Если государство есть продукт непримиримости классовых противоречий, то понятно, что освобождение угнетенного класса невозможно не только без революции, но и без уничтожения того аппарата государственной власти, который создан господствующим классом. К. Каутский, другие оппортунисты совершенно не поняли «разницы между буржуазным парламентаризмом, соединяющим демократию (не для народа) с бюрократизмом (против народа), и пролетарским демократизмом… Суть дела в том, писал Ленин, «сохраняется ли старая государственная машина (связанная тысячами нитей с буржуазией.) или она разрушается и заменяется новой»1.
В середине сентября 1917 г Ленин пишет брошюру «Грозящая катастрофа и как с ней бороться». России грозит неминуемая катастрофа, предупреждает он. Надвигается голод, массовая безработица, а правительство бездействует. Между тем есть простые средства борьбы с катастрофой: контроль, учет, надзор. Но именно этого не делает правительство из боязни посягнуть на всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли[2], пишет Ленин. Он считает: Чтобы контроль стал реальным, следует осуществлять следующие главнейшие меры:
1. Объединение всех банков в один и государственный контроль над его операциями или национализация банков.
2. Национализация синдикатов, т. е. крупнейших, монополистических союзов капиталистов…
3. Отмена коммерческой тайны.
4. Принудительное синдицирование (т. е. принудительное объединение в союзы) промышленников, торговцев и хозяев вообще.
5. Принудительное объединение населения в потребительские общества или поощрение такого объединения в контроль за ним[3].
Если бы предложенные Лениным меры были одобрены официальной властью, то, наверное, Россия избежала бы многих бед. Но Временное правительство не захотело прислушаться к пожеланиям оппозиции. В итоге для спасения России неизбежно нужно было свергнуть это правительство.
Первую попытку его свержения предпринял, кстати, в августе 1917 г. генерал Корнилов, который обвинял «временных» в том же, в чем и Ленин: в неспособности спасти страну от надвигающейся катастрофы. Однако Корнилов действовал, опираясь не на широкие массы народа, а преимущественно на представителей господствующих классов, на зажиточных крестьян и казаков, на офицерство. Вполне естественно, что его выступление потерпело провал в условиях, когда в стране все более активизировались именно «низовые» слои населения.
Теперь слово было за большевиками.
Большевики, совершив революцию, спасли Россию
19 октября 1917 года В.И. Ленин нелегально вернулся в Петроград. Через несколько дней Ленин пишет статьи «Советы постороннего» и «Письмо к товарищам», в которых призывает рабочих и солдат Петрограда к вооруженному восстанию. Медлить нельзя, медлить преступление. В числе прочих опасностей Ленин указывает, что Временное правительство готово сговориться с немцами, сдать им Петроград.
24 октября (6 ноября) восстание началось. Восставшие рабочие, солдаты и матросы в течение дня заняли все ключевые пункты Петрограда. В ночь с 25 октября (7 ноября) на 26 октября (8 ноября) пал последний оплот временного правительства – Зимний Дворец.
Вечером 25 октября (7 ноября) открылся Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Съезд заявил, что, опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на победоносное восстание рабочих и гарнизона, берет власть в свои руки. На местах вся власть переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок.
В докладе о мире Ленин заявил, что Советское правительство предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленные переговоры о справедливом демократическом мире. Справедливым и демократическим миром Советское правительство считает мир без аннексий, т. е. без захвата чужих земель, и без контрибуций. Ленин заявил также, что Советское правительство отменяет тайную дипломатию и немедленно приступит к полному опубликованию тайных договоров. Ленин отметил, что, по мнению Советского правительства, всем правительствам и народам всех воюющих стран следует немедленно заключить перемирие сроком не меньше как на 3 месяца. Вместе с тем Ленин подчеркнул, что Советское правительство готово рассматривать любое предложение о мире, от кого бы оно не исходило.
То есть, не отказываясь от принципов «справедливого мира», требование которого было краеугольным камнем программы большевиков, Ленин в то же время готов вести переговоры о мире и на других условиях, лишь бы вывести Россию из войны, лишь бы спасти страну от полного разгрома и катастрофы. Таким образом, уже в первом декрете Советского правительства четко выражены национальные интересы России. В дальнейшем при заключении Брестского мира с Германией этим практическим национальным интересам суждено было возобладать над теоретическими задачами по разжиганию мировой революции.
* * *
Многие сегодняшние псевдодемократы в духе старых своих предшественников изображают Октябрьскую революцию путчем большевиков, опиравшихся на люмпенов в борьбе с законным демократическим режимом, который утвердился в стране в результате Февральской революции. Но ведь очевидно, что буржуазия, пришедшая к власти в феврале 1917 г., имела исторический шанс спасти Россию. Однако она его не использовала, да и не могла использовать. Ни буржуазия, ни мелкобуржуазные партии, ни меньшевики, ни эсеры не разрешили острейших социальных противоречий, не дали народу ни мира, ни земли, ни хлеба. И лидеры буржуазии, и «социалистические» вожди были слишком мелки и в политическом, и в нравственном отношении. Они потеряли всякий авторитет, утратили поддержку народа.
Упоминавшийся выше М. Палеолог, посол Франции в России, встречавшийся с Керенским, слушавший, наблюдавший его, дает ему такую оценку: красноречив, отличается блестящим бряцанием слов. И какое разнообразие тона! Какая гибкость позы и выражения! Он по очереди надменен и прост, льстив и запальчив, повелителен и ласков, сердечен и саркастичен, насмешлив и вдохновенен, ясен и мрачен, тривиален и торжественен. Он играет на всех струнах… Но что за этим театральным красноречием, за этими подвигами трибуны и эстрады? – Ничего, кроме утопии, комедиантства и самовлюбленности. Временное правительство, Керенский – банкроты. Им на смену неизбежно придет Ленин.
И вот как о Керенском отзывался (и как о человеке, и как о главе Временного правительства) видный деятель партии кадетов В.Д. Набоков: «За ним, Керенским, нет таких заслуг и умственных, и нравственных качеств, которые бы оправдывали восторженное отношение толпы. Но несомненно, что с первых же дней душа его была «ушиблена» той ролью, которую история ему – случайному маленькому человеку – навязала и в которой ему суждено так бесславно и так бесследно провалиться.
С болезненным тщеславием в Керенском соединялось еще одно неприятное свойство: актерство, любовь к позе и, вместе с тем, ко всякой пошлости и помпе… До самого конца Керенский совершенно не отдавал себе отчета в положении. За 4–5 дней до октябрьского большевистского восстания, в одно из наших свиданий в Зимнем дворце, я прямо спросил, как он относится к возможности большевистского выступления, о котором тогда говорили все. «Я готов отслужить молебен, чтобы такое выступление произошло», – ответил он мне. – «А уверены ли вы, что сможете с ним справиться?» – «У меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно…»Но раздавлен был Керенский, а «узурпаторы»-боль– шевики, совершив революцию, остановили войну с Германией, спасли сотни тысяч солдат. Мятежных генералов они отпускали под честное слово; те, правда, тотчас же снова устраивали заговоры, а потом начали и гражданскую войну в России при поддержке всех внешних врагов нашей страны.
Глава II. Борьба Ленина за сохранение российской державы
Брестский мир – тяжелая, но необходимая плата за сохранение российского государства
В декабре 1917 года начались переговоры между Советским правительством и Германией о заключении мирного договора. Обосновывая мотивы, в соответствии с которыми Советская Россия начали эти переговоры, Ленин заявлял: «Было бы ошибкой построить тактику социалистического правительства России на попытках определить, наступит ли европейская и особенно германская социалистическая революция в ближайшее полгода (или подобный краткий срок) или не наступит. Так как определить этого нельзя никоим образом, то все подобные попытки, объективно, свелись бы к слепой азартной игре».
Ленин подозревал, что между Антантой и Германией вполне может быть достигнута сделка, причем, разумеется, за счет России. И он был прав, – во всяком случае У. Черчилль допускал возможность такой сделки: «Гигантские захваты, сделанные Германией в России, и ненависть и презрение, которые союзники питали к большевикам, дали Германии возможность сделать важные территориальные уступки Франции и предложить Англии полное освобождение [немцами] Бельгии… Подобным же образом облегчалось соглашение с Австрией и Турцией. Таковы были предпосылки этой великой возможности. Она была последней. Но Людендорф ничего такого не хотел». Вместо этого, пишет У Черчилль, Людендорф решил предпринять «величайшее наступление» на Западном фронте и выиграть войну на поле брани». (Churchill Winston S. The World Crisis. 1916–1918. Vol. II. P. 123–124.)
