Все заботы о хранении, ремонте, перевозке и навешивании тралов на танки в послевоенное время были возложены на инженерно-саперную роту полка. На танки они навешивались лишь по необходимости перед боем.
Трал ПТ-3 был разработан еще в 1941 году полковником П. Мургалевым. Однако в этот период вермахт почти не использовал в боях противотанковые мины, и решения о принятии на вооружение трала принято не было. Лишь летом 1942 года трал принимается на вооружение под обозначением ПТ-34. Осенью 1942 года был сформирован опытный 40-й инженерно-танковый полк, который принял участие в боях с ноября месяца.
По результатам войсковых испытаний трала в его конструкцию были внесены изменения, и в марте 1943 года он был запущен в серийное производство на тульском машиностроительном заводе и заводе «Комсомолец» под обозначением ПТ-3. После дополнительных испытаний в мае 1943 года в полосе действий 16-й армии и восторженного отзыва танкистов о действиях двух инженерно-танковых рот (первоначально полк имел лишь две роты) было решено, кроме 40-го опытного инженерно-танкового полка, сформировать 166-й инженерно-танковый полк. Однако формирование полков затянулось и 166-й полк смог принять участие в наступлении на Курской дуге лишь с 20 июля 43-го. По ряду сведений, там же принимал участие и 40-й инженерно-танковый полк.
Успешное применение тралов ПТ-3 и категорические требования командиров танковых бригад и корпусов оснащать их части тралами, побудило ГКО организовать с августа 1943 года производство тралов также на заводах «Красное Сормово» в Горьком, номерном заводе 183 и Челябинском заводе ЧКЗ.
В основном, тралы поступали в обычные линейные танковые полки по 1–3 трала на полк. Лучшим для навешивания трала был признан танк КВ-1С в силу большей прочности корпуса, а также из-за того, что находящаяся достаточно далеко к середине корпуса пушка не выходила за габариты корпуса спереди. Это исключало повреждение пушки подпрыгивающим вверх при взрыве мины тралом.
В заключительный период войны тралы пробовали навешивать на тяжелые танки ИС-2 и новые Т-44.
Командование танковых войск считало, что формирование специализированных инженерно-танковых полков нецелесообразно, и тралами нужно оснащать обычные танковые части. Поэтому еще четыре инженерно-танковых полка были сформированы лишь к маю 1944 года в преддверии грандиозного наступления советских войск в Белоруссии, когда предполагалось массированное проламывание танками немецкой обороны, в значительной мере насыщенной минными полями.
Последний, седьмой по счету инженерно-танковый полк, был сформирован к январю 1945 года для действий на берлинском направлении.* * *
К великому сожалению, магия названий воинских формирований «дивизия», «полк» и т. п. оказывает свое воздействие даже на многих военных. Что уж говорить об историках и аналитиках, подвизающихся на ниве исследований войн, которые никогда не служили в армии и очень смутно представляют себе, что это такое. Отчего-то общепринято считать, что полк он и есть полк, дивизия, она и есть дивизия. Чуть больше, чуть меньше – какая разница. В любой армии остается лишь сравнивать количество дивизий или полков одной воюющей стороны с количеством дивизий и полков другой стороны.
А вот то, что в разных армиях под этими терминами понимаются довольно-таки разные вещи, все отчего-то забывают.
Ну, вот пример – советский танковый полк штата № 010/507. Его штат близок к вышеописанному штату инженерно-танкового полка. Разве что в нем нет тралов, добавлен взвод противотанковых ружей (6 штук). Людей в нем на 111 человек больше. А вот танков всего 21. Обратите внимание на количество танков в полку.
А теперь откройте штат немецкой роты средних танков штата № 1175 (K.St.N.1175 v. 1.11.1941). А в этой роте 19 танков (14 средних и 5 легких).
Выходит, что в одной немецкой танковой роте танков почти столько же, сколько и в советском танковом полку.
Кто-то скажет, что некорректно сравнивать штат советского танкового полка 44-го года с немецкой ротой 41-го года Хорошо, сравним наш танковый полк с ротой «тигров» образца 44-го года. Штат № 1176 (K.St.N.1176 v. 1.11.1944).
В нашем полку 21 танк, в немецкой роте 14 танков. То есть один наш полк равен по количеству танков полутора немецким ротам «тигров».
Приводим к целым числам и получаем, что два наших полка равны трем немецким ротам, т. е. одному батальону.
Если оставлять в стороне другие аспекты, то получается, что один танковый батальон немцев равен по силам двум советским танковым полкам.
Правда, это сравнение тоже не вполне корректно. В нашем полку имеются взвод автоматчиков, взвод противотанковых ружей, чего не имеет немецкая рота. Но опять-таки, танки-то разные. У немцев тяжелый «Тигр», у нас средний Т-34.
Существуют в военной науке определенные формулы и нормы, которые более или менее учитывают разные факторы, и позволяют с определенной долей объективности сравнивать соотношение сил воюющих сторон. Правда, должен заметить, что расчеты эти многоуровневые и ничуть не проще, нежели расчет, скажем, изгибающего момента моста Тауэр.
Вот только беда в том, что те, кто владеет этой премудростью, обычно либо не занимаются воено-историческими исследованиями, либо их расчеты понятны, лишь узкому кругу военных специалистов. А краткие их резюме типа: «Стрелковая дивизия РККА в 41–43 годах по силам равнялась немецкому пехотному полку» звучат для обычных людей как-то неубедительно и бездоказательно.
Но, во всяком случае, очень рекомендую не принимать однозначно на веру хвастливые мемуарные писания битых гитлеровских генералов типа о том, как, скажем, доблестная вестфальская дивизия успешно отразила наступление целой советской танковой армии, причинив ей огромные потери, после чего (по совершенно непонятным причинам) доблестно отступила в полном порядке на сотню километров. Зачем, спрашивается, отступать, если красная танковая армада обескровлена и остановлена.
И помнить, что война – это не арифметика, а алгебра высшего порядка. А примитивные арифметические сравнения всегда несут в себе лукавство.
Штурмовые группы (Бой в крупном городе)
Когда в ходе войны Красная Армия пересекла государственную границу и боевые действия были перенесены на территорию Германии, ей пришлось встретиться с новым, ранее почти не встречавшимся видом обороны противника, а именно упорной обороной крупных городов с разворачиванием боевых действий внутри города. Пока война шла на территории СССР, противник строил свою оборону только по удобным для боевых действий рубежам, в которых города использовались, в основном, как опорные пункты, пункты сосредоточения резервов и материальных средств, госпитальные базы, узлы коммуникаций. Но как только наши войска выходили к окраинам городов, немцы обычно просто оставляли их, не ввязываясь в уличные бои… Примеры – бои за Харьков в конце зимы и в конце лета 1943 года, за Киев в ноябре 43-го, за Минск летом 44-го.
Однако, когда с перенесением боевых действий на территорию европейских стран, возможности маневренной обороны стали ограничиваться, немецкое командование все в большей степени стало требовать от своих войск жесткой позиционной обороны.
Обороной внутри городов предполагалось втягивать наши войска в уличные бои, где сложно, а порой и просто невозможно использовать сложившееся к этому времени превосходство Красной Армии в авиации, танках, артиллерии (особенно тяжелой).
В уличных боях наступающий несет особенно большие потери. Он вынужден драться за каждый квартал, за каждый дом, причем за все время боев он не может вырваться на оперативный простор (его здесь, просто нет и быть не может) и начать преследование. Проще говоря, в боях за крупный город нет переломного момента. А это крайне отрицательно сказывается на моральном состоянии наступающих. Сражение распадается на множество локальных, часто изолированных друг от друга боестолкновений уровня взвода-роты. При хорошо подготовленных, упорных бойцах обороняющихся, битва за город может растянуться на месяцы. Это превосходно продемонстрировали уличные бои за Сталинград летом – осенью 1942 года.
В то же время обороняющиеся, хорошо зная город, заранее подготовив пути отхода и узловые опорные пункты, легко маневрируют, могут выходить в тыл атакующим, дробить его силы и уничтожать поочередно.
От автора. Интересно, что, упрекая наших полководцев в больших потерях в битве за Берлин, злопыхатели от истории старательно обходят молчанием битву за Сталинград. Я имею в виду бои внутри города. А в уличных боях за этот город с армией Паулюса произошло именно то, на что позднее рассчитывал Гитлер в Берлине в отношении Красной Армии, а именно – втянуть наши войска в многомесячные изнурительные уличные бои.
Паулюс увяз в уличных боях, растратил все свои резервы, мало того, все резервы Главнокомандования. Армия потеряла в этих изнурительных схватках способность наступать, ее силы иссякли. Именно уличные бои в Сталинграде предопределили и окружение 6-й армии, и невозможность ее последующего деблокирования извне. Так что можно считать – Жуков и Конев битву за Берлин провели максимально талантливо и успешно. А потери… Увы, войны без потерь не бывает. И победа всегда оценивается по конечному результату, а не арифметическому соотношению потерь воюющих сторон (тем более что немцы потеряли вообще всех своих солдат, сражавшихся в Берлине).
