Вообще вся эта площадка полна остатковъ старины. Тутъ нѣсколько фасадовъ съ древними коринѳскими колоннами, съ надписями, гербами, статуями. Одинъ изъ этихъ фасадовъ принадлежитъ между прочимъ дому католическаго епископа. Сейчасъ видно, что въ прежнія времена здѣсь было самое сердце городской жизни…
Діоклетіанъ былъ далматинецъ изъ Діоклеи, когда-то славнаго римскаго города, котораго развалины мы видѣли потомъ около Подгорицы вблизи Скутарійскаго озера; родился онъ, какъ предполагаютъ, въ Салонѣ, еще болѣе богатомъ и знаменитомъ римскомъ городѣ, стоявшемъ на берегу моря всего верстахъ въ трехъ отъ Сполато. Понятно, что онъ не щадилъ средствъ на украшеніе этихъ родныхъ городовъ своихъ и наполнялъ ихъ великолѣпными храмами, театрами, дворцами.
Потомокъ раба, простой солдатъ-легіонеръ, одушевленный предсказаніемъ жреца, что онъ будетъ носить вѣнецъ императора, Діоклетіанъ дѣйствительно добился своею настойчивою волею до власти надъ всѣмъ тогдашнимъ міромъ, до божескихъ почестей, воздававшихся ему раболѣпнымъ сенатомъ Рима, но послѣ двадцатилѣтняго владычества надъ людьми почувствовалъ всю пустоту и тягость пресыщеннаго властолюбія и ушелъ назадъ, въ мирную жизнь частнаго человѣка, на цвѣтущіе берега Адріатики, навсегда отказавшись отъ сана императора, и тихо погаснулъ въ той же неизвѣстности, изъ которой онъ такъ удивительно вышелъ.
Хотя до развалинъ Салоны (Соленъ), гдѣ теперь ведутся дѣятельныя археологическія раскопки, отъ Сполато всего полчаса ѣзды, но мы побоялись упустить свой пароходъ и не надѣялись, что успѣемъ осмотрѣть при наступавшемъ уже вечерѣ довольно обширные останки родины Діоклетіана и древней столицы всей Далмаціи.
Поэтому мы ограничились осмотромъ только самаго Сполато. Его старинныя улицы, кажется, еще уже и темнѣе, чѣмъ улицы Зары, и то-и-дѣло ныряютъ подъ сплошными сводами домовъ. Это настоящій глухой уголокъ Италіи. Такія же маленькія лавчонки и тратторіи, такая же безцеремонность всѣмъ открытой уличной жизни. Какъ въ Италіи, здѣсь то-и-дѣло попадаются надъ входными дверями домовъ, въ карнизахъ оконъ, въ стѣнахъ — старинныя плиты съ надписями, камни съ высѣченными на нихъ гербами, обломки колоннъ или скульптуры. У фонтановъ, гдѣ моютъ бѣлье, вы встрѣтите вмѣсто корыта какой-нибудь древній мраморный саркофагъ съ отбитыми углами; больше всего, конечно, попадается остатковъ венеціанскаго времени, духомъ котораго насквозь пропитана архитектура старыхъ здѣшнихъ домовъ и старыхъ здѣшнихъ улицъ. Только чистота улицъ здѣсь, какъ и въ Зарѣ, истинно — нѣмецкая. Всѣ онѣ превосходно вымощены и выметены, вездѣ удобные стоки для нечистотъ, вездѣ проведены желоба для поливки улицъ…
Мы осмотрѣли въ Сполато и маленькій археологическій музей, помѣщающійся, кажется, въ одной изъ древнихъ башенъ. Тамъ собраны исключительно предметы римской древности, откопанные въ Салонѣ и Сполато: мраморные и каменные саркофаги съ скульптурными изображеніями, надгробныя плиты съ надписями, статуи, обломки колоннъ, монеты, печати, орудія, посуда и всякія домашнія вещи древнихъ римлянъ. Тутъ же и довольно богатая археологическая библіотека.
Находившись пѣшкомъ до устали по лабиринту темныхъ сводистыхъ улицъ и тѣсныхъ баварчиковъ, мы зашли въ знакомую нашему нѣмцу пивную — выпить хваленаго имъ пильзенскаго пива. Тамъ возсѣдала среди благоговѣйно взиравшихъ на нее посѣтителей недоступно-величественная, роскошная какъ Юнона, красавица нѣмка, племянница хозяина, которая, какъ кажется, своимъ могучимъ бюстомъ и своимъ классическимъ профилемъ привлекала въ эту скромную пивную и нашего вѣнскаго нѣмца, и всю остальную публику, гораздо больше, чѣмъ весьма сомнительный пильзенскій нектаръ ея почтеннаго дядюшки.
Когда мы, изрядно утомленные, возвратились на морской берегъ, широкая, освѣщенная фонарями набережная была залита гуляющимъ народомъ. Въ открытой полукруглой бухтѣ, отгороженной отъ моря справа искусственною каменной дамбою, а слѣва природною каменистою косою, качалось нѣсколько новыхъ судовъ, только-что причалившихъ къ ночи въ гавань, а на маякѣ, торчавшемъ у самаго конца косы, около небольшого австрійскаго укрѣпленія, уже горѣлъ сигнальный огонь.
Мы сѣли на одну изъ скамеекъ бульвара и стали глазѣть на продвигавшуюся мимо публику, бесѣдуя со своимъ малосвѣдущимъ нѣмцемъ о Сполато и далматскихъ славянахъ.
Славянства, увы, осталось очень мало въ этомъ австрійско-итальянскомъ городѣ, едва ли болѣе, чѣмъ римскихъ развалинъ временъ Діоклетіана, по крайней мѣрѣ, на первый взглядъ. Конечно, названія улицъ и надписи вывѣсокъ писаны здѣсь не только по-итальянски, но и по-славянски, хотя тѣми же латинскими буквами; конечно, вы слышите здѣсь на каждомъ шагу славянскую рѣчь; но уже весь строй здѣшней жизни, всѣ нравы и обычаи здѣшнихъ жителей до того похожи на жизнь и обычаи прибрежныхъ городовъ Италіи и остальной западной Европы, что странно было бы даже и отыскивать въ нихъ какихъ-нибудь характерныхъ слѣдовъ славянства. Славянство и здѣсь, какъ въ Зарѣ, ушло въ глубь страны, въ горныя деревни и глухіе хутора, хотя и туда проведена теперь желѣзная артерія отъ Сполато до Книна, по которой западно-европейское вліяніе проникаетъ мало-по-малу и въ деревенскую жизнь далматинца. Сполато уже давно, еще бывши славянскимъ Сплетомъ, сослужило далматинскому славянству роковую службу, сдѣлавшись средоточіемъ латинства и религіознаго, и политическаго. Въ ІХ-мъ вѣкѣ, когда господствовавшіе въ Далмаціи франки довели своею жестокостью до возстанія, этотъ добровольно подчинившійся имъ народъ, когда, по выраженію императора Константина Багрянороднаго, «франки даже грудныхъ младенцевъ убивали и бросали на съѣденіе псамъ», Терпиміръ, правившій въ это время далматскими хорватами, все-таки не хотѣлъ разрывать ни съ римскою церковью, ни съ западной римской имперіей, и признавая, хотя бы только въ теоріи, политическую власть надъ Дадмаціею франкскаго короля Лотарія, особенно старался усилить значеніе сплетской, или солинской, церкви, этого главнаго тогда редута папизма и латинства на берегахъ Балканскаго полуострова. Сохранилась грамота Терпиміра, писанная этимъ славянскимъ княземъ уже на латинскомъ, а не на родномъ языкѣ, въ которой
Терпиміръ обезпечиваетъ обширными землями, жатвами и десятинными сборами церковь Салоцы, древней столицы Далмаціи, которая называлась славянами Солинъ, и изъ которой, послѣ разрушенія ея, митрополія была перенесена съ прежнимъ титуломъ салонской церкви въ сосѣдній Сплетъ. Хотя и на короткое время греко-восточная церковь опять привлекла въ себѣ далматскихъ хорватовъ подъ вліяніемъ проповѣди Кирилла и Меоодія, но эта связь съ Греціей) постоянно порывалась настойчивыми усиліями папства и городскихъ жителей Далмаціи, говорившихъ латинскимъ языкомъ и проникнутыхъ преданіями Рима. Наконецъ, въ 492 году такъ-называемый сплетеній соборъ окончательно рѣшилъ поглощеніе далматской церкви Римомъ.
Сплетъ и другіе старые римскіе города составляли тогда изъ себя независимыя общины и постоянно вносили раздоръ въ жившее кругомъ славянское населеніе, то по поводу избранія въ епископы и священники славянина, а не латина, то по поводу желанія славянъ совершать богослуженіе въ славянскихъ городахъ и селахъ на славянскомъ, а не на латинскомъ языкѣ, какъ этого требовало духовенство, по большей части латинское. Чтобы положить конецъ этимъ непрекращавшимся распрямъ, тогдашній князь хорватскій Томиславъ обратился къ папѣ Іоанну X, который и прислалъ двухъ итальянскихъ епископовъ «съ медоточными своими письмами», какъ выражается лѣтописецъ, устроить порядокъ въ далматской церкви. Къ посланіи въ архіепископу сплетскому и епископамъ сплетской митрополіи папа укорялъ далматинскія духовныя власти, что въ ихъ епархіи «множится другое ученіе, котораго мы не обрѣтаемъ въ св. книгахъ», именно, «ученіе Меѳеодіево», и увѣщевалъ ихъ «за одно съ нашими епископами Іоанномъ и Львомъ все исправить въ землѣ славянской, дабы въ ней совершалось священное служеніе по обычаю римской церкви, то-есть на латинскомъ, а не на чужомъ, ибо сынъ не долженъ говорить и знать другаго, какъ то, чему учитъ его отецъ».
«Кто, будучи такимъ особливымъ чадомъ римской церкви, какъ вы, станетъ имѣть охоту на варварскомъ, или славянскомъ языкѣ возносить жертву Богу»? — говорилъ между прочимъ папа въ своемъ посланіи.
Присланные легаты собрали въ Сплетѣ «епископовъ и судей, составили торжественный соборъ», который опредѣлилъ, чтобы ни одинъ епископъ въ сплетской митрополіи «не смѣлъ поставлять въ какой бы то ни было священный санъ кого-либо служащаго на славянскомъ языкѣ».
Со сплетскаго собора начинается постепенное отчужденіе далматинскихъ славянъ отъ судебъ сербовъ, болгаръ и остального православнаго славянства.
II
Дубровникъ, итальянская Рагуза
