Каким-то вечером ты спал у материнской груди, а отец, возможно, около лампы читал вот эту статью о Магнитке. Вот о Магнитке говорит Максим Горький, вот Демьян Бедный пишет: «Вытянем!» Вот зарубежные вести: не верят, злорадствуют… В старых бумагах отыскалось письмо тех времен: «Товарищи магнитостроевцы»! Я работаю телеграфистом на нашей станции Амосов. Я много читал о вашем героизме. Так вот и представляется мне сибирский мороз, и в нем огни горят.
Из морозного тумана поднимаются леса вокруг будущих домен. Вокруг тех самых, что насытят нашу страну железом, сталь которых хлестнет по крыльям вражьих самолетов, если они задумают на нас налететь. Хотелось мне попасть к вам, но я больной и прикованный к станции. Смотрю я на поезда, хожу по станции и вижу, в тупике на вагонах мелком написано: «Груз Магнитострою».
И стоят эти вагоны… То идет, другое идет, а они стоят. Взял я и тайно (не знаю, можно ли так) написал плакаты да все приклеил на вагоны. А написал так: «Товарищи! Здесь срочный груз гиганту металлургии Магнитострою. Не будь преступником перед страной, жаждущей железа. Проталкивай груз в первую очередь!» И что же? Ушли все вагоны. Не показываю виду, спрашиваю у начальника про них. А он говорит: «На них надпись какая-то неудобная. Неловко их на станции держать». Мне стало радостно от своей помощи. Алексей Барышев, комсомолец».
Для комсомола в те годы Магнитка была испытанием. Все самое трудное, самое ответственное на стройке комсомол валил на свои плечи. Но и вся страна стояла у колыбели Магнитки. Подсчитано: сто шестьдесят заводов делали оборудование. Сто восемь учебных заведений готовили рабочих и инженеров. Сто тысяч крестьян из российских деревень с сундучками, с лопатами, топорами и пилами приехали на Урал.
Мы жили в палатке,
с зеленым оконцем,
Промытой дождями,
просушенной солнцем.
Да жгли у дверей золотые
костры
На рыжих каменьях
Магнитной горы.
Эти литые из бетона строчки я прочитал у монумента — палатки, недавно поставленной магнитогорцами в память о первых годах.
Небольшой труд разыскать сегодня тех, кто жег «золотые костры», они живут тут же, в городе. Найдешь их в Москве и во многих других местах. Я испытал радость, когда при знакомстве старый доменщик сказал: «Ну а как поживают Семен Нариньяни, Валя Китаин?»
И тот и другой журналисты, работали до тебя в «Комсомольской правде», тут, на Магнитке, в разное время они выпускали специальную «Комсомолку» строителям. Приятно было рассказать доменщику: именно в те годы «Комсомольская правда» получила свой первый орден. Был учрежден орден Ленина. И самый первый, орден № 1, вручили комсомольской газете.
…Тридцать четыре месяца разделяют на Магнитке первую палатку и первый металл.
Тридцать два года назад столь короткий срок ошеломил всех, кто сколько-нибудь смыслил в такого рода делах. Сегодня мы строим и много, и споро. Но если бы мы захотели из всего, что сделано, выделить самую большую победу, мы бы сказали: Магнитка. Это не только советская гордость.
Из всех работ на земле, исполненных в этом веке, едва ли не самая удивительная — Магнитка.
Заглянем в лицо тем, кто строил и кто тридцать два года непрерывно поддерживает огонь Магнитки.
Честно сказать, я растерялся: — кого назвать? Тысячи людей. Поискать своих земляков?
Вся Россия посылала людей. Есть, наверное, и черно-земцы?.. Я без труда нашел земляков.
Вот первый из них, Калмыков Виктор. Лучше всего о нем расскажут эти две фотографии, сделанные с перерывом в один только год. Сундучок, лапти, пиджак в заплатах, деревенская настороженность — таким был парень из черноземной Калмыковки в 1931 году. А в 32-м журнал, проследивший судьбу Калмыкова, весь номер посвятил этому человеку. Не будем повторять сказанное о трудностях стройки. Калмыков Виктор испытал их полной мерой. Заметим другое: трудности и лишения не ломали человека, а возвышали. Поглядите, сколько достоинства, сколько рабочей уверенности. Поглядите, как твердо он стоит теперь на земле, все тот же парень — Калмыков Виктор. За один год он и копал землю, и стал бетонщиком, а пришло время монтировать домну — стал и монтажником. Он приехал неграмотным человеком.
Вступая через год в партию, он своей рукою написал заявление. Мы можем гадать, каким чудом учился, если с утра до ночи был занят лихорадкой работы. Но ведь и вся страна тогда именно так работала и находила время учиться.
Виктор Калмыков погиб трагически перед войною. Но его помнят. Это был славный человек, один из ста тысяч, творивших чудо Магнитки.
Виктор Емельянович Калмыков и он же (справа) после года на стройке.
Фото М. Альперта из журнала «СССР на стройке».
Другой земляк. Шаталин Алексей Леонтьевич, ровесник Калмыкова. Он приехал на Магнитку из курской деревни. Пускал первую домну. Семь лет назад пошел на пенсию, но вернулей на комбинат. Я встретил его около домны.
Прищурившись, в синий глазок он разглядывал плавку. Был какой-то трудный момент — с десяток почтенных людей ждали: что же скажет Шаталин?..
«Обер-мастер, — шепнул мне молодой доменщик, — таких в стране — всего сорок девять. Он может даже министру звонить…»
Вечером мы сидим с обер-мастером за чайным столом. Понемногу не шибко словоохотливый мастер «разогревается». Я узнаю, как пускали первую домну, как пускали вторую домну, как пускали вторую «комсомольскую печь». Как возил мастер эшелон первого чугуна в Москву на завод «Серп и молот». Были у доменщика разговоры с людьми государственными. Около домны встречался с Орджоникидзе, а совсем недавно — с Косыгиным. С деревней до сих пор не потерял связь. Все годы помогает: одним, пока учатся, другому, потому что здоровьем слаб. Получает из села трогательные посылки: сало и деревенские пышки.
Все десять домен при нем строили. Он делал первые плавки, «обживал» эти печи размером с многоэтажный дом.
— Характер? А как же — у каждой свой. И капризы, и все такое. Почти как человек.
Спрашиваю: есть ли из десяти любимая?..
С улыбкой думает…
— Записывай: Шестая. Первую плавку делал на ней в войну с мальчишками-ремесленниками. На ней же горел… Как горел? Ну, металлом брызнуло, пришлось в больницу определиться…
На Шестой первый орден Ленина получил. И на ней же мы одно новое дело придумали — присудили лауреата. Мать, принеси-ка пиджак!
На спинку стула повешен пиджак. Лауреатский значок, три ордена Ленина, два ордена Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета»…
На бумажке подсчитываем, сколько всего чугуна сварил мастер за тридцать лет тут, на Магнитке. Получается: двенадцать с половиной миллионов тонн…
Мой третий земляк Константин Хабаров живет в этом же доме, этажом выше главного мастера. У Хабарова тоже звание: обер-мастер — два таких звания на Магнитке. А начинал он с Шаталиным на той самой Шестой печи в сорок третьем году. В пятнадцать лет у этой печи получил орден Трудового Красного Знамени. Все искусство Шаталина многие годы было у него на глазах. А что работа у домны — искусство, то тут спорить не следует. У печи сегодня десятки сложных приборов, и все-таки обязательно человеческий глаз через синее стеклышко должен угадывать, что происходит в этой махине.
Хабарова Магнитка посылала строить и пускать домны в индийском Бхилаи. Построили, сдали в работу. А два года назад 9 февраля мастера Константина Хабарова срочно позвали в Москву: «Немедленно самолетом — в Индию».
В Бхилаи индийские доменщики что-то недоглядели, и в одной из печей образовался «козел» — беда, хуже придумать нельзя. Столб чугуна поперечником более восьми метров застыл. Ситуация: домну надо ломать и заново строить. В газетах шум — остановилось огромное производство. Завтра проблема будет обсуждаться в парламенте. И тут прибывают на помощь четверо доменщиков. Двор залит чугуном, хаос, неразбериха. Непросто было даже узнать, в чем дело. За сутки был поставлен «диагноз», и директору комбината Инжиндру Синху твердо сказали: «Сегодня 12 число… 20 февраля домна будет работать». Бородатый директор удивленно пожал плечами: «Даже график… Как можно шутить…» Двести часов внутри печи непрерывно шла невидимая работа, оценить которую по-настоящему могут только доменщики.
Сначала по крупинке, потом кубометрами с помощью кислорода «выскребали» чугун. Константин Хабаров не спал подряд четверо суток.
20 февраля печь дала новую плавку. «Нам предложили огромные деньги. Отказались: за помощь не берем денег. Повезли нас показать Индию. Месяц путешествия. Побывали на заводах, построенных немцами и англичанами.
Радостно было видеть: наши домны в Бхилаи — лучше. И встречали нас немцы и англичане как больших мастеров: «Вы с Магнитки?!» Приятно было отвечать англичанину, который глядит на тебя с уважением: «Да, мы с Магнитки».
