Кроме того, неспокойная атмосфера Темных веков, с их войнами, смутами и насилием, усилила значимость христианства как утешения и успокоения. Идея же всеобщего равенства перед лицом Господа помогла германским народам воспринять перестройку социума, стремительно терявшего прежние основания равенства людей.
В Средние века христианская идеология превратилась в неотъемлемую часть системы феодальных отношений. Более того, повсюду – и на Западе, и в Византии, и в Восточной Европе – церковная организация выступала важнейшей составляющей административного и государственного аппарата.
Уже к моменту заката Рима христианство обрело несколько иные формы. Решающую роль сыграли идейное переосмысление позднеантичной философии (в особенности неоплатонизма и стоицизма) и превращение его в официальную государственную религию.
Решения Никейского (325 г.) и Константинопольского (381 г.) соборов, а также богословские идеи Августина (354–430 гг.) отточили догматику. Мысль Августина о земном противостоянии Государства Божьего (Civitas Dei) Государству дьявола утвердилась лейтмотивом всего средневекового христианства. Она обусловила его миссионерскую позицию, а также неустанную борьбу с еретическими движениями, рассматривавшимися церковью как явное порождение дьявольских сил.
Но, стоило преодолеть позднеантичные следы, возникла проблема понимания и усвоения христианских ценностей язычниками – прежде всего германцами и в меньшей степени западными кельтами. Набор традиционных представлений варваров с их родовой идеологией и культом войны не соответствовал евангельским заповедям. В результате длительного и непростого сосуществования христианской и североевропейской этических систем проявились два обстоятельства.
Во-первых, само средневековое христианство сделало ряд послаблений. Оказались допустимы феномены, немыслимые для ранних христиан. Чего стоит хотя бы появление на свет целого ряда духовно-рыцарских орденов, члены которых регулярно сочетали монашеское воздержание с прямым насилием и убийствами на поле брани. Да и ключевая идеология рыцарства – плод сочетания евангельских заповедей и норм, провозглашенных Эддами.
Во-вторых, в эпоху Средневековья традиционная германская и кельтская мифологии, оттесненные в маргинальные верования, дали блестящие всходы в виде богатейшей европейской сказочной традиции с ее гномами, эльфами, троллями и феями. Христианство и язычество поделили между собой ниву народной культуры Средневековья.
Христианская церковь, выйдя в начале IV в. из подполья, очень быстро начала трансформироваться в мощную, структурированную и отличающуюся высокой дисциплиной организацию. Ее основу составляли пресвитеры – приходские священники, возглавлявшие приходы. Группа приходов одного региона подчинялась епископу. Роль последнего, особенно на этапе раннего Средневековья, была очень высока. И пока власть папы римского не укрепилась, епископы в значительной степени определяли идеологию и политику церкви на местах.
Церковная иерархия – до уровня епископата – была идентичной на всем пространстве бывшей Римской империи. На более высоких ступенях восточная и западная традиции различались.
На Западе несколько епископств объединялись под властью архиепископа, а следующим и последним признавался статус папы римского. Восточная церковь – более многочисленная и иерархичная – объединяла епископства в митрополии, а те – в несколько патриархатов: Константинопольский, Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский.
Таким образом, задолго до окончательного раскола в XI в. православная и католическая церкви имели различное внутреннее устройство.
Церковную жизнь регулировали соборы: вселенские (представлявшие всю церковь и до IX в. проходившие в Константинополе) и поместные, на которые съезжались представители нескольких епископств. Большинство догматических и иных решений, касающихся понимания христианства и церковного устройства, принималось на таких соборах.
В отличие от восточной церкви, изначально находившейся под контролем Империи и государства, западная просто не сталкивалась с какой-либо силой, способной ее подчинить. Напротив, среди маломощных варварских королевств, постоянно враждующих между собой, именно церковь выступала как наиболее сплоченная организация. Да и большинство ее иерархов в начале Средних веков вели светский образ жизни, а внешне и в поведении мало отличались от знати. Именно здесь кроется причина самостоятельной позиции католицизма в средневековой Европе, этим обусловлены его постоянные претензии верховенства над светской властью. Лепту внесли и папы римские, стремившиеся к упрочению своего духовного и мирского влияния.
Уникальность статуса папы была типично западным проявлением церковной жизни, непонятным и неприемлемым на Востоке. Рост авторитета понтифика, как традиционно считается, связан с христианским представлением о том, что именно римскому первосвященнику надлежало стать преемником апостола Петра, бывшего наместником Христа в Риме и, следовательно, в западных землях. Не менее расхоже мнение, что дипломатические переговоры папы Льва I с Аттилой, якобы вынудившие последнего покинуть Италию и спасшие западный мир, продемонстрировали, в чьих руках находится реальная власть. Во всяком случае, сами папы подчеркивали значимость этого события. Впрочем, усиление их влияния, несомненно, вызвано многими причинами – объективными (общее положение дел в Европе) и субъективными (деятельность конкретных пап и государей).
Вакуум власти на континенте и рост экономической и политической самостоятельности папства позволил уже Григорию I (590–604 гг.) оспорить право константинопольского патриарха на титул вселенского владыки – разумеется, в свою пользу. Сложившийся в эпоху Хлодвига союз франкских королей с епископами и папами при первых Каролингах приобрел классические черты.
Особое место церкви в средневековом обществе определялось, кроме того, ее исключительной важностью в поддержании культурного наследия. Она служила единственным хранителем не только канонической, но античной и общечеловеческой традиции, будучи источником образования. В ней существовали едва ли не все искусства. То немногое, что уцелело от греко-римской древности, уцелело преимущественно в церковном кругу.
Обучение грамоте и гуманитарным наукам сосредоточивалось в церковных школах и в монастырях. Последние, в свою очередь, были библиотеками, а также местом, где копировали книги, – их переписывали в монастырских скрипториях.
Грамотные и образованные люди в течение длительного времени требовались только в церковной практике, лишь изредка привлекаясь и к решению мирских задач. Практика светского образования для внецерковных нужд дает о себе знать только к XII в. Хотя далеко не всегда сакрализация процессов обучения и познания в целом оказывалась плодотворной, церковь не позволила Европе утратить последние крупицы античной системы образования и одичать окончательно. Впрочем, трудно сказать, как развивалась бы Европа при доминировании германской языческой традиции, не испытавшей христианского воздействия.
Особенность средневекового христианства определило монашеское движение. Зародившись в Африке и на Востоке в IV в., оно в века неустойчивости помогало людям найти успокоение, поддерживая само существование церкви. Как самодостаточные общины, монастыри обзаводились земельными и иными владениями и становились все более заметными субъектами. Они нередко брали на себя социальные и экономические функции городов, выступая как хозяйственные центры округи, обрастающие соответствующей инфраструктурой.
Важную роль сыграли также монашеские ордена. Первый из них создан в 529 г. Бенедиктом Нурсийским в монастыре Монте-Кассино – он получил название бенедиктинского. По его образцу и уставу жило большинство монастырей в период раннего Средневековья.
Опору церкви составляли принадлежавшие ей земли, постоянно пополнявшиеся новыми угодьями. Увеличение монастырских и епископских владений, а в перспективе – и непосредственно папы римского – обеспечивало надежную основу их финансового и материального благополучия. Так, при Карле Великом в имперских землях (т. е. во всей Западной Европе) была официально узаконена церковная десятина (decima). К концу раннего Средневековья церковь превратилась в наиболее состоятельный субъект Европы. Кризисы и потрясения, как правило, заметно укрепляли ее положение: максимум подаренных и завещанных ей территорий пришелся на ожидание конца света в 1000 г. и на первый этап крестовых походов – рубеж XI–XII вв.
Кроме того, в идеологизированном средневековом обществе католическая церковь обладала мощнейшими рычагами воздействия на человека – нередко более эффективными, чем материальные стимулы. К ним относились, например, предание анафеме (проклятию), отлучение, провозглашение интердикта над целыми областями и странами (запрет любых форм богослужения и религиозных обрядов, как это происходило в Англии начала XIII в.). Подобные меры ставили провинившихся людей или регионы в невыносимые условия: запрет отправления культа мог парализовать всю духовную жизнь общества, ведь нельзя было совершить ни крещения, ни отпевания. Это оказывалось куда более действенно, чем даже война.
