Естественно, что значение Уманского не только как посла вообще, но и прежде всего как личного доверенного представителя Сталина понимали и в Лондоне, в штаб-квартире британской разведки, и в ее нью-йоркском разведывательном центре. Именно поэтому опорочивание - по тексту «мемуаров» Кривицкого это смахивает на очень грубый донос - также и имени Уманского должно было стать одним из ключевых залогов успеха в запланированной МИ-6 операции. И логика здесь была проста: Уманский доверенное лицо лично Сталина, связан с органами госбезопасности СССР, т.е. с НКВД-ОГПУ, которое устроило такие жестокие репрессии, в т.ч. и против военных, он часто встречается с Бенешем, который тоже замешан в этом развязывании репрессий, так как именно он и передал информацию о заговоре Сталину, следовательно, Бенеш… сами понимаете. Тем более что частично это и впрямь соответствовало действительности. Надо сказать, «логика» эта сработала настолько эффективно, что когда Бенеш в 1940 г. приехал в Англию, то Черчилль весьма сердито и в лоб задал ему колючий вопрос: «Что, Сталину удобнее разговаривать со мной не напрямую, а через Бенеша?»
Вот так англичане допланировались до того, что в текст «мемуаров» Кривицкого воткнули сразу обе версии, причем версии № 1 был придан характер ударной, ибо она выполняла функцию грубого шантажа Бенеша умышленно искаженно поданным компроматом, а версия № 2 - несмотря на беспрецедентно дикое ее противоречие первой, выполняла роль якобы детального разъяснения. Однако же весь парадокс в том и состоит, что все получилось как в математике: минус на минус дал плюс, т.е. вышло так, что глупость версии № 1, помноженная на глупость версии № 2, дали в итоге гениальный результат - совершеннейший абсурд до сегодняшних дней почитается едва ли не самым достоверным фактом.
«Есть оружие пострашнеи клеветы: это оружие - истина!»{17}
Как и следовало ожидать, даже при такой гениальной результативности пропагандистского эффекта буквально все предусмотревшая многоопытнейшая британская разведка со всей изначально предрешенной неминуемой неизбежностью прокололась именно на том, на чем просто-таки обречена была обязательно проколоться: на «почерке». И в стратегии замысла, и в тактике его претворения одно и то же - старинный британский метод осуществления любой пропагандистской акции влияния: амальгама, или, попросту говоря, наведение несуществующей тени на вроде бы якобы существующий плетень.
Вот версия № 1 - та, что содержалась в предисловии к «мемуарам» Кривицкого. Напомним ее схематично: сначала Сталин поставил военных к стенке, потом якобы испугался возмущения Европы (интересно, что Кривицкий в «мемуарах» приводит якобы факт, что Сталин сам же и произнес: «Европа все проглотит!»), затем ринулся искать каналы для убеждения этой самой Европы в своей правоте, задним числом приказал Лубянке и военной разведке состряпать досье с компроматом на Тухачевского сотоварищи, затем едва ли не насильно всучил это самое досье Бенешу якобы с расчетом, что тот с помощью этого досье оправдает его в глазах всей Европы. Ну а Бенеш, рассчитывая на возможную помощь Сталина Чехословакии, счел себя не вправе проверять эти доказательства.
Именно этот бред и выполнял ударную роль внезапного, ничем не ограниченного в своей беспрецедентной грубости шантажа экс-президента Эдуарда Бенеша. Потому как вопреки точному знанию истинной последовательности недавних событий, британская разведка все подала шиворот-навыворот, но тем самым полностью расписалась в том, что она целенаправленно и откровенно намекает Бенешу: мол, замолчи, а то всю правду выложим, и тогда точно не поздоровится. В результате МИ-6 высекла сама себя, как та самая унтер-офицерская вдова, потому что намекать таким образом могла только знающая все в деталях сторона. Я уж не говорю о том, что в число пороков Бенеша или Сталина идиотизм никогда не входил и за всю их жизнь не давал о себе знать даже призрачным намеком. Тот же Бенеш прекрасно знал правила политического «политеса» на межгосударственном уровне, в т.ч. и то, что в таких деликатных и щекотливых делах, как, например, предупреждение о заговоре высшего военного командования против центральной власти в могучем соседнем государстве, с которым, помимо тесных связей, был подписан еще и Договор о взаимопомощи в отражении агрессии, необходимо говорить только правду, все элементы которой выдержат самую дотошную проверку. Или вовсе не заикаться на такие темы, потому как в противном случае последуют прямые и крайне жесткие обвинения в грубейшем и откровенном вмешательстве во внутренние дела суверенного государства. Знал он и то, что в таких случаях крайне необходимо, хотя и в зашифрованном виде, но обязательно указывать источники, по крайней мере на подобие нашей известной формулы «по достоверным данным от проверенных источников соответствующих компетентных органов…», скрепляя такое послание личной подписью и печатью главы информирующего государства.
Абсолютно не идеализируя ни того, ни другого, нельзя также не отметить, что, во-первых, Бенеш прекрасно знал, что и кому он сообщает, т.е. что Сталин при любых обстоятельствах не поверит ни одному слову, пока сам не проверит все до последнего микрона, а, во-вторых, что Сталин так и сделал - проверил. Именно так все и было в действительности - не Сталин насильно вручил Бенешу досье, а именно Бенеш добровольно сначала передал устную информацию, а затем и подробное досье, также содержавшее чистую правду. Но при этом слегка перемудрил с зашифровкой подлинного источника, что частично объяснимо, так как даже в таких случаях никто и никогда не назовет подлинного имени одного из наиценнейших агентов своей разведки. Тем более что на его информации в предмюнхенский период держалась фактически вся безопасность Чехословакии. Сейчас имя этого агента известно и будет названо ниже.
8 мая 1937 г., т.е. за четыре дня до переворота - он был назначен на 12 мая 1937 г. под видом военных маневров, - Бенеш передал также и само досье с информацией, обоснованно компрометировавшей военных. Информация была заслушана на заседании Политбюро 24 мая 1937 г. - до этого также шла перепроверка всех данных, - и только 25 мая 1937 г. Тухачевский был арестован, а уже 26 мая без малейшего физического принуждения, ровным, спокойным почерком, с соблюдением всех правил орфографии и синтаксиса дал самые подробные письменные показания о заговоре, которые, из-за их содержания, даже самые оголтелые антисталинисты ну никак не могут писать на костоломов с Лубянки. Расстрелян он был в ночь с 11 на 12 июня 1937 г. Следов досье не найдено до сих пор: при Хрущеве очень основательно почистили архивы…
…Надо сказать и о перевороте под видом военных маневров. 10мая 1937г. Тухачевский обратился к начальнику военной разведки комдиву Л.Г. Орлову и приказал ему срочно прислать к нему ответственного работника, занимающегося германским направлением. К маршалу немедленно был направлен капитан Николай Григорьевич Ляхтерев{18}, которому Тухачевский заявил, что готовится большая стратегическая игра и потому 11 мая к 11.00 ему нужны последние данные о состоянии вооруженных сил Германии. По плану игры, со слов Тухачевского, предусматривалось, что немцы могут включить в свою группировку до 16 танковых и моторизированных дивизий СС. 11 мая 1937г. ровно в 11.00утра капитан Ляхтерев со всеми материалами прибыл в приемную Тухачевского, где и узнал, что маршал только что получил назначение на пост командующего Приволжским военным округом и немедленно отбыл к месту новой службы в Горький (на самом деле это не совсем так, ибо 13 мая Сталин принял Тухачевского в Кремле).
Что следует сказать по поводу этих фактов? Во-первых, различные источники, в т.ч. и данные судебных процессов 1937 - 1938гг., прямо сходятся именно на этой дате (иногда упоминается еще и 15мая, но в таком сочетании - «переворот должен был состояться до 15мая»). Это уже очень серьезно.
Во- вторых, комдив Орлов А.Г. был одним из участников заговора. Именно о нем, в бытность его военным атташе СССР в Берлине, агент британской разведки «Фил» в своем донесении от 10 октября 1936 г. сообщал помощнику британского военно-воздушного атташе полковнику Кристи, что на одном из приемов в Берлине между командующим сухопутными войсками вермахта генерал-полковником бароном Вернером фон Фричем (а именно он возглавлял тогда германскую часть «двойного заговора») и военным атташе СССР Орловым состоялся обмен тостами, во время которого последний заявил, что «армия СССР готова завтра сотрудничать с Гитлером, пусть лишь Гитлер, партия и германская внешняя политика совершат поворот на 180°, а союз с Францией отпадет. Это могло бы случиться, если бы, например, Сталин умер, а…Тухачевский и армия установили военную диктатуру» (выделено мной. -А. М.).
Даже если и считать, что Гитлера Орлов приплел из ложных соображений дипломатического этикета, то все равно это слишком рискованное заявление, тем более из уст высокопоставленного официального представителя вооруженных сил СССР. Да и визави при обмене тостами у него был еще тот - генерал Фрич был не только во главе заговора, но и ближайшим другом и единомышленником генерала Ганса фон Секта. Кроме того, несмотря на то что Фрич был категорически против политизации самого вермахта в нацистском духе, тем не менее у него у самого было весьма двойственное отношение к режиму - с одной стороны, он возглавлял антигитлеровский заговор, с другой же исповедовал мысль о том, что лично «Гитлер ниспослан Германии самим Провидением, и тут уж ничего не поделаешь». Судя по всему, Фрич все-таки исповедовал главную формулу германского генералитета - «пусть Гитлер сделает свое дело, а дальше армия обойдется и без него», но поскольку, находясь на посту главнокомандующего сухопутными войскам, он обязан был соблюдать хотя бы видимость лояльности по отношению к Гитлеру, то вслух он высказывал мысли наподобие вышеприведенной. Так что, приплетя к своему тосту еще и Гитлера, Орлов явно подстраивался под особенности личных взглядов Фрича.
