"И вот тогда я затеял свою собственную игру - решил прийти в какое-нибудь захолустное местечко, отъединенное от всего мира. Туда, где люди смотрят на жизнь радостно, мирно, сочувственно. Прийти - и попробовать сделать так, чтобы они нарушили кое-какие основные заповеди".
Шанталь повернула голову и стала смотреть на горы. Она поняла: чужеземец догадался о том, что имя Дюрренматта ей ничего не говорит, и теперь с опаской ждала, не спросит ли он ее о заповедях, а она всегда была далека от религии и потому понятия о них не имела.
- В этом городе все люди, начиная с тебя, - честные, - продолжал чужеземец. - Я показал тебе слиток золота, которое могло бы сделать тебя независимой, позволило бы уехать отсюда, путешествовать по свету - словом, дало бы все, о чем мечтают девушки из глухих маленьких городков. Золото останется здесь, а ты, зная, что оно принадлежит мне, если пожелаешь, все же сможешь забрать его. А когда заберешь, то преступишь заповедь "Не укради".
Девушка поглядела на него.
- Ну а что касается десяти других слитков, то благодаря этому золоту все жители Вискоса до конца дней своих избавились бы от необходимости работать, продолжал чужеземец. - Я не попросил тебя забросать слитки землей, потому что намереваюсь перепрятать их в такое место, знать о котором буду я один. Я хочу, чтобы ты, когда вернешься в город, рассказала, что видела золото и что я готов вручить его жителям. При одном условии - они должны будут сделать такое, о чем никогда и помыслить не смели.
- Например?
- Пример приводить не стану, а просто скажу: я желаю, чтобы они нарушили заповедь "Не убий".
- Что? - чуть не вскрикнула Шанталь.
- То, что слышишь. Я желаю, чтобы они совершили преступление.
Тут он заметил, что тело девушки напряглось, и понял, что в любую минуту она может вскочить и уйти, не дослушав окончания его истории. Следовало торопиться, чтобы сообщить ей все задуманное.
- Я даю им неделю сроку. Если к исходу седьмых суток кто-нибудь из жителей Вискоса - не важно, будет ли это бесполезный старик, или неизлечимый больной, или слабоумный дурачок, с которым столько хлопот, - будет найден убитым, то я вручу золото вашему городу и приду к выводу, что все мы отягощены злом. Если же ты украдешь слиток, а Вискос сумеет побороть искушение - или случится наоборот, - это убедит меня в том, что есть на свете и дурные, и хорошие люди, и поставит в затруднительное положение, поскольку будет означать духовную борьбу, исход которой неясен, ибо победу может одержать и та, и другая сторона. Ты-то сама веришь в Бога, в жизнь духа, в битву между ангелами и демонами?
Шанталь ничего не отвечала, и он понял, что рискует: вопрос не ко времени -девушка может просто-напросто повернуться к нему спиной и убежать, не дав договорить. Так что довольно иронии, пора переходить прямо к делу.
- А если мне придется покинуть Вискос вместе со всеми одиннадцатью слитками, это будет значить: все, во что я хотел верить, оказалось ложью. Я умру, получив ответ, который бы мне не хотелось получать, потому что жизнь была бы более приемлемой, окажись я прав и убедись в том, что в мире преобладает зло.
"Хотя при этом я страдал бы по-прежнему, но когда страдают все, легче переносить боль. А если лишь некоторым суждено сталкиваться с великими трагедиями, то, значит, в замысле Творца и его творении что-то не так".
Глаза Шанталь были полны слез, но, собрав все силы, она овладела собой:
- Зачем вы задумали это? Почему избрали для этого мой Вискос?
- Дело ведь не в тебе и не в твоем городишке: я думаю лишь о себе, ибо в истории одного человека заключена история всего человечества. Я желаю знать, хороши мы или плохи. Если хороши, значит, Бог - справедлив и простит меня за все, что я сделал: простит мне то зло, которого я желал тем, кто пытался погубить меня, те неверные решения, которые принимал в самые важные минуты жизни, и то предложение, которое я сделал тебе пять минут назад. Простит, потому что это Он подтолкнул меня на порочный путь.
"Ну а если мы плохи, тогда все позволено, и я никогда не совершал ошибочных шагов, и все мы уже обречены, и всё, что мы делаем в земной нашей жизни, особенного значения не имеет, ибо избавление от загробных мук не зависит ни от мыслей человеческих, ни от его деяний". И, прежде чем Шанталь убежала, он успел добавить: - Может статься, ты решишь не иметь со мной дела. Но в этом случае я сам расскажу всем, что дал тебе возможность помочь жителям Вискоса, а ты ее отвергла. Я сам предложу им то же, что предлагал тебе. И если они решат убить кого-нибудь, то, весьма вероятно, жертвой станешь ты.
Обитатели Вискоса быстро узнали привычки чужеземца: он просыпался рано, выпивал чашку крепчайшего кофе и отправлялся бродить по окрестным горам, нимало не смущаясь дождем, который как зарядил со второго дня его пребывания в городке, так и лил почти без перерыва, время от времени замерзая на лету и превращаясь в снег. Чужеземец никогда не обедал и имел обыкновение, вернувшись во второй половине дня в отель, запираться у себя в номере и - как все полагали - ложиться спать.
Под вечер чужеземец снова предпринимал прогулки, но теперь уже - в окрестностях городка. Он всегда первым появлялся в ресторане, безошибочно умел выбрать наиболее изысканные блюда, причем руководствовался не ценой, заказывал самое лучшее вино - а лучшее вовсе не обязательно значит "самое дорогое", потом закуривал и шел в бар, где постепенно завел приятельские отношения с местными завсегдатаями обоего пола.
Ему нравилось слушать истории о здешних местах, о том, кто населял Вискос много лет назад (считалось, что некогда город был гораздо крупнее, чем сегодня, что и подтверждали развалины нескольких зданий на оконечностях трех городских улиц), о местных обычаях, поверьях и суевериях, столь присущих людям, которые сами возделывают землю, о всякого рода новых веяниях в земледелии и скотоводстве.
Когда же приходил его черед рассказывать о себе, начинались противоречия то он говорил, что был когда-то моряком, то упоминал об огромных оружейных заводах, которыми руководил до тех пор, пока все не бросил и не затворился в монастыре в поисках Бога.
Выйдя из бара, местные спорили - правда все это или вранье. Мэр считал, что ничего нет необычного в том, что человек бывал в жизни и тем, и другим, и третьим, хотя жители Вискоса от младых ногтей знали, какая судьба уготована каждому из них; священник же придерживался иного мнения: он думал, что чужеземец, некогда сбившись с пути и растерявшись, приехал в здешние края, чтобы вновь обрести себя.
Все были убеждены только в одном - чужеземец пробудет в их городке не больше недели; хозяйка гостиницы рассказала, будто ее постоялец позвонил в столичный аэропорт подтвердить дату своего отлета, и вот что любопытно - летел он в Африку, а вовсе не в Южную Америку. Сразу же после этого телефонного разговора он достал из кармана пачку кредиток и заплатил вперед и за номер, и за еду, хоть хозяйка и уверяла, что доверяет ему. Однако он настоял на своем, и тогда она предложила ему, как всем прочим постояльцам, расплатиться кредитной карточкой - в этом случае у него остались бы наличные на всякий непредвиденный случай: мало ли как обернется дело. "Может, в Африке не принимают кредитные карточки", - хотела добавить она, но сочла, что было бы неделикатно, во-первых, показывать, что слышала телефонный разговор своего постояльца, а во-вторых, намекать, что одни части света более развиты, нежели другие.
Чужеземец поблагодарил ее за участие, но учтиво отказался.
Три вечера подряд он ставил угощение - опять же за наличные - всем, кто оказывался в баре. Такого никогда еще не случалось в Вискосе, а потому посетители, тотчас позабыв обо всех нестыковках и противоречиях в рассказах чужеземца, сочли его человеком щедрым и дружелюбным, лишенным предрассудков и склонным относиться к ним, обитателям провинциального захолустья, как если бы они были жителями больших городов.
И заспорили теперь уже о другом: перед самым закрытием бара одни припозднившиеся посетители заявляли, что мэр попал в самую точку и чужеземец на самом деле много чего повидал на своем веку, а потому понимает ценность истинной дружбы; прочие же склонялись к мнению, высказанному священником, по должности призванным разбираться в чужом душевном устройстве, и соглашались, что чужеземец - человек одинокий, ищущий новых друзей или новый взгляд на мир. Так или иначе, гость всем пришелся по вкусу, и жители Вискоса ни минуты не сомневались, что, когда в следующий понедельник он уедет, им будет его очень не хватать.
Помимо всего прочего, было отмечено, что он - человек скромнейший, а сделан был этот вывод на основании такой вот немаловажной подробности: все прочие приезжие мужчины - особенно если приезжали они в одиночку - непременно старались завязать беседу с Шанталь Прим, девушкой, работавшей в баре, то ли в надежде закрутить с нею мимолетный романчик, то ли еще почему. Этот же путешественник обращался к Шанталь лишь для того, чтобы сделать заказ, и не бросал на нее многозначительно-масленые взгляды.
