Случай, однако, привел к другой встрече. В 9 ч. 30 мин. Goeben и Breslau, только что соединившиеся в 50 милях к северу от Бона, внезапно заметили Indomitable и Indefatigable, шедшие по направлению к Гибралтару.
Обе группы шли контркурсами, большим ходом, по совершенно спокойному морю. Goeben сделал попытку уклониться от встречи, но англичане пошли на сближение, и он лег на прежний курс. Вскоре на дистанции 8000 м произошла встреча. Это - волнующая минута. С одной стороны 16 орудий были готовы к открытию огня, с другой - 10; судьба Goeben могла бы быть решена в несколько мгновений. Но война не объявлена, и никто не стрелял. Никто также не салютовал, хотя немцы считали, что адмирал Мильн находился на борту одного из британских крейсеров, а флаг адмирала Сушона развевался на мачте Goeben. Но капитан 1 ранга Кеннеди, командовавший английской группой, обойдя немцев, лег на обратный курс, вступил им в кильватер и телеграфировал адмиралтейству, что он находится в соприкосновении с ними.
Из Лондона ему тотчас ответили: "Прекрасно, держитесь крепко; война неминуема."{10} Немного спустя У. Черчилль, с согласия министра иностранных дел, дал ему приказ атаковать после предупреждения Goeben, в случае если последний попытается напасть на французские транспорты. Однако совет министров, собравшийся несколько мгновений позже, решил, что никакое военное действие не должно быть предпринято до истечения срока, фиксированного ультиматумом, который Великобритания накануне вечером предъявила Германии, т. е. до 12 часов ночи. В 19 часов телеграмма осведомила об этом адмирала Мильна и командовавшего группой Кеннеди. "Мы вряд ли отдавали себе отчет, пишет У. Черчилль. - во что эта почтенная щепетильность должна была обойтись нам и всему миру."
В действительности, в момент получения контрприказа английские крейсера уже значительно отстали. Goeben, который только что вычистил свою подводную часть, мог идти 27-узловым ходом, тогда как англичане с трудом делали 25. Присоединившийся к англичанам Dublin, пришедший из Бизерты, сохранял соприкосновение с немцами до 21 часа, но потерял их затем из виду с наступлением темноты, и адмирал Сушон получил возможность без новых помех следовать в Мессину.
Адмирал де Ляпейрер должен был бы быть осведомлен об этой встрече: в 20 часов все корабли флота, в том числе и Courbet, получили из Алжира сообщавшую о ней телеграмму, которая вследствие ошибки, оставшейся до сих пор не объясненной, не дошла до сведения главнокомандующего. В результате, последний не внес никаких изменений в свои планы; группы A и B, после крейсерства в продолжение всей ночи в надежде войти в соприкосновение с Goeben, если бы он появился для обстрела Алжира, застопорили машины перед этим портом в 4 ч. 30 мин. утра 5 августа, почти в тот момент, когда германские крейсера входили в Мессину. Адмирал тотчас же условился с командиром 19-го корпуса о формировании и отправке конвоев, которые они оба считали необходимыми, несмотря на повторные указания правительства.{11} Различные телеграммы, сообщавшие о воображаемых боевых схватках на западе, сообщение о том, что германский угольщик стал на якорь на рейде Пальмы,{12} предложение министра распределить подводные лодки 1-го дивизиона по портам Прованса, чтобы защитить эти порты от Goeben, укрепили адмирала в убеждении, что противник угрожает непосредственно нашим перевозкам, и что основным театром борьбы на данном отрезке времени является западная часть Средиземного моря.{13} В результате, считая основной своей обязанностью эскортирование конвоев, первый из которых должен был отправиться в тот же день, он принял соответствующие меры, еще ничего не зная о встрече, имевшей место накануне.
Командующий группой Кеннеди, потеряв соприкосновение с немцами, рассчитывал держаться в течение ночи к северу от Сицилии с тем, чтобы утром на следующий день быть у северного входа в Мессинский пролив. Но адмирал Мильн к 18 часам 4 августа получил сообщение, что итальянское правительство объявило о своем нейтралитете, и указание, что он должен считаться с таковым, не приближаясь со своими кораблями ближе, чем на 6 миль, к итальянским берегам. Он приходит в результате к выводу, что если Goeben войдет в Мессинский пролив, он не сможет его там преследовать, и назначает рандеву Indomitable и Indefatigable на следующий день, 5 августа, в 11 часов в открытом море у Пантелларии, на полпути между Сицилией и Тунисом. Отправив вместе с тем Gloucester в южную часть Мессинского пролива, чтобы контролировать выход из него, он предписал адмиралу Трубриджу держаться со своими броненосными крейсерами вблизи Отрантского пролива. В час ночи он получил сообщение об открытии военных действий между Великобританией и Германией.
* * *
Goeben и Breslau в 4 часа 5 августа вошли в Мессину. Их угольные ямы. были почти пусты; безусловно необходимо было их наполнить, чтобы добраться до Константинополя. Адмирал Сушон потребовал соответствующего разрешения у итальянских властей, но натолкнулся на формальный отказ: нейтралитет Италии не позволял ей снабжать корабли воюющих стран. Кроме парохода General, погрузившего предельное количество угля, которое он мог только принять в течение двух предшествующих дней, в порту находился английский угольщик, нагруженный углем для фирмы Стиннес. Немцы подпоили капитана, который не знал еще об объявлении войны, задержали его и несмотря на вмешательство английского консула добились выдачи его груза. Оба крейсера погрузили уголь с предельной поспешностью, но приемка потребовала более 24 часов; по истечении этого времени пребывания в порту они должны были бы быть интернированы. Итальянские офицеры пришли вечером, чтобы осведомить об этом адмирала Сушона, но он с большим присутствием духа ответил, что срок должен считаться с момента, когда ему было сделано официальное сообщение. Он выиграл таким образом 15 часов, которые позволили отряду закончить приемку.{14}
В течение этого времени поступавшие из Берлина телеграммы поставили его в известность о затруднениях, которые возникали со стороны оттоманского правительства для разрешения Сушону входа в Дарданеллы, несмотря на заключенное Турцией 3 августа секретное соглашение с Германией. Ему предоставлялся выбор между Полой и Константинополем; сознавая значение, которое должно иметь его присутствие в Турции, Сушон решил отправиться туда, как это было ранее решено, и просил адмирала Антона Гауса, командовавшего австрийским флотом, облегчить ему форсирование блокады, которую предполагал вокруг Мессины. Выслав{15} General вперед, чтобы обеспечить свою телеграфную связь с германским посольством в Турции,{16} он в 17 часов 6 августа снялся с якоря.
Поскольку в это время Германия уже находилась в войне с Англией, адмирал Сушон не мог не считаться с тем обстоятельством, что новая встреча с британскими линейными крейсерами уже не окончится так, как окончилась 4 августа. Сушон опасался также и того, что французский главнокомандующий, осведомившись о его остановке в Мессине, выделит против него силы, способные дать бой с уверенностью в победе.
Для французов, однако, единственной заботой продолжало оставаться обеспечение воинских перевозок. Алжирский конвой (7 пароходов) отправился 5 августа вечером в Сет под эскортом группы В; группа С направилась на соединение с Оранским конвоем; четыре линейных корабля первой эскадры и 1-я легкая бригада направились в Филиппвилль, чтобы взять там под свою защиту единственный находившийся в готовности войсковой транспорт Medjerdah, который должен был сняться 6 августа с якоря вместе с этим внушительным эскортом. Наконец, "отряд линейных кораблей особого назначения", составленный из линейных кораблей Courbet, Condorcet и Vergniaud под флагом главнокомандующего, идет к северу, чтобы искать Goeben в районе Балеарских островов.
В 12 ч. 30 мин. 5 августа радиограмма из Бизерты сообщила, наконец, адмиралу де Ляпейреру, находившемуся в этот момент в 50 милях от Алжира, что германские крейсера были замечены накануне к северу от Сицилии шедшими на восток. Адмирал, продолжая идти тем же курсом, соединился утром 6 августа вблизи Ивицы с France и Jean-Bart и эскортировал их до подхода к Сет.
Только в 12 ч. 45 мин. 6 августа ему стало известно о присутствии Goeben и Breslau в Мессине; после полудня радиограмма из Парижа подтвердила это сообщение, добавив: "есть основания опасаться, как бы австрийский флот не пришел к ним на помощь, и в этом случае английские морские силы могут оказаться недостаточными". Но "отряд линейных кораблей особого назначения" уже имел ограниченные запасы угля, которые не могли позволить ему столь значительного удаления от базы без производства предварительной приемки. Главнокомандующий рассчитывал на группу А, находившуюся восточнее других, для того, чтобы оказать содействие в случае, если таковое понадобится. Впрочем, он продолжал считать, что Goeben либо идет на соединение с австрийским флотом, либо попытается прорваться в Атлантический океан. Ляпейрер знал также, что его британский коллега, о котором он, впрочем, не имел никаких непосредственных известий, готов преградить оба эти пути.{17} Никто не ожидал,{18} что немцы попытаются прорваться в Константинополь, а если бы эта мысль и возникла, то их считали бы заведомо разоруженными согласно международному праву. Выход австрийцев, с которыми мы не находились в войне и которые были значительно слабее нас, не внушал опасений. С другой стороны, главнокомандующему телеграфировали из Парижа о том, что германские лайнеры, оборудованные под вспомогательные крейсера, готовы выйти из Генуи и что другие идут в Средиземное' море через Гибралтар. Ему сообщили также о крейсерах, якобы за меченных в районе Канарских островов, и потребовали, чтобы он их уничтожил. Ляпейрер имел, таким образом, основания полагать, что его воинским транспортам угрожают непосредственные опасности, а потому продолжал их эскортировать.{19} Он предложил также английскому адмиралу довольно ограниченную поддержку: Jurien de la Graviere и три старых броненосных крейсера из Бизерты для наблюдения за выходом из Мессины.
