Необходимо отметить, что, по мнению большинства специалистов, нападавшие на Константинополь корабли русов не были примитивными долблеными лодками, а морскими ладьями, вместимость которых составляла от 40 до 100 человек, что не отличалось от вместимости других западноевропейских и даже большинства византийских судов. Вот что пишет об изготовлении и оснащении судов сам император Константин Багрянородный: «Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочии Славинии — рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти (водоемы) впадают в реку Днепр, то и они из тамошних (мест) входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для (оснастки) и продают росам. Росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моноксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство… снаряжают их…»{5}
Анализ данного текста позволил сделать вывод, что: «Собственно долбленки использовались, по-видимому, в качестве килевой части более сложных конструкций типа поздней русской набойной ладьи-насада с наставными бортами из планок, пригодной для морских плаваний. Выделение в «Русской Правде» четырех типов судов — морских ладей, набойных лодей, стругов и челнов — указывает на разнообразие видов кораблей в зависимости от характера плавания (по морю или рекам) и его целей (торговые, военные)». Анализ текста Константина Багрянородного показывает не только этапность технологии в изготовлении и снаряжении лодей, но и разную этническую принадлежность групп, выполнявших различные операции. Так, в Славониях производилась наименее технологически сложная часть работ — изготовление цельнодеревянной основы будущей лодьи, тогда как русы дооснащали ее{6}.
Это лишний раз показывает, что в походе, подобном походу на Константинополь, скорее всего, принимали участие разные племена Древней Руси, при главенстве русов и прибывшие в Византию на вместительных и отнюдь не примитивных судах, приспособленных к плаванью на море.
О том, что в нападении на Константинополь, использовались достаточно сложные по своей конструкции суда, говорит и наличие у них такого приспособления как трохантир, о чем сообщает «Житие, или Подвиги, иже во святых отца нашего Игнатия, архиепископа Константинопольского»{7}. «По всей вероятности, так называлось некое подобие вертикальной лебедки (кабестана)…» Все это говорит и о сложности конструкции судов русов и о значительных размерах{8}.
А.Г. Бабуров в свое время указал мне на то, что корабли русов того времени ничем не уступали византийским кораблям, как по своим размерам, так и техническим характеристикам. Подробней вопросы славянского судостроения будут описаны ниже в отдельной главе. Он так же отметил, что в Повести временных лет не зря отсчет названия «Русь» идет именно с времени царствования императора Михаила. «В лето 6360 (856) индикта 15 день, когда начал царствовать Михаил, стала называться Русская земля. Узнали мы об этом, ибо при этом царе приходила русь на Царьград, как пишется в летописании греческом. Поэтому отсюда начнем и числа положим»{9}.
Так что, если главная летопись Руси исчисляет ее начало с царствования Михаила и указывает на поход русов на Константинополь, то мы можем смело считать эту дату началом Русского мира. Интересно, что автор Повести временных лет прямо указывает, что его знания об этом походе целиком основываются на византийских источниках «как пишется в летописании греческом», именно поэтому он и связывает этот поход с Аскольдом и Диром. Скорее всего, летописец использовал хронику Симеона Логофета, созданную в середине X в., Кузенков обратил внимание на то, что ПВЛ имеет параллель со второй гомилиией патриарха Фотия, где говорится, что нападавшие «получили имя» после похода 860 г.{10} Возможно, летописец был также знаком с его творением.
Точная же его дата стала известна благодаря нахождению цитируемой выше так называемой «Брюссельской хроники», впервые опубликованной в 1894 г. бельгийским ученым Фр. Кюмоном{11}.
Так что можно констатировать, что в нападении русов на Константинополь 860 г. участвовали достаточно серьезные по тем временам военно-морские силы и значительный контингент войск. Это событие привело буквально в шок население Константинополя и самого императора. Судя по всему, от нападавших русов по старой византийской традиции попросту откупились.
О том, что это нападение произвело очень сильное впечатление на жителей Константинополя, свидетельствует и тот факт, что благодаря ему появился новый церковный праздник. 2 (15 н. с.) июля Православная Церковь отмечает праздник Положения честной ризы Пресвятой Богородицы во Влахерне. Этот праздник был введен константинопольским патриархом Фотием как память о счастливом избавлении жителей Константинополя от жестокости и неистовства росов вскоре после их ухода от стен столицы империи.
Интересно, что в начале X века русские моряки уже появляются на византийской службе и обслуживают византийские суда, в том числе флагманские. Получали же русские моряки плату, в четыре раза превышающую плату греческим морякам, что свидетельствует не только о высочайшем уровне профессиональной подготовки русов, но и о том, что сами корабли Руси отвечали международному уровню морского судоходства. Вполне очевидно, что византийский император не доверил бы управление своим судном морякам, знакомым лишь с примитивными долблеными лодками.
Нападение флота русов на Константинополь, скорее всего, связано с военной активностью Русского каганата, о котором более чем за два десятилетия до этого упоминают «Вертинские анналы» и арабские средневековые источники. Оно связано и с началом русской дипломатии и, даже, первым крещением Руси, произошедшем благодаря данному событию через несколько лет. Это событие дает возможность оценить потенциал государственного образования русов, предшествовавшего созданию Киевской Руси.
ГЛАВА I.
ВИЗАНТИЯ, ХАЗАРИЯ И РУСЫ НАКАНУНЕ ПОХОДА 860 г.
1. Русь и Византия до 860 г. и причина похода
Понятно, находись Византийская империя на пике своего могущества, вряд ли поход русов состоялся бы и вызвал такую панику у жителей Константинополя. Положение дел в самой Византии накануне похода русов 860 года было далеко не блестящим. Необходимо отметить, что первая половина IX в. была отмечена многочисленными политическими и религиозными распрями. После падения Исаврийской династии византийских императоров, последний представитель которой Лев V был убит в 820 г., к власти пришла Аморийская династия. Император Лев V, известный своей ярой иконоборческой политикой, которая была подкреплена решением поместного (815 г.) Собора, вызвал к себе враждебное отношение.
Аморийская династия была также раздираема интригами, раздорами и борьбой за власть. Ее первый представитель Михаил II Тавл (820–829 гг.), человек малообразованный, не участвовал в богословских распрях и требовал их прекращения. Константин Багрянородный писал о нем, что «царство ромеев по небрежению и неопытности правивших в то время опустилось почти до ничтожества»{12}.
Интересно, что в период его правления произошло восстание Фомы Славянина, что вызвало в стране гражданскую войну, которая спровоцировала впоследствии между арабами и византийцами длительные военные действия, все больше подтачивающие силы империи. Его сын Феофил (829–842 гг.) продолжил губительную политику иконоборчества, которая, вместе с тем рухнула как раз в период его правления окончательно. Преуспев в гражданских делах, он постоянно терпел поражение в делах военных.
Именно в его царствие Константинополь посетили в 839 г. послы кагана русов. После неумелого регентства императрицы Феодоры (842–856 гг.) на престол вступил ее повзрослевший сын Михаил III (842–867 гг.), прозванный Пьяницей. Главным его достоинством было — выбирать людей. Именно при его согласии и поддержке патриархом Константинополя был избран один из образованнейших людей того времени Фотий (858–867 гг.; 877–886 гг.), не без влияния которого «византийская культура становится методом управления»{13}. Во многом именно эта политика способствовала просветительской деятельности Кирилла и Мефодия в крещении славянских народов и установлении дипломатических отношений с новичками на международной арене — русами. Вместо военной силы и устрашения империя предлагала окружающим ее варварским народам свою культуру и религию в качестве гаранта дальнейших плодотворных контактов, где военная сила применялась лишь в крайних случаях. Эта новая политика Византии на долгие годы определила структуру отношений с ее соседями (рис. 1).
