениям ЦК и правительства, в которых заказчиками тренажеров определены ВВС и ЦКБЭМ, он намерен создавать тренажеры только для ЦКБЭМ, он не согласовывает с нами программу подготовки экипажей и мечтает послать на Луну только инженеров ЦКБЭМ. Дальше так продолжаться не может: пусть МОМ (Афанасьев, Мишин) или берет на себя всю ответственность за подготовку космонавтов для экспедиции на Луну или в ближайшие дни согласует с ВВС список кандидатов на полет и программу их подготовки и поможет создать необходимые лунные тренажеры.
Все внимательно выслушали мой «приговор» Мишину. Он пытался защищаться, но его поддержал только один Рязанский, а все остальные молчали: чувствовалось, что они не одобряют позицию Мишина, но и не решаются поддержать меня. После небольшой паузы заговорил Афанасьев: «Считаю, что Каманин поднимает важные вопросы. За подготовку космонавтов отвечают ВВС, и мы обязаны помочь Каманину в создании тренажеров, немедленно определить, кого готовить к полету, и согласовать программу подготовки. Стремление Мишина создавать тренажеры только для себя никто не поддержит. Если нужно, то давайте делать их и для ЦПК, и для ЦКБЭМ, но я думаю, что в первую очередь тренажеры нужны ЦПК ВВС». Мишин пытался возражать, но Афанасьев приказал ему и Тюлину вместе со мной решить эти вопросы в ближайшие два-три дня.
3 декабря.
У Г. А. Тюлина обсуждали состояние дел с тренажерами «Л-3», присутствовали Керимов, Козлов, Даревский, Трегуб, Цыбин. Обсуждение подтвердило самые мрачные мои предположения: Мишин делает все, чтобы создать тренажеры «Л-3» только для своей организации и ничего не дать ЦПК ВВС. В двух решениях правительства записано, что заказчиками тренажеров являются ВВС и ЦКБЭМ, на основании чего разработаны и подписаны обоими заказчиками ТТЗ на тренажеры. Невзирая на это, Мишин в одностороннем порядке изменяет ТТЗ и отказывается от создания некоторых тренажеров — турболета, вертолета В-10 с кабиной лунного корабля и других. А на комплексный тренажер «Л-3» по указанию Мишина составлены упрощенные ТТЗ без участия специалистов ВВС и утвержденные только Мишиным. Я обратил внимание Тюлина и Трегуба на недопустимость подобных односторонних действий Мишина. Оба признали, что это ошибка, которую они немедленно устранят, но даже Тюлин воздержался от упреков в адрес Мишина. Даревский и Козлов (МАП) держались на совещании хорошо и полностью согласились с нашими претензиями к Мишину. Решили до 20 декабря еще раз рассмотреть все ТТЗ на комплекс «Л-3», согласовать их с ВВС и приступить к разработке тренажеров. Тюлин принял мое предложение о том, что если строятся два экземпляра тренажера, то первый из них устанавливается в ЦПК, а второй — в ЦКБЭМ; если же строится один экземпляр, то он устанавливается только в ЦПК.
С Тюлиным, Керимовым и Трегубом я всегда мог бы найти общий язык, но все попытки договориться с Мишиным бесполезны: он способен нарушить любой договор, отказаться от подписанного им самим соглашения и забыть о данном им же самим слове.
6 декабря.
Дважды звонили Керимов и Карась: первый пытается уговорить руководство ВВС поддержать предложение Мишина — не строить корабль 7К-ВИ, а заменить его модернизированным «Союзом»; второй опасается, что мы в этом вопросе можем согласиться с Мишиным. Я заверил Карася, что мы будем твердо защищать строительство военно-исследовательского космического корабля 7К-ВИ, и согласился подписать документ, отвергающий притязания Мишина на замену 7К-ВИ модификацией «Союза» (кроме Карася и меня этот документ подписали представители ПВО и ВМФ).
В деле с 7К-ВИ особенно рельефно проявляются негативные черты личности Мишина — он готов забыть решения ЦК и правительства и поступиться интересами обороны страны только ради удовлетворения своих эгоистических капризов и стремления единолично направлять развитие пилотируемых космических кораблей. Так и хочется сказать ему: «Мишин, Мишин, как дорого обходишься ты стране и как много ты портишь нам в космосе!» Но за его спиной целая шеренга высоких руководителей (Устинов, Смирнов, Пашков, Сербин, Строганов, Келдыш и другие), и нам очень трудно указать Мишину его настоящее место — место рядового инженера-исполнителя, а не главного конструктора всей нашей космической техники. Но это время придет, и я сделаю все возможное, чтобы оно пришло как можно скорее.
8 декабря.
Вчера в Подлипках в кабинете Мишина состоялось большое совещание под председательством К. А. Керимова. Присутствовали четверо заместителей Мишина (Охапкин, Бушуев, Черток, Трегуб), начальники отделов ЦКБЭМ, главные конструкторы систем, представители министерств, военные (самого Мишина не было — он отдыхает на курорте). Обсуждали его предложение: прекратить работы над военно-исследовательским кораблем 7К-ВИ (главный конструктор Д. И. Козлов), а для военных исследований приспособить корабль «Союз». За предложение Мишина высказались: Бушуев, Черток, Охапкин, Феоктистов, Мнацаканян и несколько начальников отделов ЦКБЭМ; против выступили: Карась, Щеулов, Костин, Гайдуков, я и другие военные.
Более шести лет ЦКБЭМ (ОКБ-1) водит нас за нос с военными исследованиями в космосе — нам много обещают, но фактически ничего не дают. Перед каждым пилотируемым полетом вдруг обнаруживается, что для военных экспериментов на корабле нет ни веса, ни объема. Мы были вынуждены добиваться решений ЦК и правительства о строительстве специальных военных космических кораблей, и такие решения состоялись: В. Н. Челомею поручили строить станцию «Алмаз», а Д. И. Козлову — корабль 7К-ВИ. Мы, военные, были полностью удовлетворены этими решениями и надеялись, что наконец-то кончится монополия Королева-Мишина и пилотируемые корабли будут строить три фирмы. Более двух лет разработка «Алмаза» и 7К-ВИ продвигалась успешно, были рассмотрены и одобрены эскизные проекты станции и корабля. Но потом Мишин испугался перспективы передвинуться с первого места, которое ОКБ-1 фактически занимает почти десять лет, на второе или даже третье. Он решил попытаться полностью прикрыть работы над 7К-ВИ, а заодно «подложить свинью» и под «Алмаз» Челомея (Мишин и Керимов уже давно ведут разговоры о том, что «Алмаз» дорог, громоздок и неизвестно для чего создается).
На вчерашнем совещании Керимов не удержался и также высказался против строительства «Алмаза» после того, как Ткачев, выслушав защитников предложения Мишина, удачно подметил: «Не понимаю, зачем нам «Алмазик», если уже «Алмаз» строится…» Я охарактеризовал новые мишинские идеи как «сырые», непродуманные и принципиально вредные и напомнил присутствующим некоторые факты из истории нашей космонавтики. В 1963 году ЦК и правительство приняли решение, которым обязывали Королева готовить экспедицию на Луну, а Челомея облет Луны кораблем с экипажем на борту. Королев сумел добиться изменения этого решения: новым Постановлением ЦК КПСС обе задачи поручались ОКБ-1. Только из-за драчки между Королевым и Челомеем мы потеряли два года и до сих пор не можем облететь Луну — создалась такая ситуация, что мы можем и не быть первыми на Луне. Я сказал, что последнее предложение Мишина заставляет вспомнить вышеизложенную историю, и выразил опасение, что оно вновь на длительный срок задержит развертывание военных исследований в космосе и нанесет вред делу обороны страны.
У меня создалось впечатление, что аргументированный дружный протест военных против очередного легкомыслия Мишина ошеломил присутствующих. Лишь Керимов и Бушуев предприняли слабые попытки защитить вдребезги разбитые нами «идеи» Мишина, но все остальные поняли, что защищать-то и нечего.
