Не дэва богини его навестила; почти наверняка это была сарматская женщина и, возможно, сама Томирис, высказавшая ему в лицо свою ненависть. Она вошла крадучись в последние мгновения темноты, когда лагерь зашевелился. Гнев охватил Кира, и он вскричал:
— Слепые сторожевые псы, пропустить бродячую шлюху через свой пост!
Когда на его крик прибежали другие со своим оружием, Кир приказал убить молодых охранников их собственными копьями. Распоряжение тотчас было исполнено. Позднее Кир сожалел об этом.
Убитые воины считали, что стройная женщина, выскользнувшая из шатра до рассвета, оставила его ложе, прослужив ему всю ночь. И быть может, богиня, защищавшая женщин, в этот миг их заколдовала.
Дальше на восток Кира позвало событие, которое нельзя было назвать серьезным. До сих пор, поворачивая лошадь к восходу, он следовал своему стремлению открывать новые земли. И уступал ему, хотя приближалась четвертая зима его путешествия, и придворные привозили настойчивые призывы к царю и армии вернуться в Экбатану. Этим событием стало появление членов Белого братства, попросивших разрешения унести тела убитых охранников и похоронить их.
— Они слетаются на падаль, как коршуны, — проворчал старый Эмба.
Раздраженный Кир вызвал к себе белых монахов:
— Вы, кто не подчиняется ни начальникам, ни кави, вы, кто похваляется Золотым градом, где солнце будто бы светит всегда, должны отвести меня туда. Серебра у меня теперь довольно, но мне нужно добыть и немного золота. Где находится это место? Где течет река, несущая золото?
На самом деле теперь, когда ему нужно было обеспечивать средствами к существованию полки восточных народов, Киру требовалось пополнить запасы сокровищ в сундуках. Чистое золото кинжала Иштар напомнило ему об этом.
Как их собратья на хребте Коара, белые монахи улыбнулись, словно услышав непонятную для Кира шутку. Один из них сказал:
— Передвигающийся ползком прокаженный может найти наш город и выпрямиться; голубь со сломанным крылом может пролететь над ним, но царю земному никогда не найти его.
— Подобные загадки, — возразил Кир, — не нуждаются в разгадывании. Они скрывают истину, которую как раз я и собираюсь узнать.
Он приказал взять одного из них, более сильного на вид и более веселого, связать ему руки и посадить на вьючную лошадь, чтобы показывал армии дорогу. Странствующий нищий назвался Хадду, но не сказал имени своего отца. Он не казался опечаленным оттого, что его скрутили и велели служить проводником. Кир сам задал направление движения на восток, вверх по Амударье. Он считал, что имел два ключа к так хорошо хранимой тайне Белого братства. Караваны определенно привозят золото из какой-то области на востоке. А на Коаре белые братья говорили о своей родной реке Заравшан, несущей золото, впадающей в Амударью. Наиболее вероятно, она протекала в верховьях, которые, как считали персидские ученые, находились далеко и, конечно, в более высоких цепях гор, где мог лежать глубокий снег.
Армия начала марш довольно охотно, поскольку бывалым воинам нравилось искать сокровища и все они беспрекословно повиновались Киру. В дикой местности его личное желание становилось для них законом.
Почти сразу они покинули караванную тропу и направились вверх вдоль могучей реки через красные лессовые горы и сужавшиеся ущелья к высотам, где никто не обитал. Они взбирались по уступам таких громадных гор, что их вершины скрывались в облаках. Холод с каждым днем усиливался.
Тогда проводник Хадду перепугался. Он бросился перед Киром на колени и умолял его повернуть обратно.
— Куда? — спросил царь. — Какой путь ведет к вашим домам?
Глубоко обеспокоенный Хадду замотал головой:
— Великий царь многих и многих, ты не сможешь пройти этими долинами. Поверни назад, пока снег не закрыл тебе дорогу.
О ползающем прокаженном он больше не вспоминал. Из птиц Кир здесь заметил лишь ширококрылых орлов да воронов; вокруг росли изогнутые ветром карликовые сосны. К тому же тропа уперлась в истощавшуюся реку. Животным и пешим людям пришлось ее перейти. Тропа должна была вести через горы. Но куда?
Далеко впереди и выше поднимавшейся армии над водопадом ревела река. Звук этот усиливался и слабел вместе с ветром, как рычание, рассерженного зверя. Кир почти физически ощутил свирепость этих пиков, более высоких, чем горы Парсагард.
На следующий день сильный ветер унес облачную вуаль, окружавшую армию персов. Из глубин ущелья под ними, кружась в дьявольском танце, поднималась пыль. Над ущельем возникли горделивые вершины, завернутые в снежные покрывала. Под порывами ветра снег срывался с круч и пускался в собственный танец.
Люди и животные искали опоры на скалах вдоль тропы, наклонясь против слепившего их ветра. Им казалось, что плоская земля повернулась, взметнувшись над ними и рухнув до невидимых глубин. Хадду крикнул, что такой ветер должен принести бурю.
Однако к концу дня ветер стих, а небо за башенками гор прояснилось. Горизонтальные лучи солнца ослепили путешественников ярким блеском, но не согрели. Тяжелый синий цвет неба выглядел не доброжелательно, а угрожающе. И там, где тропа уходила от ущелья, она разделялась на две, одна поднималась к водопаду, а другая сворачивала вправо. Гирканские вожди, двигавшиеся в авангарде, вернулись спросить у Кира, какую дорогу им выбрать, и он не смог ответить. Все натянули на головы войлочные шапки и плотно обернулись плащами, защищаясь от укусов холода. Кир созвал всех военачальников, чтобы обсудить ситуацию у костра, который удалось развести из скудного леса его слугам.
— Теперь буря недалеко от нас, — предупредили его горные жители.
— Тогда освободите пленного, Хадду, — приказал он и тихо добавил:
— И проследите, куда он пойдет.
Поскольку в такой опасности всем было дозволено говорить откровенно, вожди и военачальники, все по очереди, от старейшего до младшего, высказали свои страхи: неизвестные боги этих вершин перекрыли им дорогу; любимые нисайские скакуны могут не пережить еще три дня без еды; они больше не знали, какой дорогой следовать и что за люди ждали их за этими вершинами. Кир рассудил, что две тревоги перевешивают все остальные: страх за лошадей, без которых они станут беспомощны, и ужас перед холодом, идущим от солнца, обители Ахуры, бога арийцев. Теперь уже все страстно желали вернуться.
Кир не высказал своих мыслей, пока не спустилась тьма и белые пики не превратились в стоявших над ними призраков. Тогда он спросил, какой путь для своего бегства выбрал нищенствующий бродяга.
— Этот Хадду, — неохотно ответил один из чиновников, — улизнул по тропе направо.
Отойдя от яркого костра, Кир взобрался на выступ скалы и посмотрел в указанном направлении, на юг. В полнейшей темноте он разглядел единственную точку света. Это мог быть и довольно близкий светильник, и далекий большой костер. Свет не двигался, и персы решили, что он идет от костра, разожженного на отдаленной горной вершине. Если это действительно было так, то люди должны были его поддерживать.
— Бродяга клялся, что не сможет нас провести, — заметил Кир, — но все же непреднамеренно сделал именно то, что от него требовалось.
— Не совсем непреднамеренно, — угрюмо вставил чиновник. — Когда я разрезал на нем веревки, он предупредил меня, чтобы я возвращался назад, если не хочу стать пищей для коршунов.
Киру пришло на ум, что гирканский чиновник, жаждущий вернуться на родину, мог это выдумать. Перс не стал бы лгать.
— Тем не менее мы смогли высмотреть маяк, на который можем ориентироваться, — резко сказал он. — Пусть люди отдыхают и спят, если могут. Как только начнет рассветать, лашкаргах направится на юг, в сторону сигнального огня.
Они не успели двинуться дальше, как свет звезд потускнел и шквал со снегом обрушился на них. Чувствуя силу снегопада, Кир быстро поднял своих спутников, чтобы скорее отправиться по тропе направо. Как он и боялся, снег скрыл далекий огонь. Стараясь держаться к ветру спиной, они двинулись вперед, ведя в поводу лошадей и нащупывая тропу ногой, как слепцы.
На второй день они спустились в укрытую снегом долину, в которой животные могли подкрепиться лишайниками на скалах и кустарником. В эту ночь путешественники снова могли поспать вокруг костров, укрывшись в густом сосновом молодняке. Здесь Кир объявил остановку, чтобы отставшие из-за бури воины могли подойти к кострам. Но не все отряды больных и заплутавших присоединились к основной колонне, и сама армия превратилась в скопление голодных скитальцев. Всеми владела одна мысль — достичь огня, прерывисто светившегося сквозь бурю. На третий день снегопад прекратился, они снова почувствовали тепло солнца и услышали звук бежавшей неподалеку воды.
Долина расширялась, спускаясь к плодородной равнине с блестевшим под солнцем озером. Взглянув назад на белые вершины, с которых они спустились, Кир понял, что они не смогут вернуться тем же путем, пока не кончится зима. Персы рысью двигались вперед вдоль тропы, вскоре она расширилась, превратившись в проселочную дорогу, и они нагнали группу странников, из которых, как оказалось, всякий был или слепым, или хромым. Подняв лица к теплу, они кричали, что хотя не могут видеть солнца, но могут его ощущать. Одетый в меха почтенный старец, с трудом передвигавшийся, опираясь на посох, крикнул, что они находятся в царстве солнца. С ним вместе медленно ковылял прокаженный, старавшийся держаться в отдалении и не касаться своего спутника.
