Солнце стояло высоко, когда он все же забылся беспокойным сном.
Позже, возвращая Кеннету его бумаги и объясняя для каких целей он употребил его плащ, Криспин воздержался от вопросов о Грегори Ашборне. Его сдержанный тон удивил Кеннета, который объяснял перемену в поведении солдата единственно желанием заставить его держать язык за зубами относительно бегства Хогана. Однако, что касалось данного вопроса, то Криспин спокойно и вежливо указал ему, что, ставя в известность о случившемся королевских стражников, Кеннет сам попадет в исключительно сложное положение. Частично из страха, частично поверив доводам Криспина, юноша решил умолчать об этом происшествии.
Впоследствии ему не пришлось жалеть об этом, потому что на протяжении всего изнурительного похода, в который они выступили на следующий же день после происшествия, его грубый спутник резко изменился, став более мягким и добродушным.
Он словно переродился. Исчезла его грубая манера разговаривать, перемежая речь крепкими словечками. Он меньше пил, играл и буйствовал, реже проводил время с сомнительными попутчиками, чем в прежние времена в Пенрите. Вместо этого он ехал спокойный и задумчивый, как ярый пуританин.
Кеннет начал находить его симпатию вполне приемлемой, принимая Криспина за кающегося грешника, осознавшего, наконец, всю глубину своих заблуждений. Так продолжалось до 23 августа, когда они торжественно вступили в город Ворчестер.
Глава 4
Под вывеской "МИТРА"
В течение недели после прибытия короля в Ворчестер отношения между Криспином и Кеннетом заметно улучшились. К несчастью, это произошло накануне драки, которая с новой силой всколыхнула ненависть, которую юноша питал к сэру Криспину и которую почти преодолел за последнее время.
Поводом к этому послужило одно событие, которое произошло в кабачке "Митра" на Хай-стрит.
Однажды в общей зале кабачка собралась довольно веселая компания кирасиров. Молоденькие корнеты из "Лесии Скотиш Хорс", которые ни в грош не ставили ни "Солени Лиг", ни Конвент, сидели плечом к плечу с прославленными кавалерами из отряда лорда Талбота. Молодые веселые шотландцы из "Питтискоти Хайлэн-дерз", позабыв наставления своих святых отцов о трезвости, теснились рядом с распутными повесами из бригады Дэлзелла и пили за здоровье короля и гибель корноухих крепкое Канарское и мартовский эль.
Настроение было веселое, и в комнате звучал смех. За одним из столов сидел джентльмен по имени Фаверсхем, который вернулся прошлой ночью после неудачной вылазки, целью которой было пленение Кромвеля в Спетчли и которая из-за предательства - когда только Стюарта не предавали и не продавали? провалилась. В этот момент он делился с окружившей его группой слушателей деталями поражения.
- Клянусь жизнью, господа, если бы не этот рыкающий пес сэр Криспин Геллиард, весь Мидлтонский полк был бы изрублен на куски. Мы стояли на Красном холме, подобно рыбе, угодившей в сеть, а со всех сторон, как из-под земли, вырастали отряды Лилбурна, окружая нас, чтобы уничтожить одним ударом. На нас двигалась живая стена стали, и в каждой руке был призыв сдаваться. Мое сердце дрогнуло, как дрогнули сердца многих из нас, и я уверен, что еще немного, и мы бы побросали на землю свое оружие - так мы были напуганы движущейся на нас армией. И тут внезапно, перекрывая лязганье стали и вопли пуритан, послышался громкий чистый голос: "Вперед, кавалеры!" Я обернулся и увидел этого безумца Геллиарда, который размахивал мечом, собирая вокруг себя солдат, воодушевляя их силой своей воли, мужества и голоса. Его вид взбудоражил нашу кровь, как глоток хорошего вина. "За мной, джентльмены! Бей их!" - пророкотал он. И затем, вознося молитвы к небесам, он обрушился со своим отрядом на пиконосцев. Его удар был неотразим, и над шумом битвы вновь зазвучал его голос: "Вперед, кавалеры! Руби их к чертям!" Корноухие попятились, и, как река, прорвавшая запруду, мы хлынули сквозь их ряды и двинулись обратно в Ворчестер.
Его рассказ был встречен криками одобрения и тостами во славу Рыцаря Таверны.
Между тем за соседним столом полдюжины весельчаков осыпали насмешками молодого человека с бледным лицом, который явно оказался здесь случайно и не к месту.
Поводом для насмешек послужило письмо, написанное женским почерком, которое Кеннет случайно обронил и которое поднял и вернул ему Тайлер. Шутки лились как из ведра, пока шутники в своем усердии не преступили грань приличий. Кипя от ярости и не в силах сдерживать себя более, Кеннет вскочил на ноги.
- Черт меня побери! - вскричал он, ударяя кулаком по столу. - Еще одна шутка, и тот, кто ее вымолвит, ответит мне за оскорбление!
Его внезапный порыв и неподдельная ярость, прозвучавшая в голосе и жестах, - ярость, столь комично гармонирующая с его щуплой фигурой и строгим костюмом, - на мгновение повергла всю компанию в молчаливое изумление. Затем грянул взрыв хохота, в котором больше других выделялся высокий голос Тайлера. Он держался за бока от смеха, и по его щекам катились две крупные слезы.
- Ай-я-яй, мастер Стюарт! - проговорил он задыхаясь. - Что бы сказал преподобный отец, глядя на вашу воинственность и слушая столь богохульные речи?
- Я знаю, что может ответить джентльмен пьяному трусу! - последовал необдуманный ответ. - Я повторяю, трусу! - добавил он, обводя компанию взглядом.
Смех стих, как только смысл оскорбления дошел до затуманенных вином умов. На мгновение все замерли, а затем разом навалились на Кеннета.
Это был подлый поступок, но нападавшие были пьяны, и ни один из них не считал Кеннета своим другом. В следующую секунду они уже били его распростертое тело, с него сорвали камзол, и Тайлер вытащил спрятанное у него на груди письмо, которое и явилось поводом к этой безобразной сцене.
Но прежде чем он успел развернуть его, раздался грубый голос, пригвоздивший дерущихся к полу:
- У вас весело, господа! Чем это вы занимаетесь?
В их сторону медленно направился высокий сильный мужчина, одетый в кожаную куртку, на голове которого красовалась широкополая шляпа с гусиным пером.
- Рыцарь Таверны! - вскричал Тайлер, и на его призыв "Слава герою Красного холма!" грянул мощный хор голосов.
Но по мере приближения строгое лицо сэра Криспина заставило их умолкнуть.
- Дай мне письмо!
Тайлер нахмурился, стоя в нерешительности; Криспин терпеливо ждал, требовательно протянув руку. Тщетно прапорщик оглядывался вокруг себя в поисках поддержки. Все его товарищи молча отступили назад.
Оставшись без помощи и не желая вступать в пререкания с Геллиардом, Тайлер с жалкой улыбкой вручил письмо. Тот взглянул на него и, вежливо поклонившись, повернулся на каблуках и покинул таверну так же неожиданно, как и вошел.
Его привлек шум, доносившийся из кабачка, когда он проходил мимо, направляясь во дворец епископа, где несли караульную службу его друзья. Теперь он продолжал свой путь, унося на груди письмо, попавшее к нему по счастливой случайности, которое должно было пролить свет на дальнейшие взаимоотношения Кеннета с семьей Ашборнов.
Он уже подошел к дворцу, когда за его спиной послышались торопливые шаги. Кто-то взял его за руку. Криспин обернулся.
- А! Это ты, Кеннет, собственной персоной! Юноша продолжал держать его за рукав.
- Сэр Криспин, - произнес он, - я пришел вас поблагодарить.
- Сейчас не совсем подходящий момент. - Геллиард сделал попытку подняться по ступенькам. - Позволь мне пожелать тебе доброго вечера.
Но Кеннет удерживал его на месте.
- Вы, вероятно, запамятовали о моем письме, сэр Криспин, - осмелился напомнить мальчик и протянул руку.
Геллиард заметил этот жест, и на какое-то мгновение в его голове мелькнула мысль, что надо вести себя более достойно по отношению к этому неокрепшему юнцу. Он заколебался, подмываемый желанием отдать письмо непрочитанным и тем самым лишить себя источника важных сведений. Но в конце концов он все же подавил в себе это чувство. Его лицо приняло суровое выражение, и он ответил:
- С письмом возникают некоторые затруднения. Сначала я должен удостовериться, что я не стал невольным участником предательства. Зайдите ко мне за письмом завтра утром, мастер Стюарт.
- Предательства? - эхом откликнулся Кеннет. - Я клянусь вам честью девушки, на которой я имею намерение жениться. Разумеется, сэр, теперь вы не будете настаивать на его прочтении?
- Разумеется, буду.
- Но, сэр...
- Мастер Стюарт, это дело чести. Моей чести. Вы можете убеждать меня хоть до второго пришествия, от этого мое решение не изменится. Доброй ночи.
- Сэр Криспин! - вскричал мальчик в возбуждении. - Пока я жив, я не позволю вам читать это письмо!
- Сколько патетики, сэр! И все из-за письма, которое, как вы уверяете, невинного содержания?
- Такого же невинного, как и рука, написавшая его. Вы не посмеете читать это письмо. Оно не предназначено для таких глаз, как ваши. Поверьте мне, сэр, - теперь Стюарт его умолял. - Я клянусь вам, что это обычное письмо, которое может написать девушка своему возлюбленному. Я думал, что до вас это дошло, когда вы спасали меня от грубиянов в "Митре". Я думал, ваш поступок был продиктован благородными чувствами. Однако... - мальчик замолчал.
