Я вздрогнул, произнося эти слова. И только тогда осмотрелся. Только тогда увидел, в какой же уголок земли забросила нас судьба.
Жалкий уголок. Если прежде, с воздуха, мне показалось, будто эти горы походи на рисунок ребенка, то теперь я подумал, что небольшое плоскогорье, где мы приземлились, изобразил сумасшедший ребенок. Действительно, ужасная мысль, я прекрасно понимал это. И тем не менее, никогда в жизни а не видел более мрачного места. Мы находились почти на самом верху черной, лысой горы. Ее зубчатая макушка вырисовывалась на фоне серого неба в нескольких сотнях метров от нас. Скалистые склоны горы, обнаженные и крутые, походили на огромные стиральные доски, которые рука гиганта, забавляясь, разрисовала причудливыми белыми каракулями.
Плоскогорье, на которое Джей посадил самолет, было на три четверти уставлено высокими плоскими камнями одинакового цвета -- темно-коричневыми с черными прожилками. Казалось, все они были расставлены для какого-то таинственного древнего ритуала. Земля вокруг была темно-серая, цвета железных опилок. Мне почему-то представилось, что кто-то специально выкопал в ней множество лунок, чтобы установить эти странные камни. А на самих камнях я не заметил ни единой трещины, ни одного скола, рядом не было ни мелких камушков, ни даже пыли. Казалось, эти гигантские валуны упали сюда с неба прямо в жидкую некогда лаву, которая, застыв, навечно пленила их и не отпускала уже тысячелетия.
Сильный ветер дочиста вымел все песчинки, превратив плоскогорье в скорбный монумент абсолютной безжизненности. Я подумал, что, наверное, ни одна птица никогда не прилетала на эту мертвую гору, а возможно, даже дождь обходил ее стороной. Взгляд мой остановился на голубых комбинезонах Финкля, Сильвии и Эванса. Это был по крайней мере нормальный земной цвет.
Три четверти плоскогорья, как я уже сказал, были загромождены огромными монолитами. Мы столпились возле ближайшего из них -- высотой метра в три или больше, прочного и гладкого, как металл. Он словно страж стоял на краю площадки, а на другом ее конце гора уходила вниз таким крутым откосом, что с места, где мы стояли, не видно было ее основания и оставалось только догадываться, что же там ниже. Вершины соседних гор были столь же бесцветные, мрачные, испещренные темными расщелинами, с крутыми отвесными стенами, еле отражавшими дневной свет, -- горы одна за другой тянулись к непостижимо далекому горизонту. Если и имелся где-нибудь на земле мертвый край, где безмолвие царило уже не одно тысячелетие, то это был именно он.
-- Не очень-то тут весело, а, Мартин? -- пробормотал Дег, почесывая затылок. -- Можно было бы сделать неплохие снимки, будь хоть немного солнца.
В это время прогремел выстрел.
Мы все устремили взгляд на самолет.
-- Что это? -- спросила Сильвия. Эванс обнял ее за плечи. Финкль обернулся ко мне с немым вопросом.
-- Мисс Астрид перемолвилась со своими друзьями и расправилась с передатчиком. И сейчас явится... Вот и она!
Астрид возникла в дверях, спрыгнула на землю и направилась к нам. Остановившись в нескольких шагах, ни на кого не глядя, она объявила:
-- Придется потерпеть часов пятнадцать или двадцать. Может быть, сутки. И я исчезну.
-- А мы? -- воскликнула Сильвия. -- О нас ты подумала?
-- Я как раз и хотела сказать об этом, -- резко ответила Астрид. -Обещаю прислать вам помощь, как только... буду... -- Она замолчала и после небольшой паузы добавила: -- Короче, я скажу, чтобы за вами прилетели. У меня есть координаты этого места.
Ветер стих, и над нами сомкнулась бесконечная тишина -- такая обычно бывает ночью в часы усталости, ожидания. Мне казалось, никто не в силах нарушить ее. Но Финкль, не поднимая головы, проговорил:
-- Мисс Астрид... Но как же вы могли? Как вы...
-- Мне очень жаль, инженер. Но я уже давно ждала подходящего случая. Он появился, и я не могла упустить его. -- Астрид говорила отрывисто, стоя перед нами с пистолетом дулом в землю.
-- Удобный случай!.. О, я спрашиваю... я спрашиваю...
-- И я могу ответить. Тем более, что вам стоит знать это. Вы Слышали о тупамарос... и, наверное, не задавались вопросом, как же выглядят эти люди, которых народ называет чудовищами... Вот перед вами одно из них!
Астрид произнесла это решительно, гордо подняв голову. Голубой цвет ее куртка слегка подсвечивал ее лицо, отчего оно приобрело металлический оттенок. Она показалась мне нереальной и далекой, как звезда.
-- Тупамарос!.. Ты, Астрид, тупамарос? -- воскликнул Эванс. В его голосе звучали недоверие и презрение. -- Выходит, такие люди, как ты, грабят... убивают... совершают...
-- Да, именно такие люди, как я. Но тебе, Эванс, этого не понять. Никому из вас не понять! -- почти крикнула Астрид. -- Разве вам не безразлично, что происходит в Латинской Америке? Народы умирают от голода, тюрьмы забиты, людей арестовывают без всяких причин, осуждают без суда и следствия, убивают без приговора, а вам... Вам нет до этого никакого дела! Разве не так?
-- К черту вас и все эти бредни про Латинскую Америку! -- раздраженно заметил Джей.
Инженер Финкль недоуменно поднял голову:
-- Но мы же прилетели сюда как раз для того, чтобы спасти тех, кто умирает... кто погибает, задохнувшись...
-- Нет! Вы прилетели сюда для того, чтобы газета господина Купера могла распродать еще больше экземпляров! Только ради этого, -- повторила Астрид и, должно быть, пожалела о своих словах, -- я понял это. поймав ее растерянный взгляд, и спокойно возразил ей:
-- "Монитор" -- не благотворительная организация, если вы это имели в виду, и, можете не сомневаться, репортаж о всей этой истории, в которую вы нас втянули, принесет газете куда больше прибыли, чем рассказ о спасении потерпевших... Не обижайтесь, инженер...
Когда я говорил это, колокольчики тревоги тихо звякнули в моей голове. И вдруг я вспомнил о том, что... Вспомнил, что читал в газетах, слышал по радио, видел по телевизору. Я подумал: "Да, именно поэтому..." Но тут Финкль закричал:
-- Ведь эти несчастные не выживут!
Астрид отступила на шаг.
-- Очень жаль. Но когда сражаешься за идею, ничто не имеет значения. Ни своя собственная жизнь, ни чужая.
Инженер не сдавался. Дрожащим голосом он прокричал:
-- Неправда! Нет ничего важнее человеческой жизни!.. И если вам захотелось отправиться в Боливию... или... куда-нибудь еще, -- отчего вы не поехали за свой счет? Кто вам мешал?.. Почему?..
-- Хватит! Хватит! -- прервала Астрид. Она уже срывалась на крик, но голос ее слегка дрожал. -- Хватит! -- прокричала она и огромным усилием воли взяла себя в руки. -- Мне очень жаль... Я должна была... сделать это. Пожалуйста... Это продлится недолго... Мои товарищи прибудут за мной, и вы будете свободны.
Она отошла на несколько шагов. Словно ощутила барьер ненависти, вставшей между нею и нами, и если не испугалась, то во всяком случае ей стало ее по себе. Я вдруг пожалел ее. Удача оказалась; явно не на ее стороне. Или -- это, пожалуй, более вероятно -- она взяла на себя непосильную задачу. Она ошиблась и понимала свою оплошность. Я тоже знал это.
-- Ладно, Астрид, -- сказал я, -- что сделано, то сделано. Какие у вас намерения? Хотите держать нас тут до прилета ваших сообщников? Тут не слишком-то жарко, вы не заметили?
Действительно, было очень холодно. Сильные порывы ветра продували пространство между камнями в поисках хотя бы крупицы песка. Астрид пожала плечами.
-- На борту есть одеяла и еда... Сильвия, -- добавила она, глядя па подругу, -- сходи и принеси их сюда.
-- Нет, не пойду, -- по-детски надув губы, возразила Сильвия.
Астрид посмотрела на меня. Я сказал:
-- Ну, Сильвия, не отказывайтесь. Не упускайте возможность помочь пятерым замерзшим мужчинам. Может, больше никогда не представится такой случай, понимаете?
Сильвия бросила на меня презрительный взгляд,. Потом с недовольным видом поднялась, пожала плечами и, поправив волосы, последовала за Астрид к самолету.
-- Чего мы ждем, Мартин? Ведь не так уж трудно свернуть ей шею? -- и Джей жестом показал, как бы он это сделал.
Эванс возразил:
-- Она истеричка. Надо, быть осторожнее... Повернет ручку, и мы все взлетим на воздух. Один из этих ящиков полон взрывчатки.
Дег с ворчанием отодвинулся от ящика, возле которого сидел.
-- Один из этих... Какой? -- спросил он.
-- Нет необходимости играть в загадки, Дег, -- сказал я, желая побыстрее закончить разговор на эту тему. -- Нет смысла, Джей, рисковать...
-- Так что же делать?
-- Ничего. Сидеть спокойно и ждать, пока за Астрид прибудут тупамарос, ну и... -- я осекся. Надо было прикусить язык. Сейчас я ошибся. Я надеялся, что моя ошибка останется незамеченной. Но этого не случилось.
Эванс, сидевший между Джеем и Финклем, слева от меня, вдруг спросил:
-- За Астрид и за чем еще, господин Купер?
Вот так. Он тоже догадался. У Эванса странно блеснули глаза. Я хорошо знаю этот блеск. Стоит ему появиться, и, как правило, недалеко до беды. Я промолчал. Он усмехнулся:
