Раз идти назад — это не выход, то как нам двигаться вперед? Много всего понаписано о Новой Эре, о радикальных и не имеющих себе равных переменах. Но, говоря конкретно, что все это значит? Переход от чего к чему имеется в виду? В отношении нашей повседневной жизни и нашей культурной эволюции что конкретно изменится, или хотя бы может измениться, в будущем? Является ли переход от системы, порождающей хронические войны, социальную несправедливость, экологическую нестабильность к системе, где царит мир, социальная справедливость и экологическое равновесие, реальной возможностью? И самое важное, какие изменения в социальной структуре могут сделать такую трансформацию возможной?
Поиск ответов на эти вопросы заставил меня иначе взглянуть на наше прошлое, настоящее и будущее, что и явилось основанием этой книги. «Чаша и Клинок» лишь отчасти представляет этот новый подход к изучению человеческого общества, который отличается от большинства исследований тем, что принимается во внимание вся человеческая история (включая доисторические времена) и все человечество (как мужскую, так и женскую его половины).
Сплетая воедино свидетельства искусства, археологии, религии, социальных наук, истории и многих других областей знания и создавая из — них новую картину, в которую наилучшим образом укладываются все доступные факты, «Чаша и Клинок» по-новому рассказывает историю наших культурных истоков. Она показывает, что война вообще и в частности «война полов» не есть результат божественного или биологического предопределения. И в ней содержатся доказательства того, что лучшее будущее все-таки возможно — и имеет надежные предпосылки в тех драматических событиях, которые составляют наше прошлое.
Человеческие возможности: две альтернативы
Нам всем хорошо знакомы легенды о раннем, более гармоничном и мирном времени. В Библии рассказывается о саде, где женщина и мужчина жили в согласии друг с другом и с природой — до тех пор, пока Бог-мужчина не постановил, что отныне женщина будет служанкой мужчины. В китайской книге «Дао дэ цзин» повествуется о временах, когда над инь, или женским началом, еще не господствовало ян, мужское начало, когда мудрость матери еще была в почете и ее считали высшим ориентиром. Древнегреческий поэт Гесиод писал о «золотом поколении», которое возделывало землю с «спокойной и ясной душою», пока другое, «низшее» поколение не принесло с собой своего бога войны. И хотя ученые согласны, что во многих отношениях эти книги основаны на действительных доисторических событиях, упоминания о временах, когда женщины и мужчины жили в сотрудничестве, традиционно считаются вымыслом.
Еще в период младенчества археологии раскопки Генриха и Софьи Шлиманов помогли установить реальность гомеровской Трои. Сегодня новые археологические поиски, наряду с переосмыслением старых находок благодаря новым научным методам, показывают, что сюжеты вроде, например, изгнания из садов Эдема также основаны на, реально происходивших, в незапамятные времена событиях; корни ее — в народной памяти первых аграрных (неолитических) обществ, которые разбили первые сады на нашей земле. Аналогично (как предположил уже более пятидесяти лет назад греческий археолог Спиридон Маринатос) легенда о том, как величественная цивилизация Атлантиды погрузилась в море, может быть искаженным воспоминанием об эгейской цивилизации, которая, как теперь полагают, прекратила свое существование, когда Крит и окружающие его острова подверглись ужасным разрушениям от землетрясений и волн цунами.
Подобно тому, как во времена Колумба открытие, что земля не плоская, дало возможность обнаружить диковинный новый свет, который всегда существовал, эти археологические открытия, ставшие частью того, что английский археолог Джеймс Меллаарт назвал настоящей археологической революцией, распахнули дверь в потрясающий мир нашего скрытого прошлого. Перед нами предстает долгий период мира и процветания, когда наша социальная, технологическая и культурная эволюция шла по восходящей: многие тысячи лет, когда все основные технологии, на которых зиждется цивилизация, были созданы в рамках обществ, где мужской элемент не доминировал, обществ без насилия, неиерархических.
Другим доказательством того, что существовали древние общества, которые были организованы совсем иначе, чем наше общество, являются иначе не объяснимые образы Божества в лице женщины, которые мы встречаем в древнем искусстве, мифах и даже исторических сочинениях В сущности, идея Вселенной как прещедрой Матери дожила (хотя и в модифицированном виде) до наших дней. В Китае женские божества Ма Цю и Хуань Инь и ныне широко почитаются как щедрые и милостивые богини, Антрополог П. С. Сангрен отмечает, что «Хуань Инь — явно самое почитаемое в Китае божество». Аналогично очень широко распространен культ Марии, Богоматери. Хотя в католической и православной теологии она низведена до статуса небожественного персонажа, ее божественная природа имплицитно признается в имени Богоматерь, а также в том, что миллионы людей ежедневно обращаются к ней с молитвой, прося у нее утешения и защиты. Более того, история рождения Христа, его смерти и воскресения поразительно напоминает более ранние «мистические культы», центром которых является материнское божество и ее сын, или как в культе Деметры и Коры — ее дочь.
Безусловно, глубоко значим тот факт, что самые ранние представления о божественной силе в образе человека рисовали ее женщиной, а не мужчиной. Когда наши предки начали задавать извечные вопросы (Где мы пребывали, прежде чем родиться? Куда мы уходим, когда умираем?), они должны были заметить, что жизнь рождается из женщины. И для них естественным было представить вселенную в виде Матери, из чьего лона является любая жизнь и куда, наподобие растительных циклов, все возвращается после смерти, чтобы снова родиться. Вполне естественно также, что общества, где имелось такое представление о силе, что царит во вселенной, должны были иметь социальную структуру, совершенно не похожую на структуру тех обществ, которые поклоняются божественному Отцу, держащему в руках молнию и/или меч. Более того, вполне логично, что женщины не занимали подчиненного положения в тех обществах, которые рисовали силы, управляющие вселенной, в женском облике, а также то, что такие «женские» качества как забота, сострадание, отказ от насилия должны были стоять очень высоко в этих обществах. Однако нет никаких оснований делать вывод, что в обществах, где мужчины не подчиняли себе женщин, наоборот, женщины подчиняли себе мужчин.
Тем не менее, когда в девятнадцатом веке были обнаружены первые свидетельства о наличии таких обществ, было решено, что они должны были быть «матриархальными». А когда данные такой вывод не подтвердили, общим местом стало утверждение о том, что в человеческом обществе мужчина всегда занимал, и всегда будет занимать, главенствующее положение. Однако если мы стряхнем с себя привычные модели восприятия реальности, нам станет ясно, что есть и еще одна логическая альтернатива: вполне возможны общества, в которых различие не обязательно является синонимом превосходства или неполноценности.
Результатом нового взгляда на человеческое общество под углом соотносительной роли полов стала новая теория культурной эволюции. Эта теория, которую я назвала теорией культурной трансформации, утверждает, что в глубине огромного поверхностного разнообразия человеческих культур лежат две исходные модели общественного устройства.
Первая модель, которую я называю моделью господства, обычно носит имя либо патриархата, либо матриархата, когда одна половина человечества ставится над второй. Вторая, в которой общественные отношения основаны на взаимосвязи, а не иерархии, точнее всего может быть названа моделью партнерства. В рамках этой модели различие, начиная с наиболее фундаментального различия нашего рода — между мужскими и женскими особями, не тождественно неполноценности или превосходству.
Теория культурной трансформации далее утверждает, что первоначальным направлением главного пути нашей культурной эволюции было обретение партнерства, но, после периода хаоса и практически полного культурного разрушения, произошел глубинный социальный сдвиг. Обилие данных о западных обществах (в силу этноцентрического характера западной социологии) позволяет более подробно проследить этот сдвиг путем анализа западной культурной эволюции. Однако имеются указания на то, что этот сдвиг с модели партнерства на модель господства имел приблизительные параллели и в других частях мира.
Название «Чаша и Клинок» связано с катаклизмом, который стал поворотным пунктом еще в доисторические для западной цивилизации времена, когда направление нашей культурной эволюции было буквально повернуто вспять. В результате этого кульбита культурная эволюция обществ, где поклонялись животворящим и питающим силам вселенной, которые еще и поныне символизирует древняя чаша ял и кубок, была прервана. На доисторическом горизонте появляются завоеватели с периферийных районов планеты, несущие с собой совершенно иную форму социальной организации. Как пишет археолог Мария Гимбутас из Калифорнийского университета, это были люди, которые поклонялись «убийственной силе клинка» - силе, что отнимает, а не дарит жизнь, силе, белее всего способной установить и навязать отношения господства.
