Таковы были реалии, сложившиеся на севере русского мира к моменту, когда одним из самых ярких действующих лиц здесь становится молодой посланец Владимиро-Суздальской Руси, сын удельного переяславль-залесского князя Ярослава Всеволодовича — Александр.
Западная политика Александра Ярославича до 1246 г. Невская битва и Ледовое побоище
Александр с детских лет жил в Новгороде. Его отец долгое время был новгородским князем, причем таким, который 4 раза уходил из Новгорода и враждовал с ним, но потом стороны мирились. С именем Ярослава связан ряд громких побед Новгорода над крестоносцами. Вырастая в такой атмосфере, Александр, конечно, прекрасно ориентировался в политической обстановке русского севера, что потенциально делало его удачным претендентом на новгородский стол. Дважды в отрочестве с 1228 по 1233 г. Александр и его старший брат Федор были символическими наместниками отца на новгородском столе. После смерти Федора (1233) Александр остался единственным наместником.
Начало его самостоятельного княжения в Новгороде, видимо, стоит отнести к 1238 г. Тогда Батыево нашествие уже обрушались на Северо-Восточную Русь, опустошив Рязанское и Владимиро-Суздальское княжества. Отец Александра, занимавший с 1236 г. киевский трон, был вынужден покинуть Юг Руси и вернуться на родину. Ярославу Всеволодовичу, как и большинству его сыновей, удалось в 1237–1238 гг. избежать военного столкновения с монголами. Без его участия пала столица его удела Переяславль-Залесский, была взята Тверь, где погиб его сын, не названный летописью по имени. Не было князя и в битве на р. Сити, где 4 марта 1238 г. полегли остатки некогда могучих владимиро-суздальских полков. Смерть на Сити его старшего брата Юрия Всеволодовича сделала Ярослава великим князем Владимиро-Суздальским. В 1243 г. мы застаем Ярослава в ставке Батыя, который дал ему ярлык «старейшего князя» всей Русской земли. Ясно, что Ярослав уже не мог постоянно лично участвовать в новгородских делах.
С 1238 г. и до 1246 г. мы видим на новгородском столе именно Александра. В эти годы степень владимиро-суздальского влияния на Господин Великий Новгород невелика. Батый взял в 1238 г. новгородский пригород Торжок, но до самого Новгорода не дошел 90 верст. Испугавшись приближения весенней распутицы, которая превратила бы северные болота и леса в непроходимые для конницы топи, степной завоеватель ушел на юг. Военные поражения в 1237–1241 гг. большинства русских земель заставили их правителей думать о том, как правильно сориентироваться в новых реалиях. Новгород был предоставлен сам себе. Новгородские горизонты формировали тогда и линию поведения молодого князя Александра.
Отражение немецкой и шведской агрессии Александром Невским (1239–1245)
Очевидно, новгородскими интересами был обусловлен и брак юного Александра (он родился самое раннее в 1220 г.). Княжеские браки всегда выступали способом заключения политических союзов или компромиссов. В 1239 г. Александр женился на княжне Александре — дочери полоцкого князя Брячислава, а первый свадебный пир («каша») был устроен в Торопце, столице одного из уделов Смоленской земли. Полоцкие князья, утратившие в результате крестоносной экспансии своих данников в бассейне Западной Двины, могли стать союзниками Новгорода в деле отражения наступления ордена. Смоленские князья, включая торопецких, в прошлом часто были конкурентами владимиро-суздальских в борьбе за новгородский стол. Силы Смоленской земли не были подорваны Батыевым нашествием (завоеватель в 1238 г. прошел лишь по окраинам этого княжества). Установление дружеских отношений со смоленскими князьями гарантировало тыл и давало возможность надеяться на союз со Смоленском в борьбе Новгорода как с рыцарями и Литвой, так и с возможным наступлением монголо-татар на новгородские владения.
Многие историки полагают, что матерью Александра являлась дочь знаменитого торопецкого князя Мстислава Удалого Феодосия. Если это было действительно так, а «каша» в Торопце подтверждает данную гипотезу, то наладить дружественные отношения со Смоленском Александру было проще.
Забегая вперед, отметим, что создать прочный новгородско-полоцко-смоленский союз не удалось, ибо это не приносило бы пользы Владимиро-Суздальскому княжеству. Союз имел бы не только, а возможно и не столько антирыцарскую окраску, сколько антиордынскую. Полоцкая земля, не тронутая Батыем в момент нашествия, так и осталась Белой, т. е. независимой от Орды. В гораздо меньшей по сравнению с Владимиро-Суздальской и Рязанской землями зависимости была Смоленщина. После объединения Западной Руси и Литвы во времена Гедимина и его сыновей Ольгерда и Кейстута литовско-русская держава вплоть до 1380 г. вела наступательную антиордынскую политику, завершившуюся разгромом татарских войск в 1362 г. у Синих Вод и переходом земель Южной Руси к Великому княжеству Литовскому и Русскому.
Владимиро-Суздальское княжество, превратившееся в великое княжение Владимирское, не имело никаких шансов присоединиться к названному союзу и избежать при этом очередной монголо-татарской рати. Новый погром и разорение были обеспечены, а шансов не только возглавить потенциальный антиордынский союз, но даже сыграть в нем значительную роль у Владимира на Клязьме не было. Все это поставило бы крест на давних амбициях великих владимиро-суздальских князей быть одними из главных лидеров русского геополитического пространства. Вынужденный компромисс с Золотой Ордой, заключающийся в признании зависимости Великого княжения Владимирского от Сарая, давал больше шансов на восстановление экономических и военно-политических ресурсов, а следовательно, сохранялся и шанс вернуть себе гегемонию в мире русских альтернатив. Эта перспектива должна была значить для Ярослава и его сыновей больше, чем интересы Новгорода, Полоцка и Смоленска вместе взятых.
Вернемся, однако, к действиям Александра в Новгороде. Сотворив вторую свадебную «кашу» в Новгороде, он в том же 1239 г. отправился строить военные укрепления по р. Шелони, т. е. в новгородско-торопецком пограничье, подвергавшемся нападению литовских отрядов.
А 15 июля 1240 г. мы застаем князя уже в битве на Неве. Летом 1240 г. шведы вторглись в новгородские границы. К сожалению, Новгородская летопись чрезвычайно скудно осветила русско-шведское столкновение 1240 г., сообщив нам, что князь Александр со своей дружиной и новгородским отрядом бился со шведами на Неве и победил их. Другие подробности историки могут черпать только из жития князя Александра («Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра Невского» — известно 13 редакций произведения), которое было написано после канонизации князя как местного владимирского святого в конце XIII в. То есть много лет спустя после его смерти в 1263 г. Достоверность многих сведений такого источника может вызывать сомнение.
Александр Невский. Художник Н. Рерих
Однако, не имея других источников, приведем рассказ жития.
Мы узнаем, что шведы вошли в Неву на 55 кораблях и высадились на берег в месте впадения в Неву реки Ижоры. Предводитель шведов послал к Александру сказать: «Если можешь противиться мне… то вот я уже здесь и пленю землю твою». Житие князя Александра и русские летописи не называют имени предводителя шведов. Есть только один источник, который сообщает, что предводительствовал шведскими рыцарями ярл Биргер[3]. Это составленное в Новгороде в конце XIV — начале XV в. публицистическое сочинение «Рукописание Магнуша»[4]. Однако по шведским и другим иностранным источникам известно, что в момент Невской битвы Биргер находился в другом месте и никак не мог принимать участия в сражении с новгородцами во главе с князем Александром. К тому же Биргер в 1240 г. еще не был ярлом.
От старейшины Ижорской земли Пелгуя (Пелгусия) Александр знал о месторасположении шведского лагеря. Знал князь и о чудесном видении Пелгую. Видел старейшина чудную ладью, где гребцы были скрыты туманом, а стоящие в ладье святые князья Борис и Глеб обещали помочь «сроднику своему» Александру. О видении князь Александр запретил старшине говорить кому-либо. Сам же, взяв свою дружину и новгородский отряд, быстро и скрытно прибыл к устью Ижоры.
Утром 15 июля русские неожиданно атаковали противника и обратили его в бегство. В ходе боя князь Александр сразился с предводителем шведов («Биргером») и наложил «печать» на его лицо, т. е. ранил в лицо. За победу над шведами в Невской битве князь Александр и получает прозвище Невский.
Житие Александра Невского рассказывает и о подвигах 6 русских воинов. Дружинник по имени Таврило Алексии, преследуя шведов, въехал по сходням на корабль. Его вместе с конем сбросили в воду, но он остался цел и «бился с самим воеводой посреди их войска». Новгородец Сбыслав Якунович «бился одним топором, не имея страха в душе своей», и положил много врагов. Ловчий князя Яков-полочанин отвагой своей заслужил похвалу князя. Пеший отряд новгородца Миши потопил 3 неприятельских корабля. Княжеский отрок Савва пробился к «златоверхому» шатру шведского предводителя и подсек центральный столб. А слуга Александра Ратмир один сражался с обступившими его врагами и умер от множества ран.
