Цензоры, а до них консулы каждые пять лет, так сказать, формировали и создавали политическое тело народа; им принадлежало законодательство над самой законодательной властью. «Цензор Тиберий Гракх, — говорит Цицерон, — переместил вольноотпущенников в городские трибы не силой своего красноречия, но одним только словом и жестом; и если бы он не сделал этого, то у нас не было бы этой республики, которую мы теперь с таким трудом поддерживаем».
С другой стороны, сенат имел власть изъять, так сказать, республику из рук народа посредством назначения диктатора, перед которым преклонял голову самодержавный народ и смолкали самые благоприятные для народа законы.
ГЛАВА XVII
Об исполнительной власти в той же республике
Народ, столь ревниво охранявший свою законодательную власть, менее дорожил своей исполнительной властью. Он отдал ее почти целиком сенату и консулам, а за собою оставил только право избирать должностных лиц и утверждать распоряжения сената и полководцев.
Вследствие своей страсти повелевать и честолюбивого стремления все подчинить своей власти, вследствие узурпации, которые он всегда производил и продолжал производить, Рим был постоянно обременен большими заботами: то против него составляли заговор его враги, то он сам составлял заговор против своих врагов.
Все это обязывало его действовать, с одной стороны, с героической отвагой, а с другой — с величайшим благоразумием и создавало такое положение вещей, которое требовало, чтобы делами его руководил сенат. Народ оспаривал у сената все отрасли законодательной власти, потому что дорожил своей свободой. Но он не оспаривал у него ни одной из отраслей исполнительной власти, потому что дорожил своею славой.
Доля участия сената в исполнительной власти была так велика, что, по словам Полибия, все иностранцы считали Рим аристократией. Сенат распоряжался общественной казной и отдавал на откуп государственные доходы, был третейским судьей в делах между союзниками, решал вопросы о войне и мире и руководил в этом отношении консулами. Он определял численность войск римлян и союзников, распределял провинции и войска между консулами или преторами и по истечении их служебного года мог назначать им преемников. Он присуждал триумфы, принимал и отправлял послов, возводил на престол царей, награждал, наказывал, судил их, жаловал им звание союзника римского народа или лишал их этого звания.
Консулы собирали войска, которые они должны были вести на войну; они командовали сухопутными и морскими силами, располагали союзниками; они имели в провинциях неограниченную власть; они заключали мир с побежденными –народами и предписывали им условия мира сами или отсылали их для этого к сенату.
Даже в те времена, когда народ принимал некоторое участие в делах войны и мира, он проявлял при этом более свою законодательную власть, чем власть исполнительную. Он только утверждал то, что было сделано царями, а после них — консулами или сенатом. Он не только не объявлял войны, но мы даже видим, что консулы или сенат часто вели ее вопреки сопротивлению его трибунов. Но, опьяненный своим могуществом, народ усилил свою исполнительную власть. Так, он сам стал назначать военных трибунов, которых ранее назначали полководцы, и незадолго до первой пунической войны постановил, что ему одному принадлежит право объявления войны.
ГЛАВА XVIII
О судебной власти в римском государстве
Судебная власть была предоставлена народу, сенату, государственным сановникам и судьям. Надо рассмотреть, как она была распределена. Начинаю с дел гражданских.
Консулы судили после царей, а преторы — после консулов. Сервий Туллий сложил с себя обязанность творить суд по делам гражданским; консулы тоже не решали этих дел, за исключением очень редких случаев, которые поэтому получили название чрезвычайных. Они довольствовались тем, что назначали судей и формировали трибуналы, которые должны были судить. Судя по речи Аппия Клавдия, переданной Дионисием Галикарнасским, начиная с 259 года от основания Рима в этом видели установившийся обычай; и мы не зайдем слишком далеко, если отнесем установление этого обычая к Сервию Туллию.
Претор каждый год составлял список, или табель, лиц. которых он избирал для выполнения обязанности судей в продолжение года отправления им своей должности. Для каждого дела привлекали достаточное для его рассмотрения количество судей. Почти то же самое практикуется в Англии. Особенно благоприятно для свободы было тут то, что претор назначал судей с согласия сторон. Значительное количество отводов, которое допускается теперь делать в Англии, очень близко подходит к этому обычаю.
Эти судьи должны были только устанавливать факты, например, была или нет уплачена такая-то сумма, было или не было совершено такое-то действие. Что же касается вопросов о праве, решение которых требует некоторых специальных способностей, то .они выносились на обсуждение трибунала центумвиров.
Цари сохранили за собой право суда по делам уголовным; от них это право перешло к консулам. В силу этой-то судебной власти консул Брут и предал смерти своих детей и всех участников заговора в пользу Тарквиниев. Эта власть была чрезмерна. Консулы уже обладали военной властью, теперь они стали применять эту власть и к гражданским делам, и их судебные решения, не стесняемые никакими формами судопроизводства, были скорее актами насилия, чем суда.
Этим было вызвано издание закона Валерия, дозволявшего апеллировать к народу по поводу всякого распоряжения консулов, угрожавшего жизни гражданина. Консулы уже не могли вынести смертного приговора римскому гражданину иначе, как по воле народа.
Мы видим, что во время первого заговора в пользу возвращения Тарквиниев виновных судит консул Брут, во время второго — для суда над виновными созывают сенат и комиции.
Законы, названные священными, дали народу трибунов, которые образовали корпорацию, заявившую вначале безмерные притязания. Трудно сказать, что было сильнее: дерзкая требовательность плебеев или робкая уступчивость сенаторов. Закон Валерия дозволил апеллировать к народу, т. е. к народу, состоящему из сенаторов, патрициев и плебеев; но плебеи постановили, что апелляции следует обращать только к ним одним. Вскоре был поднят вопрос ,о том, могут ли плебеи судить патриция, что стало предметом распри, порожденной делом Кориолана и вместе с этим делом окончившейся. Кориолан, обвиненный трибунами перед народом, утверждал вопреки духу закона Валерия, что его как патриция могут судить только консулы. Плебеи также вопреки духу закона решили, что его должны судить только одни плебеи, и действительно судили его.
Законы двенадцати таблиц все это изменили. Они постановили, что вопрос о жизни и смерти гражданина должен решаться лишь большими народными собраниями. Таким образом, плебеи, или, что то же самое, комиции по трибам, стали судить только преступления, наказуемые денежным штрафом. Для вынесения смертного приговора нужен был закон; для присуждения к денежному штрафу достаточно было плебисцита.
Это определение законов двенадцати таблиц было очень благоразумно. Благодаря ему плебеи и сенаторы стали действовать с удивительным согласием: так как компетенция тех и других была поставлена в зависимость от строгости наказания .и природы преступления, то им было невозможно обойтись без взаимного соглашения.
Закон Валерия лишил государственный строй Рима всего, что у него еще оставалось общего с правлением греческих царей героической эпохи. Консулы уже не имели власти карать за преступления. Хотя все преступления имеют публичный характер, тем не менее надо отличать те из них, которые касаются взаимных отношений граждан, от тех, которые, скорее, касаются отношений государства к гражданам. Первые называются преступлениями частными, а вторые — публичными. Публичные преступления судил сам народ. Что касается частных, то он поручал специальной комиссии назначать квестора для суда над каждым преступлением этого разряда. В квесторы народ часто избирал должностное лицо, но иногда и частное. Их называли квесторами отцеубийства. О них упоминается в законах двенадцати таблиц.
Квесторы назначали так называемого судью данного дела, который избирал по жребию судей, составлял суд и председательствовал в нем.
Следует обратить внимание на участие, которое принимал сенат в назначении квестора, для того чтобы уяснить себе, каким образом были в этом отношении уравновешены власти. Иногда сенат заставлял избрать диктатора для отправления должности квестора; иногда он приказывал, чтобы избрание квестора было поручено народному собранию, созванному трибуном; наконец, случалось, что народ давал поручение избранному им для этого должностному лицу сообщить сенату о каком-нибудь преступлении и просить его назначить квестора, как это видно из суда над Луцием Сципионом, о котором говорит Тит Ливии.
