быстрее. В дальнейшем это сослужило хорошую службу для развития аэронавигации в северных широтах.
Тем временем наступило долгожданное улучшение погоды. Синоптик дал хороший прогноз минимум на сутки. В очередной полет вместе с Чухновским — теперь к югу от Маточкина Шара — отправился наблюдателем Николай Васильевич Пинегин. Надо было проследить распространение льдов вдоль западного побережья южного острова Новой Земли, а также провести наблюдение за подводным рельефом в прибрежных водах — найти мелкие глубины, опасные для кораблевождения. Уж кто-кто, а художник-то, проведший в Арктике не один год, обладал достаточной зоркостью в определении цвета. Пинегин с высоты мог разглядывать все цветовые оттенки морской воды, вызываемые неровностями подводного рельефа и характером донных отложений.
Полет подтвердил возможность плодотворного сотрудничества художника с авиатором. Пинегин обнаружил немало мест, где с воздуха хорошо просматривается дно. И кроме того, сравнивая карту с местностью, он заметил немало неточностей, допущенных картографами. Не прошли мимо внимания художника и природные красоты, и ледовая обстановка в море. Чем южнее, тем больше кромка льдов отклонялась от берегов Новой Земли, теряясь в сумерках наступавшего с востока вечера. На обратном пути, когда самолет шел над берегом, пересекая вдающиеся в сушу заливы, солнце, клонившееся к закату, скрывалось за высокими холмами, а на воду падала тень. Но даже и тогда сквозь спокойную рябь на поверхности можно было различить коричневые пятна приподнятого дна, покрытого густыми зарослями ламинарии — морской капусты.
Немало ценных (чисто авиационных) наблюдений сделал для себя Чухновский. Зорко присматривался он к извилинам береговой черты, фиксируя в памяти заливы, фиорды как возможные места базирования самолета в будущем. Ведь до той норы почти вся практика, и его собственная, и других наших морских летчиков, на Большой земле ограничивалась полетами вблизи аэродромов.
Думал Борис Григорьевич и о том, что в полеты надо брать все необходимое для согревания воды и масла — иначе не запустишь мотор. Он чутко улавливал каждый такт работы мотора, время от времени оборачиваясь и успокоительно кивая спутнику в задней кабине.
Из первого совместного полета Борис Григорьевич и Николай Васильевич вернулись не только единомышленниками, но и сотрудниками.
Вскоре Пинегин начал приспосабливать один из своих фотоаппаратов к съемке с борта самолета. Не терял времени и Чухновский, когда наступившие осенние непогоды вынудили прекратить полеты. Вместе с механиком Санаужаком он занялся утеплением мотора, усовершенствованием масляных и водяных трубопроводов. Чтобы обезопасить мотор и радиатор от быстрого выхолаживания, установили чехол, паяльную лампу. Благодаря этому при температуре воздуха, близкой к нулю, и свежем ветре удавалось снова запускать мотор спустя три-четыре часа после его остановки и не заливать при этом горячую воду и масло.
Словом, и пилот, и механик — оба авиатора — все более сживались с суровыми климатическими условиями.
5 сентября Чухновский и Санаужак отправились к западной части пролива Маточкин Шар, к берегам Баренцева моря. Вначале все шло хорошо. Но вот, все более сгущаясь, стали появляться обрывки низкой облачности. Пришлось снизиться до двухсот метров. И тут с двух сторон машину обступили крутые извилистые берега фиорда. Самолет бросало столь сильно, что пилот и механик привязались к сиденьям ремнями. Начался снегопад. Того и гляди врежешься в скалу. Хочешь не хочешь, а садись…
Поплавки мягко коснулись воды, по которой пузырились стремительные струи. К тому же еще наступил час прилива. Используя высокую воду, Чухновский быстро подрулил к галечной косе близ устья небольшого горного ручья. Основательно повозились тут пилот и механик, пока удалось завинтить в гальку металлические штопоры и закрепить на них тросы, протянутые от самолета. Хватало забот и с подогревом мотора с помощью теплого чехла и непрестанно горевшей паяльной лампы.
А пурга продолжалась до позднего вечера. Сначала Чухновский и Санаужак стучали зубами от холода, отсиживаясь в затянутых чехлами кабинах. Потом, когда ветер несколько поутих, собрали лес-плавник, в изобилии разбросанный по берегу, и под защитой огромного валуна разожгли костер. Согревшись, вернулись к самолету, надеясь с помощью вновь начавшегося прилива столкнуть машину в воду.
Не тут-то было. В час утреннего прилива вода так и не достигла поплавков. Еще целые сутки промучились авиаторы, пока удалось им прокопать канавки для поплавков. Столкнуть машину в воду удалось только к вечеру 6 сентября.
К тому времени непогода стихла. Завели мотор, взлетели. Дальше уж просто не верили своим глазам: мыса Лагерного у западного входа в пролив достигли за какие-нибудь двадцать минут. А каким далеким, каким вожделенным еще недавно казался им этот мыс, близ которого стояли теперь морские корабли экспедиции.
Начальник экспедиции профессор Матусевич предложил авиаторам участвовать в походе кораблей вдоль Карского берега Северного острова Новой Земли. Но моряк предполагает, а Нептун — повелитель стихии — располагает. В ночь на 22 сентября — теперь уже в этих широтах быстро наступало темное время — на кораблях, стоявших на якорях против обсерватории, зазвучали тревожные гудки, сигналы сирены. Чухновский, находившийся на берегу, выскочил из дома и едва не ослеп от света прожекторов. Однако вскоре ему удалось рассмотреть, что корабли окружены дрейфующим льдом. Лед все более сплачивался, неотступно двигаясь в глубь пролива.
Матусевич уводил корабли на запад к Баренцеву морю. А самолет?.. Как быть с ним?.. Чухновский и Санаужак с лихорадочной поспешностью заводили мотор, рулили к флагманскому кораблю «Мурман», уже поднимавшему якоря. Только к утру, мокрые до костей, продрогшие авиаторы перебрались из самолетной кабины в теплую корабельную каюту. К тому времени морской отряд сумел достигнуть средней части пролива Маточкин Шар, чистой ото льда.
А затем, с возобновлением гидрографических работ близ западного берега Новой Земли, в них приняли активное участие и авиаторы. Пинегин снова взялся за свои фотоаппараты, заняв место наблюдателя позади Чухновского. И вскоре выяснилось, что карты для запада Новой Земли были неточны. Остров Матюшев, расположенный на вест-норд-вест от Маточкина Шара, имевший на картах форму блина, на фотоснимке напоминал крест.
Немало интересного принес и полет, совершенный при безоблачной погоде от мыса Лагерного на север — к Крестовой губе.
Пробыв в воздухе 1 час 47 минут, путники возвратились в Лагерное. Как приятно было, про зябнув в воздухе, согреться чайком в гостеприимной палатке геофизика Ивана Даниловича Жонголовича.
30 сентября состоялся последний в том сезоне полет Чухновского — наблюдались льды в восточной части Маточкина Шара. А затем все корабли экспедиции вместе с разобранным и погруженным в трюмы самолетом вышли в обратный путь к Архангельску.
Всего за полярную навигацию 1924 года Борис Григорьевич провел в воздухе 13 часов. Как ни скромно это число, но именно тогда была
