Источники по истории еврейских депутаций отличаются известной дискретностью. Редки упоминания о депутатах в законодательных актах, таких, например, как первое «Полное собрание законов и узаконений Российской империи» (ПСЗ 1). Материал по истории еврейских депутаций представлен в ПСЗ 1 указом Сената от 21 января 1785 г. «Об ограждении прав евреев в России, касательно их подсудности, торговли и промышленности»[54], содержащим упоминание о прибывших в Санкт-Петербург поверенных от белорусских евреев. В «Положении о евреях» 9 декабря 1804 г. [55] участвовавшие в его подготовке еврейские депутаты не упоминаются. Депутаты созыва 1807 г. упоминаются в рескрипте Александра I губернаторам черты оседлости[56] и в рескрипте В.С. Попову 1809 г.[57] В ПСЗ 1 также отражено официальное включение еврейских депутатов в штат Министерства духовных дел и народного просвещения[58] и одно из их ходатайств[59]. Многие нормативные акты, содержащие упоминания о еврейских депутатах, не были по тем или иным причинам включены в ПСЗ 1. Исключение именно этих документов позволяет выявить стратегию умолчания, к которой прибегали составители ПСЗ. К их числу относятся, в частности, акты, вошедшие в составленный в Четвертом еврейском комитете в ходе подготовки «Положения о евреях» 1835 г. «Свод законов о евреях», отложившийся в РГИА в фонде департамента законов Государственного совета[60]. В числе этих актов положения Комитета министров об утверждении избранных евреями депутатов в их званиях[61] и другие немаловажные документы, содержащие в основном сведения о деятельности депутации 1812–1825 гг. Характер законодательных источников по еврейским депутациям, не вошедших в официальное издание собрания законов, позволяет предположить, что при подготовке ПСЗ были исключены материалы, отражающие активную роль депутатов в разработке законодательства о евреях или, по крайней мере, их претензии на участие в этом процессе, а также положение депутации как части общей структуры государственных учреждений. То, что было уместно в составленном для внутреннего использования в Четвертом еврейском комитете и имевшем характер справочника «Своде законов о евреях», не должно было становиться достоянием достаточно широкого круга лиц, обращавшихся к ПСЗ.
Материалы периодической печати, относящиеся к теме еврейских депутаций, в основном ограничиваются кругом ведомственной периодики. Выходивший в 1804–1809 гг. «Санкт-Петербургский журнал, издаваемый Министерством внутренних дел», имевший целью «издавать при наступлении каждого месяца все то, что в минувшем было сделано примечательного и к познанию публики нужнейшего»[62], публиковал в первом, официальном, разделе отчеты министра внутренних дел, высочайшие указы, всеподданнейшие доклады министра. Это позволяет обнаружить ряд не вошедших в ПСЗ актов. В 1805 г. там был опубликован доклад Первого еврейского комитета, подписанный П.В. Лопухиным, В.П. Кочубеем, А.А. Чарторыйским и С.О. Потоцким[63]. В докладе давалась нелестная характеристика губернских еврейских депутатов, но при этом подчеркивалось, что комитет действовал, «держась того первоначального правила, чтобы допустить сколь можно евреев участвовать в собственном их образовании и не оставить ни одного обстоятельства, к сему способствовать могущего»[64]. В 1807 г. в журнале был опубликован рескрипт губернаторам черты оседлости с упоминанием губернских еврейских депутатов 1807 г.[65], а в 1809 г. – рескрипт В.С. Попову об учреждении Третьего еврейского комитета[66]. В другом ведомственном журнале того периода, сменившем несколько названий издании Министерства народного просвещения[67], еврейские депутаты не упоминаются, что может отражать различия в информационной политике упомянутых двух министерств. Также представляет интерес имевшая полуофициальный характер публикация в «Вестнике Европы» в мае 1805 г. анонимной статьи о «Положении о евреях» 1804 г. Хотя еврейские депутаты прямо в ней не упоминаются, весьма показательно восхищение автора тем, что «человеколюбивый Александр даровал евреям бытие политическое»[68]. Таким образом, «государственный заказ», четко прослеживающийся по материалам периодической печати первой половины царствования Александра I, состоял в том, чтобы представить российскую власть либерально настроенной по отношению к евреям и склонной к сотрудничеству с их представителями.
Переходя к неопубликованным материалам, следует прежде всего выделить обширную группу делопроизводственной документации государственных учреждений, содержащейся в фондах этих учреждений. К депутации 1785 г. относятся материалы «связки белорусских дел» Третьего департамента Сената, отложившиеся в РГАДА, в фонде «Сенат и его учреждения»[69], а также содержащиеся в этом фонде материалы ревизии сенаторов А.Р. Воронцова и А.В. Нарышкина[70]. В деле, инициативным документом которого послужило прошение поверенных белорусских евреев Ц. Файбишовича и А. Еселевича к Екатерине II[71], особый интерес, помимо самого этого прошения, сохранившегося в подлиннике, представляют доверенности, выданные различными еврейскими общинами («верющие письма от всего белорусского еврейского общества») своим представителям[72]. Остальные документы дела отражают ход рассмотрения инициированного еврейскими поверенными дела в Сенате. Особенно примечательно свидетельство об участии Файбишовича и Еселевича в заседании Третьего департамента Сената[73]. Иной тип документации представляют материалы о еврейском представительстве в правление Павла I. Большинство связанных с еврейскими представителями документов дошло в составе материалов канцелярии статс-секретаря, вошедших в фонд «Дворцовый отдел»[74] РГАДА, а также канцелярии генерал-прокурора[75]. Возможно, это отражает процесс повышения роли данных ведомств при Павле I и одновременно является свидетельством отношения власти к еврейскому представительству как делу особой важности, требующему прямого вмешательства императора. При Александре I материалы, связанные с еврейскими депутатами, концентрировались в основном в Еврейских комитетах, а также в департаменте духовных дел иностранных исповеданий, а позднее в Министерстве духовных дел и народного просвещения, к штату которого еврейские депутаты были официально приписаны в 1817 г. Основная часть делопроизводства Еврейских комитетов 1802–1825 гг. и материалы объединенного министерства, хранившиеся в архиве Министерства внутренних дел, были уничтожены пожаром 1862 г. Однако отдельные документы из этих комплексов, касающиеся еврейских депутатов, сохранились в составе фондов других государственных учреждений, взаимодействовавших с Еврейскими комитетами и Министерством духовных дел по отдельным вопросам. Самым значительным комплексом материалов такого рода является подшивка документов Первого еврейского комитета, отложившаяся в Основном собрании рукописной книги ОР РНБ[76]. Примечательно заглавие сохранившегося переплета – «О евреях. Часть 1». Это позволяет предполагать наличие второй и, возможно, последующих частей, не вошедших в собрание ОР РНБ и, скорее всего, не дошедших до нас. Этот комплекс документов, помимо упоминавшихся выше опубликованных Ю.И. Гессеном писем и проектов Ноткина, включает переписку министра внутренних дел В.П. Кочубея с губернаторами «тех губерний, где евреи обитают», характеризующие реакцию правительства на слухи, распространившиеся в еврейской среде в связи с учреждением Первого еврейского комитета и избранием депутатов[77].
В данной работе впервые вводятся в научный оборот документы, связанные с деятельностью Первого еврейского комитета и отложившиеся в фонде канцелярии киевского военного губернатора[78], в том числе: копия журнала Первого еврейского комитета, содержащая утвержденное императором решение о выборах еврейских депутатов[79]; ведомственная переписка, отражающая порядок и ход выборов по Киевской и Минской губерниям; предварительная редакция «Положения о евреях» 1804 г., представленная на рассмотрение еврейским депутатам и содержавшая проект создания центрального органа управления для российских евреев («Синедрина»)[80]; а также упоминавшиеся (но не подвергшиеся детальному анализу) в работе Дж. Д. Клиера «мнения» киевского и минского кагалов[81], представленные Первому еврейскому комитету. Все эти источники позволяют дать ответы на вопросы, остававшиеся неясными или спорными в предшествующей историографии, а также поставить новые, не ставившиеся предшественниками исследовательские задачи.
