Присутствие в Италии союзников оказало, однако, глубокое влияние на балканскую политику. С 1941 г., со времени оккупации Югославии, там шла освободительная война. Михайлович, кадровый армейский офицер, обратился к старомодному сербскому национализму и стал сотрудничать с королевским правительством в изгнании. Стараясь избежать потерь, он часто заключал соглашения местного масштаба с итальянскими, а изредка даже с немецкими оккупационными силами. Тито, руководитель югославских коммунистов, создал движение другого характера. Его целью была поддержка объединенной коммунистической Югославии, он был уверен, что жертвы, как бы ни были велики, обеспечивали его партизанам всевозрастающую поддержку. Фабианская тактика Михайловича в точности напоминала ту, какую разработал британский исполнительный орган по спецоперациям, направлявший подрывную деятельность в Европе. Сопротивлению во Франции и в других странах предлагалось вербовать и организовывать сторонников, стать разведывательными центрами и ждать приближения союзных армий, чтобы выйти из подполья. Михайлович следовал этой установке и, на свою беду, унесен был, по его собственным словам, разразившимся над миром ураганом.
Когда Италия вышла из войны, партизаны Тито разоружили итальянские войска и захватили их боевую технику. Партизанская армия насчитывала теперь миллион человек и отвлекала на себя 8 германских дивизий. Черчилль стремился поддержать действия на Балканском полуострове, хотя не было возможности выделить для этого войска. Казалось, что Тито решил вопрос. Английские представители, в том числе сын Черчилля Рэндольф, сообщали, что партизаны Тито сражаются с немцами, а люди Михайловича – нет. И того, и другого подвергли проверке. Сбросили им английские припасы, велели использовать их. Тито согласился, а Михайлович нет. К концу года все, какие имелись, припасы шли к Тито. Вскоре Михайловича вообще перестали признавать. Когда Фицрой Маклин, английский представитель у Тито, предупредил Черчилля, что это коммунист, Черчилль ответил: «Вы что, собираетесь после войны жить в Югославии? Нет? И я тоже». Англичане создали Тито, и нынешняя Югославия – творение англичан, хотя, конечно, многое сделали сами партизаны. Американцы Тито не одобряли, продолжали поддерживать Михайловича, но даже им его бездействие надоело. Еще более удивительно, что Сталин поддерживал Михайловича и пришел в ярость, обнаружив, что существует Тито. Может быть, Сталин хотел сделать приятное англичанам; возможно, предвидел, какие заботы причинит ему независимое коммунистическое государство. Ситуация во всяком случае забавная.
* * *
Поскольку внимание было сосредоточено на военных действиях в Северной Африке и Италии, могло показаться, что обе западные державы почти забыли о Германии. Но это не так. Сэр Артур Харрис, командующий английской бомбардировочной авиацией в Европе, во всевозрастающих масштабах продолжал ночные бомбардировки Германии, Американцы начали бомбить днем с помощью своих «летающих крепостей». Налеты на Рур происходили с марта по июнь, на Гамбург – с июля по ноябрь, на Берлин – с ноября 1943 по март 1944 г. На один только Берлин было сброшено 50 тыс. т бомб. Немецкие города были разрушены. Харрис писал: «Мы можем полностью снести Берлин, если примут участие американские ВВС. Это будет нам стоить 400–500 самолетов. Немцы заплатят поражением в войне».
Ожидания не сбылись. Убиты были многие тысячи немцев, десятки тысяч стали бездомными. Германская промышленность пострадала мало. Фактически в разгар бомбежек союзной авиации, в марте 1944 г., производство достигло небывало высокого уровня. Цифры говорят сами за себя. В 1942 г. англичане сбросили 48 тыс. т бомб; немцы произвели 36 804 единицы боевого оружия (тяжелые орудия, танки, самолеты). В 1943 г. англичане и американцы сбросили 207 600 т бомб; немцы произвели 71 693 единицы оружия. В 1944 г. англичане сбросили 915 тыс. т бомб; немцы произвели 105 258 единиц оружия. Конечно, впервые за время войны уровень жизни немцев снизился, хотя он никогда не опускался до британского. Но их боевой дух не пострадал. Наоборот, беспорядочные бомбежки отдали немцев в руки Геббельса с его пропагандой тотальной войны.
К марту 1944 г. Харрис сознавал, что темпы британских потере неоправданно велики. У американцев дело обстояло еще хуже. «Летающие крепости» оказались неспособными защитить себя в дневное время от немецких истребителей. В связи с этим препятствием союзники пришли к разным выводам. Харрис мог лишь предложить возобновить бомбежки тогда, когда командование бомбардировочной авиации восполнит потери. Американцы же усовершенствовали истребитель дальнего действия «Мустанг», который мог сопровождать бомбардировщики над Германией, и воздушное наступление возобновилось.
* * *
Самая крупная битва 1943 г. произошла не в воздухе, не в Средиземноморье, а в Курске и вокруг него с 5 по 12 июля. Эта битва оказалась решающей в ходе всей войны. Когда заглохли бои на Восточном фронте в марте 1943 г., русские уже вклинились в оборону противника перед Курском. Они стремились этот клин увеличить, а немцы – отсечь его. Русские от искушения удержались, немцы – нет. Сталин вспомнил про неудачное наступление русских под Харьковом, послужившее началом дальнейших бедствий в 1942 г. Отличаясь неисчерпаемым терпением, он решил дождаться немецкого наступления и разбить противника. Хотя Гитлер и сказал Гудериану, что его «тошнит при мысли о наступлении», он все-таки считал его неизбежным. Он стремился нанести русским сокрушительный удар, чтобы можно было направить войска на помощь Муссолини, и утешался мыслью, что летом немцы всегда побеждали.
Времена переменились. Русские воспряли духом после поражений, у них было теперь гораздо больше орудий, больше солдат, лучше, чем у немцев, танки. Они получали американские грузовики, консервы и стали более мобильными. Прежние неудачи научили их молодых генералов более гибкой тактике. И когда немецкие танковые дивизии двинулись к Курскому клину, у русских имелась мощная противотанковая оборона. К началу июля у русских было четыре оборонительных рубежа глубиной 50 миль. Слабо защищенных участков, какие имелись во время прежних немецких наступлений, теперь не было. Подобно Монтгомери в Эль-Аламейне, немцы вынуждены были атаковать укрепленные пункты: у Монтгомери было намного больше ресурсов, чем у его врага; немцы были уже подчинены.
5 июля началось немецкое наступление на обоих флангах выступавшего вперед клина. Стремясь захватить противника в клещи, немцы на юге продвинулись на 20 миль, на севере им продвинуться почти не удалось. Шли танковые сражения, пехоте места не было; немецкие орудия не смогли стрелять. Прорыв не состоялся. Вместо него было состязание в силе удара. 12 июля русские начали контрнаступление. С каждой стороны участвовало по 1500 танков – это было крупнейшее танковое сражение за всю историю, во всяком случае вплоть до войны 1973 г. на Ближнем Востоке. В тот вечер Гитлер внезапно прекратил наступление. Впервые огромная армия национал-социалистской Германии была разбита в бою. С этого момента цель Гитлера, его единственная надежда – отсрочить поражение.
Немцы рассчитывали, что русские понесут очень большие потери и не смогут возобновить наступление. И снова ошиблись. В начале августа русские начали наступление, интенсивность которого не ослабевала до самого Берлина. Это не было наступление германского типа, когда одна мощная группировка вырывается вперед и противника окружают. Русские во многом следовали той стратегии, которая принесла победу Фошу и союзникам в последние месяцы первой мировой войны. Они, ведя атаку в слабом пункте, прерывали ее, как только встречали сильное сопротивление, чтобы где-нибудь еще возобновить наступление. Благодаря американским грузовикам русские могли быстро перемещаться от одного района к другому, а немцы зависели от того, с какой скоростью могли двигаться люди и лошади.
С августа по декабрь 1943 г. русские наступали широким фронтом. Они достигли Днепра, переправились через него; севернее они расчистили подступы к Москве, снова заняли Смоленск. Несмотря на полное превосходство русских (6:1), им ни разу не удалось прорвать немецкую линию фронта. За четыре месяца кампании было взято в плен всего 98 тыс. немцев, а в ноябре Манштейн попытался осуществить контрнаступление – последнее в своем роде. Русские действовали методом истощения, а не методом стратегически важного прорыва, и это приносило успех. Гитлер сказал Мантейфелю, который участвовал в контрнаступлении под командованием Манштейна: «В качестве рождественского подарка я вам дам 50 танков». Это все, что он мог предложить. Что еще оставалось? Лишь перспектива, на которую Гитлер всегда рассчитывал: что распадется великий альянс.
* * *
Пока с такой быстротой менялась обстановка в России и в Средиземноморье, казалось, «забыли» про войну на Дальнем Востоке. В Бирме было тихо, после того как там в мае неудачно закончилась британская кампания. Соревновались друг с другом Макартур и Нимиц в юго-западном и центральном районах Тихого океана. Даже при таких благоприятных условиях японцы решили в сентябре, что удержать все завоевания выше их сил, и ограничились «исключительно сферой национальной обороны», которую укрепляли перед предстоявшими в 1944 г. наступательными операциями американцев. Самым блестящим американским достижением было одно. В апреле 1943 г. американцы перехватили сообщение о том, что адмирал Ямамото отправляется в инспекционную поездку к Тихому океану. Его самолет был сбит, и адмирал погиб. Ямамото, благородный человек с огромным талантом стратега, был Гектором второй мировой войны – потеря для Японии невосполнимая. Американский генерал, замысливший его смерть, смог найти для него лишь такую эпитафию: «Я надеялся вести этого мерзавца по Пенсильвания-авеню в кандалах и чтобы все его избивали как можно больнее».
