это чётко сказал.
И теперь помножьте это на его эскападу по поводу «российской руки» в предвыборном процессе, которая не выдерживает никакой критики, и вы получите приблизительную стартовую площадку для его контактов с Россией. В том случае, который в итоге не реализовался, если бы Кемаль-бей пришёл к власти в стране.
Что касается этих обвинений по сути…
Ну, во-первых, сразу смотрим по критерию, кому выгодно, чтобы Мухаррем Индже выбыл из избирательной гонки? Это человек, который вышел из состава оппозиции, имеет с Кемалем Кылычдароглу давнюю вражду, отнимает у оппозиции голоса. То есть его появление изначально было крайне невыгодно для оппозиции.
Мухаррем Индже столкнулся с огромным количеством нападок в свой адрес, что он «стрелочник», что он «человек Эрдогана», что он мешает оппозиции победить, и так далее.
Так кому выгодно? Если предположить себе, что, как считается, Кремль поддерживает Эрдогана, то уж точно не в интересах Кремля убирать Мухаррема Индже. Мухаррем Индже, как показывала социология, забирал голоса как раз у Кемаля Кылычдароглу. Это во-первых.
Во-вторых, если предположить даже ту нелепую ситуацию, что Россия как-то захотела вмешаться в турецкие выборы, то почему она мишенью-то выбрала Мухаррема Индже? Почему не сразу Кемаля Кылычдароглу? Что за экзотичные заходы и расчёты?
Третье, «Фотошоп» – ну не наш метод. Тем более в Турции этого добра достаточно. Кемаль Кылычдароглу сказал: «Мы знаем, что это российские компании, которые участвовали в производстве и распространении данного контента».
Я, как человек, неплохо знакомый с турецким IT, знаю, что у них там достаточно людей, кто может всё, что нужно, нарисовать и распространить, и безо всяких российских компаний. При чём здесь мы? Это просто смешно.
Понятно, что турецкая оппозиция раздражена на Путина, что тот говорит хорошо про Эрдогана, называет его лидером, который сделал много для страны. Их, конечно, раздражают и яркие церемонии с участием Путина и Эрдогана, допустим, по загрузке ядерного топлива на атомную электростанцию «Аккую», досрочные переводы денег для финансирования данного проекта, рассрочки платежей за природный газ.
Ну, ребята, раздражение раздражением, а где здесь пересечены какие-то «красные линии» нормальных плодотворных отношений между двумя странами?
Евгений Сатановский: Нет, ну меня тоже, например, раздражает это всё. Я бы с огромным удовольствием никому никаких отсрочек не давал, равно как и скидок, на бюджетные российские деньги не строил вообще и, строго говоря, отреагировал бы на деятельность Организации тюркских государств на постсоветском пространстве в высшей мере нелицеприятно.
Ну и что?
Значит ли это, что то, что Путин делает на территории Турции, он делает без прицела на будущее Турции? Но, в конце концов, а если бы победил Кемаль Кылычдароглу, атомную станцию мы что, сворачиваем, забираем в Россию, что ли, вместе c топливом? В чемоданчик загружаем? Мы отказываемся и перестаём поставлять в Турцию газ, или Турция при Кемале Кылычдароглу перестаёт принимать российский газ, российскую нефть и прочее сырьё?
Как с нами турецкая оппозиция собиралась общаться? По принципу «Между нами все порвато и тропинка затоптата»? Ну а смысл тогда в чём? Выстрелить себе в ногу? Вообще, это огромная часть турецкой прибыли, ежегодной, от взаимодействия с Россией. Это есть факт. Ты хочешь «сесть на Турцию». Но тогда это будет прибыль страны, которой ты руководишь. Ну выигрывай.
Иван Стародубцев: Здесь не надо путать какие-то авансы, которые делает Россия или Путин Эрдогану, и вмешательство в выборный процесс. Я повторю свою мысль: да, это может раздражать турецкую оппозицию, но предъявить здесь нечего.
А конвертировать своё раздражение упомянутыми фактами из жизни нормальных торгово-экономических и политических отношений между нашими руководствами в какие-то обвинения о вмешательстве – довольно странно.
Никто не мешал Кемалю Кылычдароглу наводить мосты с Москвой. Кемаль Кылычдароглу очень даже выездной. В Вашингтоне был, в Берлине был, в Лондоне был. Везде побывал, со всеми навёл мосты. В Москву заехал? Нет. Приглашали? Да. Пытались установить с ним контакт? Ну так, просто пообщаться? Попытались, не получилось. Тогда какие претензии, собственно, к России?
Но опять же не надо путать какие-то жесты в адрес Эрдогана, который является для России пусть и сложным, но в общем-то достаточно знакомым партнёром, с вмешательством в турецкие выборы. Да после того что Кемаль Кылычдароглу наговорил в адрес России и про Россию, для нас он стал, ну очень, мягко говоря, «тёмной лошадкой» в майских выборах в Турции. Любой старт с ним, когда и если бы Кемаль-бей пришёл к власти в Турции, у нас мог быть только со знаком «минус». Это не отношения с нуля и тем более с позитива.
Евгений Сатановский: Он вообще не думал ни о каких отношениях с Россией. Ему это неинтересно в принципе. Он ориентировался на Штаты и Европу. Его задачей было вписаться в европейскую и американскую политику, в том числе относительно России. Европейская и американская политика сегодня, завтра и послезавтра – «Путин во всём виноват. Русские вмешиваются во всё что угодно. Русские хакеры, русская мафия, Петров и Баширов».
Мне кажется, он просто вписывался в это. Может, я ошибаюсь, но, по-моему, там ничего другого вообще в голове не было.
Иван Стародубцев: Когда я говорил с турецкими оппозиционерами на тему позиции Кемаля Кылычдароглу, мне сказали: «Ну Иван-бей, ну не переживайте вы так… Это нормальная предвыборная риторика. Когда Кемаль-бей придёт к власти, всё у нас будет хорошо и по-прежнему. „Аккую“ будет строиться, газ будет поставляться, туристический поток будет продолжаться. Никаких проблем не будет. Не берите близко к сердцу». Представляете?
Евгений Сатановский: Да-да. Как с французами и немцами. Соглашения не работают, и «Минск-2» не работает, и Нормандский формат не работает. Нам все говорят: «Да не берите близко к сердцу. На самом-то деле, вы же понимаете, что и Оланд, и Макрон, и Меркель, они прямо всеми руками „за“! Это позитивный нейтралитет». И мы видим, какой это позитивный нейтралитет сегодня. Поэтому есть некоторый опыт. Кабы его не было, можно было бы пропустить мимо ушей. А вот когда он есть, что-то мимо ушей пропускать не хочется. Особенно на тему того: «Да мы сейчас присоединимся к санкциям». Опаньки… Это значит, что у нас на южном-то фланге оказывается не просто страна НАТО с позитивным нейтралитетом, а де-факто и Венгрия, и Турция таковы, а реальный враг – и это совершенно другой расклад.
Там получается с Эрдоганом тяжело, с Эрдоганом сложно, с Эрдоганом мы прямо иногда лоб в лоб сталкиваемся. Но лучше пусть будет Эрдоган. Какой есть…
Иван Стародубцев: Именно так. Понятно, что выборы
