Вести о победе дошли до Лондона через четыре дня, 29 октября, и они, естественно, были восприняты с ликованием. По всему городу звонили колокола, а мэр повел своих граждан сначала к усыпальнице Эдуарда Исповедника в Вестминстерское аббатство и затем на благодарственную службу в собор Святого Павла. В тот же день Генрих вошел в Кале со своей победоносной армией. Две недели он собирал флот для отправки войск обратно в Англию, и все это время его воины вынуждены были обменивать своих пленников, за которых полагался выкуп, на деньги, чтобы обеспечить себя средствами для существования. Наконец утром 16 ноября король отплыл и вечером прибыл в Дувр, где местные магнаты на руках пронесли его по воде с корабля на берег. На следующий день он уже находился в Кентербери, откуда не спеша доехал до Лондона, прибыв в столицу 23 ноября подлинным героем.
В Лондоне еще не видели такой торжественной и многочисленной процессии, которая сопровождала его от Блэкхита до Вестминстера. Во главе ее шел мэр с представителями муниципалитета, а за ними — все купцы города и члены гильдий и цехов со знаменами и штандартами; манифестантов насчитывалось, наверное, не менее 15 000. Лондонский мост едва просматривался в завесе флагов и триумфальных арок, которые украшали путь короля до самого собора Святого Павла, а из фонтана на Чипсайде будто бы тогда лилась не вода, а вино. После службы в соборе Генрих вдоль реки поскакал в Вестминстерское аббатство на церемонию возле усыпальницы Эдуарда Исповедника. Повсюду его встречали восторженные толпы горожан, запрудивших улицы.
Но похоже, самого короля победа не радовала. Как и во время коронации, он выглядел отрешенным и за весь пятичасовой путь от Блэкхита до Вестминстера ни разу не улыбнулся. Генрих всем своим видом давал понять: победа принадлежит не ему, а Господу. Он даже не разрешил выставить на показ ликующим толпам свои помятые доспехи и шлем. Но причиной тому была не только его скромность. Король наверняка задумался: а чего он реально достиг? Ради чего он закладывал королевские регалии и принес в жертву жизни 3000 человек, погибших при Гарфлёре и Азенкуре? Он выиграл всего лишь битву, но не войну. Армия, которую он разбил, была внушительной, но это еще далеко не вся военная мощь Франции. В Руане стоит войско — несколько тысяч человек, которыми командует герцог Берри. Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундский сохранил в целости свою армию. Он еще не решил, как ему поступить, но когда примет решение, то может стать очень грозным противником. Английская армия же теперь была совсем не та, что прежде. Пока Генриху сопутствовала удача, неожиданная для него самого. Но как долго это продлится?
9
Конец авантюрам
(1415–1422)
Герцог Бургундский:
Дозволено спросить пред всем собраньем,
Какое затрудненье иль преграда
К тому, чтоб мир, истерзанный, нагой, —
Богатства, радостей, искусства пастырь —
Явил свой лик в прекраснейшем саду,
Во Франции любезной и обильной.
Увы, он слишком долго был в изгнанье,
И, в груды свалены, плоды земли
От изобилья своего гниют.
«Генрих V»
События, последовавшие за битвой при Азенкуре, подтвердили самые худшие опасения Генриха.
29 ноября 1415 года Карл VI и дофин заняли Париж. Тогда герцог Бургундский тоже повел свою армию к городу и за две недели пришел в Ланьи; до столицы оставалось всего 16 миль. Но 18 декабря Генрих получил известия, свидетельствовавшие о том, что ситуация коренным образом изменилась. После продолжительной болезни, на двадцатом году жизни умер дофин. Его брат и преемник Иоанн (Жан) был женат на племяннице герцога, жил в Бургундии, и герцог, чьи позиции моментально усилились, естественно, отступил во Фландрию. Через три месяца, в марте 1416 года, граф Дорсет, оставленный королем защищать Гарфлёр, отправился в рейд по берегу и в Вальмоне близ Фекана чуть было не попал в капкан к графу Арманьяку, ставшему теперь коннетаблем Франции вместо погибшего д’Альбре. Тяжело раненный граф все-таки смог вернуться обратно в порт, пройти 20 с лишним миль и даже разгромить французский кавалерийский отряд у самых стен города. Однако неудачный поход еще раз подтвердил, насколько слабы позиции англичан в Нормандии.
Взбешенный Арманьяк затребовал корабли из Генуи и Кастилии, совершил несколько налетов на Портсмут и остров Уайт и полностью заблокировал Гарфлёр с моря и суши. Когда в городе начался голод, Генрих отправил на помощь экспедицию — брата герцога Бедфорда и 10 000 человек. 15 августа английские моряки в семичасовом сражении в устье Сены наголову разбили флот Арманьяка. Четыре огромных генуэзских парусника были потоплены, еще пять кораблей они захватили.
Сам король не смог возглавить экспедицию по одной простой причине: он в это время принимал императора Священной Римской империи Сигизмунда Люксембургского[140]. Сигизмунд, дядя первой жены Ричарда II Анны Богемской, несмотря на репутацию человека жестокосердного и ненасытного любителя женского пола, свои императорские обязанности исполнял добросовестно. Он одновременно решал две задачи: хотел покончить с папским расколом, для чего созвал Вселенский церковный собор в Констанце, и урегулировать разногласия между Францией и Англией, с тем чтобы создать единый фронт борьбы с неверными. Генрих, всегда мечтавший о ведущей роли на европейской сцене, послал на собор своего представителя. (Кстати, он не выразил ни малейшего протеста, когда Сигизмунд, обещавший Яну Гусу безопасное присутствие в городе, арестовал его и приговорил к сожжению на костре.) Английский монарх был крайне заинтересован в том, чтобы превратить императора в своего надежного союзника. В Кале для встречи Сигизмунда были отправлены 300 кораблей, и 30 апреля они доставили императора в Англию, где его в миле от Лондона приветствовал сам король с эскортом в 5000 человек, сопроводив до Вестминстерского дворца, отведенного императору на весь срок пребывания.
Сигизмунд прожил в Англии не менее четырех месяцев. За это время Генрих добился всего, чего хотел: убедил императора в справедливости требований Англии к Франции, а 15 августа — в день сражения в устье Сены — подписал с ним в Кентербери оборонительно-наступательный союз. Дабы продемонстрировать свое стремление к миру, они пригласили арманьяков и бургуньонов приехать в сентябре на конференцию в Кале. Переговоры практически ничего не дали — противники слишком не доверяли друг другу, — но для Генриха это не имело никакого значения. Альянс с императором значительно укрепил его положение, и в конце октября он, вполне довольный собой, вернулся в Англию.
Собственно, все это было лишь прологом к главному действию. Генрих задумал вторую экспедицию, в сравнении с которой поход в 1415 году показался бы прогулкой. Он нацелился на Париж и французскую корону. Снова были заложены королевские регалии и драгоценности, снова на верфях взялись за дело плотники и корабелы, приглашенные даже из таких далеких мест, как Барселона и Байонна. Король призвал к оружию солдат, сражавшихся при Азенкуре; в армию толпами повалили искатели приключений, соблазнившись обещаниями славы и наживы за счет грабежей. Подданных по всей Англии обязали поставить для стрел по шесть перьев с каждого гуся. Французы и генуэзцы по-прежнему разбойничали в проливе, для борьбы с ними была создана специальная эскадра из 11 кораблей, и 29 июня 1417 года Джон Холланд, молодой граф Хантингдон, разгромил у Ла-Хога объединенную французско-генуэзскую флотилию. Через месяц, 1 августа, 1500 кораблей подошли к Туку на левом берегу Сены, находившемуся в нескольких милях от Онфлёра, и высадили около 10 000 воинов, раза в три больше всякого рода энтузиастов и 20 000 лошадей.
Вторая экспедиция, хотя и не ознаменовалась великими победами, по результатам была гораздо значительнее первой. Кан, меньше Руана, но больше любого города в Англии, кроме Лондона, пал за две недели, в основном благодаря эффективности английской артиллерии. Орудия, установленные на высоких стенах монастырей[141], располагавшихся неподалеку, были примитивные и слабые, но произвели необходимое психологическое впечатление на жителей, никогда прежде не видавших и, самое главное, не слышавших ничего подобного. Генрих, как обычно, поскупился на милосердие, приказав истребить все мужское население города. Не желая повторить участь Кана, без сопротивления сдались Аржантан и Алансон. Необычайную стойкость проявили граждане Фалеза. Город держался целый месяц, а замок, построенный на скале и потому недоступный, еще шесть недель. В конце концов гарнизон капитулировал. На этот раз обошлось без массовых расправ. К весне 1418 года Генрих уже владел всей Нижней Нормандией.
Тем временем в самой Франции династическое противоборство становилось все более запутанным. Дофин Иоанн умер в апреле 1417 года, пережив брата всего лишь на один год, и ему наследовал третий брат Карл. Но если супругой Иоанна была бургундская принцесса и сам он, по сути, стал заложником Бургундского двора, то Карла еще в детстве женили на дочери герцога Анжуйского и он принадлежал, таким образом, к партии арманьяков. В мае арманьяки, почувствовав свою силу, ополчились против королевы Изабеллы, жены Карла VI[142], которая тоже не пылала к ним любовью, и отослали ее в Тур. Изабелла незамедлительно призвала на выручку Иоанна Бесстрашного, герцога Бургундского: он вызволил ее и привез в Шартр. Здесь она объявила себя регентом Франции, а герцога Иоанна — соответственно «губернатором», и они решили вместе завладеть Парижем. 12 июня 1418 года в результате их интриг в Париже был убит герцог Арманьяк, и 14 июля Изабелла и Иоанн вошли в столицу, где их приветствовал полоумный король: дофин сбежал к арманьякам в Мелен. Политический маятник качнулся в другую сторону, и когда Генрих, форсировав Сену у Пон-де-л’Арка, пошел к Руану, то обнаружил, что в городе находятся не арманьяки, как он ожидал, а сплошь одни бургиньоны.
