Еще в начале XX века видный российский мыслитель и один из апологетов монархической государственности Лев Тихомиров указал на ее абсурдность. В самом деле, механизм управления развитого государства столь сложен, что один человек, даже профессионально подготовленный и обладающий способностями к государственному управлению, просто физически не в состоянии лично управлять всеми требующими вмешательства государственной власти процессами.
Такое личное, непосредственное управление было возможно лишь на заре развития государственности, когда круг государственных задач был весьма невелик и сами государства были невелики. В те времена государь действительно мог лично командовать войском (своей дружиной), собирать налоги, лично творить суд и расправу.
Старинная французская «Хроника Фредегара» сохранила описание личного осуществления королем Дагобертом своих властных полномочий:
«Король прибыл в город Лион, он стал судить всех — и знатных, и бедных — столь справедливо, что все поняли, сколь это угодно Богу. Он ни у кого не брал подношений и не смотрел на лица, но был движим одной только справедливостью, чем выражал почтение ко Всевышнему. Затем он прибыл в Дижон и провел несколько дней в Латоне, с усердием продолжая творить справедливый суд. Он был столь сострадателен и полон рвения, что не смыкал глаз и не прикасался к кубку. Он с тщанием вникал в любое дело, чтобы все уходили от него, получив по справедливости»[149].
Примеры аналогичной деятельности государей мы находим и в наших летописях.
Отметим, что ввиду слабости государственного аппарата эпохи зарождения государств у тогдашних правителей просто не было другого выхода, и непосредственное руководство было зачастую вопросом жизни и смерти.
«На войну выйдя, не ленитесь, не полагайтесь на воевод, ни питью, ни еде не предавайтесь, ни спанью; сторожей сами наряжайте и ночью, расставив охрану со всех сторон, около воинов ложитесь, а вставайте рано; а оружия не снимайте с себя второпях, не оглядевшись по лености, внезапно ведь человек погибает»,[150]
— предостерегал своих детей великий князь киевский Владимир Мономах.
Эпоха непосредственного правления монархов быстро ушла в прошлое, но память о таких государях, как Владимир Святой или Ричард Львиное Сердце, надолго пережила их самих.
Однако с развитием государства государи были вынуждены передавать часть своих полномочий постепенно складывающемуся государственному аппарату, сохраняя за собой контроль над ним и возможность непосредственного вмешательства в работу каждого чиновника.
Таким образом, власть любого монарха, даже тех, кого мы привыкли считать абсолютными, имела естественные ограничения, обусловленные возможностями человека.
Чем отличается власть монарха от хорошо знакомой нам власти демократически избранного главы государства или авторитарного диктатора? Первое отличие заключается в том, что монарх сам является источником высшей власти, в то время как любой другой правитель является лишь представителем такой власти. Отсюда следует совершенно особенная мотивация поступков монарха и его отношение к собственной власти.
Если для правителя демократического государства или диктатора власть является желанным призом, к которому политик стремится иногда всю свою жизнь, то для государя власть является в первую очередь долгом, и не просто долгом, а долгом религиозным.
Когда российские государи называли царскую власть своим священным долгом, слово «священный» означало в первую очередь религиозный долг перед Богом за свою страну и свой народ.
«Я завещаю тебе любить все, что служит ко благу, чести и достоинству России. Охраняй самодержавие, памятуя притом, что ты несешь ответственность за судьбу своих подданных перед Престолом Всевышнего. Вера в Бога и святость твоего царского долга да будет для тебя основой твоей жизни»,[151] — наставлял своего наследника перед смертью император Александр III.
Могут возразить, что далеко не все монархи не только декларировали этот принцип, но и следовали ему. Были, мол, среди них и властолюбцы и трусы, боящиеся своего долга, но если мы обратимся к российской истории, то увидим, что для нашей страны подобные личности на престоле были весьма редким исключением. Русские цари на деле доказывали свою преданность Отечеству, подвергая себя порой и смертельной опасности.
Выше мы уже отмечали, что власть монарха ограничена самой человеческой природой, так как возможности человека весьма ограничены, следовательно, государь не может управлять государством без эффективного аппарата управления.
Составляя в начале минувшего века «Монархической катехизис», протоиерей Иоанн Восторгов отмечал, в частности, такую особенность монархической системы правления: «По природе своей монархия является более способной к лучшей организации системы управления и имеет в своем распоряжении больше средств к предупреждению и пресечению чиновничьего произвола, нежели аристократия или демократия»[152].
«Именно в монархии может быть лучше всего организована система управления потому, что, будучи физически безсилен заведовать полностью всем делом управления страною, монарх естественно склонен прибегать к содействию других принципов власти и легко дает им место в системе управления, ибо, являясь их верховным примирителем, он их нисколько не отрицает, а лишь верховно организует как в самой нации, так и в управительной системе, вводя уже существующие в самой нации зачатки организации власти и повиновения в общую организацию государственного управления. Такое построение управительного механизма на началах сочетания разнородных принципов является наилучшим, открывая широкую возможность национальному самоуправлению везде, где это возможно. С другой стороны, в монархии открывается ничем не заменимое действие монарха по его царской прерогативе, которого лишены, конечно, и демократия и аристократия и которое имеет огромное государственное значение[153].
Поясним, что имеется в виду: монархическая система управления может использовать как элементы методы и органы управления других типов общественного устройства, например демократии, не испытывая при таком использовании каких-либо затруднений дня себя. Монархия может использовать все позитивные стороны прямой демократии на уровне местного самоуправления, избегая при этом всех недостатков представительной демократии. В свою очередь, обратный процесс невозможен, главное достоинство монархии — возможность прямого и непосредственного действия монарха на всех уровнях управления — в других системах отсутствует.
Власть по наследству
Рассмотрим такой важный аспект монархической системы правления, как передача власти по наследству. Основной недостаток этого механизма хорошо известен нашему читателю по либеральной или революционной точке зрения — власть может попасть к человеку, не способному с ней справиться. Но помимо недостатков у этой системы были и весьма ощутимые достоинства.
Во-первых, передача власти по наследству является хорошей гарантией от правления в стиле «после нас хоть потоп». Так как каждому нормальному человеку свойственно заботиться о своих детях, то естественно, что всякий монарх стремится передать государство своим наследникам в полном порядке.
«Мы должны передать Бэби сильную страну и не смеем быть слабыми — ради Него, иначе Ему будет еще труднее царствовать, исправляя наши ошибки и крепко натягивая вожжи, которые Ты распускаешь. Тебе приходится страдать за ошибки Своих царственных предшественников, и одному Богу известны Твои муки»[154], — писала императрица Александра Федоровна своему мужу императору Николаю II в 1916 году.
Преемственность и стабильность наследственной власти обеспечивает и возможность реализации долгосрочных проектов. В 1842 году, объявляя о начале строительства железнодорожной магистрали Москва — Петербург, император Николай I сказал, указывая на своего наследника:«Человек смертен, и потому, чтобы иметь уверенность в довершении этого великого дела, я назначаю председателем Комитета железной дороги вот его: пусть он доделает, если не суждено мне»[155].
Во-вторых, передача власти по наследству обеспечивает возможность высокой профессиональной подготовки наследника к занятию высшего государственного поста. В отличие от главы демократического государства монарх — это хорошо подготовленный профессионал, подготовка которого к занятию высшего государственного поста начинается с раннего детства и включает в себя как соответствующее обучение, так и постепенное приобщение наследника к практической деятельности.
