Ярополк был совершенно сбит с толку такими советами своего советника. А Блуд продолжал нагнетать страх, убеждая своего хозяина в том, что киевляне вот-вот поднимутся против него и откроют Владимиру ворота. Ярополк принимал все за чистую монету. Он верил в то, что говорят, и предательства боялся пуще всего. Лучше других знал, как оно может повернуться. Как следствие, Ярополк запаниковал и, совершенно утратив чувство реальности, решил бежать из Киева. Если бы князь не был так доверчив, и перепроверил доводимую до него информацию, и после этого трезво оценил обстановку, он бы никогда не решился на подобный шаг. Убедившись в лояльности горожан, он бы никуда из города не рвался. Стены есть стены, тем паче киевские. Ведь бесконечно торчать под Киевом Владимир не мог, рано или поздно как новгородцам, так и остальным союзникам захотелось бы по домам. А варяги и викинги это вообще отдельная тема, у них расценки по тарифам не изменились, и каждый день их участия в войне обходился казне Владимира в круглую сумму. По миру пойдешь с такими помощниками! И в этот решающий момент Блуд заявляет Ярополку: «Послушай мене, княже, побегни изъ града» (Никоновская летопись). Князь воеводу послушал и покинул Киев, тем самым окончательно и бесповоротно решив свою судьбу. Странно, что он послушал именно осторожного Блуда, а не отважного и верного Варяжко, на чей меч можно было смело положиться. Но когда Бог хочет человека наказать, он лишает его разума.
Ярополк бежал в город Родень, который стоял на высокой горе близ впадения реки Рось в Днепр. Судя по всему, Родень был хорошо укреплен, окружен высокими валами и крепкими стенами. Что было, в общем-то, немаловажно, поскольку Ярополк собирался окопаться здесь надолго. На что рассчитывал киевский князь, когда укрылся в этой крепости? Ведь должен же был понимать, что если Владимир возьмет Родень в блокаду, то рано или поздно город падет. Если не во время штурма, то голодом уморят защитников обязательно. Значит, были какие-то резоны, которые могли побудить Ярополка именно к такому решению. Проблема заключается в том, что летописи об этом умалчивают, и говорить о таких причинах мы можем только в сослагательном наклонении. Но тем не менее попробуем кое-что предположить.
Дело в том, что помощи князю ждать было совершенно неоткуда, кроме как от печенегов. Здесь достаточно будет просто вспомнить хана Илдея и то, куда после гибели Ярополка побежит его воевода Варяжко. А побежит человек с таким характерным именем не куда-нибудь, а к печенегам. А затем, по свидетельству Новгородской I летописи младшего извода, «много воева с Печенигы на Володимира». Поэтому, пусть и осторожно, можно говорить о том, что Ярополк рассчитывал на помощь степняков. Больше просто было не на кого, иначе бегство в Родень не имело никакого смысла. А ведь, как мы знаем, Ярополк дураком не был…
Тем временем Владимир занял Киев, но задерживаться в нем не стал, а выступил походом на Родень. Изучив городские укрепления и понимая, что во время штурма можно и поражение потерпеть, князь пошел по пути наименьшего сопротивления, обложив город плотной осадой. Голод не тетка, рано или поздно ворота откроют – примерно так мог рассуждать Владимир. И оказался прав. По прошествии времени в осажденном городе начался страшный голод, недаром после этих драматических в народе появилась новая притча – «беда акы в Родне» (Новгородская I летопись младшего извода).
Печенеги не шли, шансов на спасение становилось все меньше и меньше. Тут вновь начинает действовать Блуд, оказавшийся с Ярополком в крепости, не бросивший владыку в беде. Он постоянно нашептывает Ярополку о том, что шансов на победу у него никаких, что пора сдаваться: «Видеши ли, колико есть вои у брата твоего; намъ их не пребороти; твори миръ съ братомъ своимъ» (Новгородская I летопись младшего извода). Но это действительно так. Иного выбора у Ярополка просто не оставалось. Куда ни кинь, всюду клин. Дружина ослабела от голода, еле на ногах стоит и, случись приступ, вряд ли отобьется. Так что любое действие Ярополка лишь продляло агонию, ибо вера в помощь печенегов уже умерла. Мучить себя и своих людей дольше уже не стоило. Потому Ярополк просто решил сдаться.
Понимал ли он, что личной безопасности ему никто не гарантирует? Вопрос достаточно спорный. С одной стороны, на его руках кровь брата Олега, и не Ярополку надеяться на то, что Владимир отнесется к нему по-братски. Его отец, отважный Святослав, тоже отнесся к брату Улебу без особой щепетильности. С другой стороны, тот же самый Блуд должен был внушить князю надежду на благоприятный исход, иначе не было никакого смысла открывать ворота крепости. В любом случае смерть: от голода, от меча или от брата. Но там хоть смерть достойная мужчины. Так что, скорее всего, Ярополк искренне верил в то, что жизнь ему сохранят. Какой-никакой, а брат.
Между тем Владимир давно уже решил, какой будет участь Ярополка. Он рассуждал просто – есть претендент на власть – есть проблема, нет претендента – нет проблемы. Остальное его уже не волновало. Об этом свидетельствуют и переговоры с Блудом, где прямо говорится о том, что Ярополк должен быть убит: «Сбыстся мысль твоя, яко приведу к тобе Ярополка, пристрои убити…» (Новгородская I летопись младшего извода). Владимир был довольно расчетливым человеком, чтобы упускать удачу, которая сама идет к нему в руки. И некрасивые и неправильные методы его особо не останавливали при достижении цели. Впрочем, таким был и сам Ярополк. Достаточно вспомнить смерть Святослава.
Но о том, что происходит в голове у его брата Владимира, князь Ярополк мог только догадываться. Верный воевода Варяжко был единственный, кто не только удерживал Ярополка от встречи с Владимиром, но и предлагал план действий: «Не ходи, княже, убиють тя; побегни в Печенигы и приведеши воя» (Новгородская I летопись младшего извода). Лишнее подтверждение тому, что именно с печенегами были связаны последние надежды Ярополка. Другое дело, почему они не осуществились, но здесь уже ничего нельзя говорить утвердительно.
В один из дней распахнулись ворота Роденя, и старший сын Святослава в сопровождении Блуда, Варяжко и нескольких телохранителей стал спускаться по дороге с горы, направляясь к княжескому терему, где его поджидал младший брат. Въехав на широкий двор, киевский князь спрыгнул с коня и медленно поднялся на крыльцо. За ним семенил Блуд. Распахнув дверь в сени, князь переступил порог и увидел двух рослых варягов, сжимающих в руках обнаженные мечи. Ярополк сразу понял, что сейчас произойдет. Но прежде чем он успел что-либо сделать, Блуд проворно метнулся к двери и, резко захлопнув ее, заложил засов, оставив на крыльце Варяжко с гриднями. Дверь заходила ходуном под могучими ударами верного воеводы, но было уже поздно, в этот самый момент варяги шагнули вперед и, резко выбросив вперед клинки, пронзили грудь князя Ярополка. Тот рухнул как подкошенный. Кровь яркой струей брызнула на выскобленные доски пола, а убийцы, перехватив мечи двумя руками, медленно подняли еще живого Ярополка над полом. А затем сбросили тело с клинков. Теперь на Руси был один князь, и звали его – Владимир.
Варяжко со своими людьми успел скрыться и избежать участи своего повелителя. Как мы помним, он бежал к печенегам и начал войну против нового киевского князя. Правда, успеха в ней не добился. Впоследствии Варяжко был вынужден все же замириться с новым владыкой Руси: «И едва призва его Владимер, заходив к нему роте» (Пискаревский летописец).
Вернувшийся с победой и уже на правах хозяина в Киев, князь захватил жену Ярополка, которую тут же по привычке сделал своей женой, несмотря на то, что она ждала ребенка от его старшего брата. «Тогда же Владимиръ поять за ся и жену брата своего Ярополка, непраздну сущу, имущу во утробе окаянного Светополка, иже бе Грекини инокиня, юже плени отецъ их во Грецехъ и расстриг ю красоты ради лица ея и даде ю за Ярополка» («Книга степенная царского родословия»). Не смутило его даже то обстоятельство, что она бывшая монахиня. Скорее всего, он рассматривал ее, как и Рогнеду, дополнительным трофеем, живым воплощением его победы. Хотя знай Владимир, сколько бед его детям принесет этот самый ребенок Ярополка, то он тут же, лично бы прирезал красавицу. И рука бы не дрогнула. Потому что кровь убитого брата падет на головы сыновей Владимира, и их усобица с Ярополком покажется детской забавой по сравнению с той кровавой вакханалией, которая начнется на Руси после смерти Крестителя.
Теперь о Блуде. Настоящее имя Блуда было Будый, о чем есть сведения в источниках, а свое вычурное прозвище он как раз и получил после предательства. На это прямо указывается в «Книге степенной царского родословия», когда говорится о том, по чьему наущению Владимир пошел на убийство брата: «И уби брата своего Ярополка злымъ советомъ лукавого раба Ярополкова господоубийственнаго Блуда, иже по действу таково имя себе стяжа». Свое обещание по отношению к нему Владимир выполнил, и хоть не сделал его себе «во отца место», зато назначил пестуном – воспитателем к сыну Ярославу. Там предатель и подвизался, а мы вновь встречаем его в 1018 году, года Блуд разъезжал на коне вдоль берега Буга и издевался над толстым польским королем Болеславом.
